Сумерки РПЦ. VII-ая часть

Сумерки РПЦ. VII-ая часть.
[статья из серии по истории пророчеств].

    За последние две недели автор обратил внимание на две статьи, которые появились в интернете.
    Первая, от 27.03.2019 под названием «Мы наблюдаем возрождение православной России!»:
    «22 марта в эфире либерального радио «Эхо Москвы» в рамках передачи «Особое мнение» протодиакон Андрей Кураев выразил уверенность в том, что Россию ожидает секуляризация.
    Говоря о ситуации вокруг Спасо-Андроникова монастыря, отец Андрей заявил, что «скандал будет через 50 лет. Когда перед Патриархией встанет вопрос, куда ей сбросить свою недвижимость».
    «А почему её надо сбрасывать?» – недоумевает собеседник протодиакона.
    «Потому что, – отвечает тот, – во всём Западном мире это происходит. Нельзя бесконечно идти против течения. Если идёт процесс секуляризации – а он идёт, то, что нам кажется, у нас такой бурный духовный рост и подъём это просто потому, что мы с очень низкого старта начали».
    «Не было базы в отношении религии?» – спрашивает ведущий.
    «Совершенно верно, – подтверждает отец Андрей. – Поэтому, если посмотреть внимательно статистику, увидим, что мы в своём великом духовном подъёме ещё не доросли до того уровня, до которого упали церкви Западного мира – по количеству прихожан в воскресенье, количеству исповедников, соотношение венчаных браков с не венчаными, и прочее...».
    Протодиакон уверен, что Россия не доросла «до уровня их падения. У них падает, упало до 10-15% активных прихожан из общего числа населения, а нам до этих 10% расти и расти, пока что около 4-6%».
    «То есть, у нас ещё всё ничего по сравнению с Западом?» – спрашивает гостя радиоведущий.
    «Нет, объективно у нас всё хуже, – считает о. Кураев. – Просто тенденция – мы растём. Но всё равно не дорастём до того кризиса, который мы фиксируем у соседей. И поскольку там тоже они понимают, что количество храмов, построенных по средневековым меркам, сейчас оказывается несколько избыточным, то поэтому приходят новости о том, что чуть ли не каждую неделю какая-нибудь одна кирха где-нибудь в Германии перепрофилируется то ли в мечеть, то ли в ресторан или артхаус. Или ещё есть модный тренд – музей инквизиции в готическом соборе. И у нас со временем это тоже будет».
    Прогноз о. Кураева о грядущей дехристианизации России прокомментировал настоятель Заволжского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня, член Союза журналистов России архимандрит Георгий (Шестун):
    «Есть два вида мышления: научное мышление, основанное на позиции экстраполяции, когда человек наблюдает за ситуацией и делает вывод, что она не изменится, и мышление, основанное на позиции, что мир многообразен и есть Господь. Россия жила не по закону экстраполяции. Главное в нашей истории то, что Россия всегда восставала из пепла. Были исторические периоды, когда казалось, что её больше нет. Поэтому сравнивать современную Россию с Западом, Европой ненаучно, ибо наши цивилизации всегда развивались по-разному. Отличие русской православной жизни от европейской заключается в том, что Российское государство построено по принципу Империи. Правда, ныне мы без Императора, но это временное явление. А в Европе существуют национальные государства, которых пытаются свести к подобию Империи через распадающийся Евросоюз. Странная позиция.
    У отца Андрея всегда эпатажная точка зрения. Дело не в процентах. Историю и мир перевернули 12 человек. Мы слышим слова Господа: «Не бойся, малое стадо!». Поэтому всё дело в вере, горении, благодати и духе. Пока стоят церкви и служится Божественная литургия, мы будем жить. А сравнение отцом Андреем православной России с Европой и предрекание нам той же участи не имеют под собой никакого основания. Конечно, мы растём. Александр Сергеевич Панарин говорил, что есть история родная, а есть навязанная. Сто лет было навязанной нам чужой и противоестественной истории, где носители благодатных даров просто уничтожались. Самый главный геноцид ХХ века – духовный. Он страшнее лагерей, расстрелов и гонений, породивших множество святых. Народ оторвали от духовных корней. Процесс возрождения был неизбежен. Мы его сегодня и наблюдаем. Догоним ли мы? Думаю, всё будет слава Богу!
    Отец Андрей привык к эпатажу и к простым объяснениям любой ситуации. У него всегда есть ответы, но эти ответы не человека Церкви, а человека образования. Есть ли у него любовь к Церкви, к Богу? Пожелаем ему возлюбить Христа, Церковь, Русь – место, где он родился. И будем более оптимистично смотреть на эту ситуацию.
    А «Эхо Москвы» и есть «Эхо Москвы». Туда и приглашают таких людей. Отец Андрей ходит на радио «Эхо Москвы», как на работу. Конечно, он человек оригинального мышления, но наше мировоззрение сводится к тому, есть любовь или нет.
    Отец Андрей делает своё дело, а мы будем делать своё». 
*    *    *
    Вторая, от 09.04.2019 протоиерея Всеволода Чаплина «Измена в высших рядах РПЦ помогла проекту автокефалии на Украине»:
    «Как строятся отношения Русской православной церкви и государства? В чём состоит разница между управленческими подходами патриархов Алексия II и Кирилла? Почему у РПЦ нет контрразведки? Каким Российское государство должно быть? На эти и другие вопросы «EADaily» ответил председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского патриархата (2009-2015) протоиерей Всеволод Чаплин.

