Социальная катаракта

«Чтоб тебе жить в эпоху перемен», - изречение, которое приписывается Конфуцию.  Якобы, оно адресовано врагу. Тишь да гладь да Божья благодать – народное выражение.  Когда всё тихо и однообразно, как в огороде, что очень хорошо. Картошечку выкопал –  ешь ее да в окно смотри и с любезной говори о запасах на зиму. И так жизнь пройдет. В огороде. Красота!
   Когда в стране подули ветры перестройки, то народ всколыхнулся и про огород забыл. «До того ль, голубчик, было»! Дальше – больше. Общество заволновалось. Мысль общественная проснулась. Застой метлой из общего дома выметали.
   В те годы я не особо волновался.  В интеллигентских компаниях с гордостью говорил, что политика XIX века меня интересовала больше, чем действительность. Понятно, рисовка. Продолжалось это, пока не произошло Нечто.
   Мы возвращались в поезде из Крыма. Тоскливо – отпуск заканчивался.  И вот на одной из южных станций вышел я покурить. Бабушки ринулись к поезду с вареной картошкой, огурцами и яблоками.  Одна из них книжку предлагала. Это был роман «Жизнь и судьба» Гроссмана. И говорить не нужно, что выпускники советских филфаков об этом писателе не слышали.  На Урал я вернулся  другим человеком. Я понял, что в мире есть свобода. В голове крутилась Пушкинская фраза: «Чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а дальше, что Бог даст». «Живая кровь» - это и есть свобода. Желанная, о которой и не подозревали. Голова закружилась. Те, которые навязывали мне свое представление о жизни,  превратились в «душителей свободы». Рвал отношения с людьми направо и налево. Социальные доктрины, услужливо предлагающие ответы на все вопросы, я выкинул. Это тоже унижение свободы. Потому что они отрицают мой выбор. С сестрой «в дым» поругался за ее  увлечение  мадам Блаватской, которая ряд теософских формул объявила  истинами на все времена.
   Общество изрядно поволновалось лет десять. И над страной снова подули огородные ветры. Люди стали думать о хлебе насущном. Это важнее. Особенно в России. А потом по Достоевскому: «Телеги, подвозящие хлеб всему человечеству, без нравственного основания поступку», -  тоже зло. Потому что пока телеги стучали, кое-кто успел приватизировать страну. Основная масса вдруг превратилась в съемщиков жилья. Как они живут в коммунальных квартирах? Приватизаторов это не волнует. И снова свобода исчезла, будто ее и не было.  И была ли она?  Появится ли третья часть «Жизни и судьбы», чтобы показать, что не все способы, лишающие людей свободы, исчерпаны?  Катаракта на социальных глазах.