    ж. – Почему вы стали священником?
    В.Ч. – Я просто почувствовал Божий призыв, пришел в храм и понял, что останусь здесь – без какого-то внутреннего борения, без каких-то метаний и долгих размышлений. Это произошло в достаточно юном возрасте. Я с детских лет думал о смерти и смысле жизни. Для моего круга общения тогда это было типично, потому что многие люди из атеистических интеллигентных семей в Москве приходили к Богу. У нас сложился целый кружок молодых людей, которые приходили из неверующей интеллигенции – почти все они стали активными прихожанами храмов в юном возрасте, несмотря на выбор родителей.
    Это сейчас люди, которые рождаются в семьях интеллектуалов, очень зависимы от среды. В этой среде модно ругаться в адрес Бога и Церкви, модно настаивать на абсолютной свободе. При этом люди не понимают, что почти все их решения на самом деле контролируются той же модой, той же тусовкой, властями – причём глобальными, неформальными в гораздо большей степени, чем российскими. Сейчас выступать против своей среды достаточно сложно. В мои годы это было легче, мы выступали именно против своей среды – атеистической советской интеллигенции и, в общем, победили её, как и советский атеистический режим. Я уже в 1981-1982-м годах понимал, что Советская власть скоро кончится, из неё ушла жизнь.

    ж. – По каким признакам вы это понимали?
    В.Ч. – Речь не шла об анализе. Я видел, что люди, которые находились тогда во власти, с одной стороны, были мне противны, потому что были слишком наглы и самоуверенны, примерно как наши сегодняшние олигархи и некоторые политики, но в то же время было очевидно: они сами не верят в то, что декларируют.
    Было видно, что из них ушла энергетика, не было, говоря сегодняшним языком, «драйва». Пусть даже внешне Советская власть была ещё очень мощной. Кстати, это не было только моим ощущением. Когда умер Леонид Брежнев, у нас в школе во время траурной линейки плакали, когда умер Юрий Андропов – перешептывались, а когда умер Константин Черненко – ржали… Вот в каком состоянии на самом деле находилось тогдашнее юношество, школьники, не говоря уж о более активной части населения. Из тогдашней власти ушли вера, пусть и ложная. Элита загнила вещизмом и карьеризмом. Ушёл смысл, ушла жизнь. Думаю, что, по большому счёту, это произошло уже в середине 1970-х годов.

    ж. – Вы возглавляли Синодальный отдел по взаимоотношениям церкви и общества, потом долгие годы были заместителем руководителя отдела внешних церковных связей. На каких принципах строились отношения церкви и государства в тот период?
    В.Ч. – На самом деле сначала 20 лет я проработал в отделе внешних церковных связей (ОВЦС). Потом из ОВЦС была выделена структура, которую я возглавлял, занимаясь вопросами внутренней политики. Нашими задачами были анализ государственной и общественной жизни в странах бывшего СССР, поддержание контактов со светскими структурами, сообществами.
    Отношения Православной Церкви и государства строились на принципах равносубъектности. Мы считали и, я надеюсь, считаем до сих пор, что Церковь – равновеликая государству сущность. На нашей канонической территории исчезало несколько государств, появлялись новые, включая Российскую Федерацию. Государства вообще приходят и уходят, но Церковь остаётся. Поэтому всегда речь шла о настаивании на принципе равносубъектности и на равном учёте интересов друг друга. В православной культуре Церковь и  государство – это не разные планеты, не вечные враги, как это воспринимается в западном мире, где Католическая церковь долго пыталась заменить собой государство, а потом государство жёстко подчинило себе религиозную жизнь, нередко борясь с религией. И это – частная особенность западного исторического пути, у нас исторический путь другой.
    У нас есть идеал симфонии. Это означает, что в условиях, когда государство и Церковь имеют по большому счету в качестве главного объекта своей деятельности один и тот же народ, сложно отделить народ от народа, сложно отделить государство от народа, а Церковь – от народа и государства. При этом, конечно, должна уважаться автономия как государств, так и Церкви, должно уважаться понимание того, что государства приходят и уходят, в вечности их не будет, а Церковь останется даже в вечности.

    ж. – Как вы познакомились с патриархом Алексием II?
    В.Ч. – Было ещё советское время. Мы познакомились в Эстонии, в Пюхтицком монастыре. Была первая половина 1980-х годов. Патриарх Алексий очень часто, ещё будучи митрополитом, отдыхал там. Я пару лет паломничал туда, и как раз у него тогда взял разрешение там пожить. Мы пообщались, но, конечно, на огромной дистанции. Вообще, этот человек поддерживать дистанцию умел, но, тем не менее, мы познакомились, когда мне было 16-17 лет. Потом мы много общались и взаимодействовали. Я ему писал практически все основные речи по общественно значимым темам, начиная с 1992 года. Он понимал, что не является экспертом во всех вопросах, поэтому полагался на мнение тех, кто имел соответствующую экспертизу, часто не предлагая собственных решений и не вмешиваясь в те выводы, которые были сделаны без его прямого участия. В этом его отличие от нынешнего патриарха.

    ж. – Имеете в виду патриарха Кирилла?
    В.Ч. – Да. К сожалению, в какой-то момент он, судя по всему, решил, что патриарх – это не один из епископов, которые, в принципе, свои решения должны базировать на разных мнениях, иногда расходящихся, а что он является высшим авторитетом во всех вопросах. Это не так, и в Православии так быть не может.
    Считать так – значит не понимать чего-то очень глубинного относительно границ способностей человеческой личности. Так вот, у патриарха Алексия этого не было. Если он был нравственно не согласен с чем-то, если понимал, что ему подсовывали какую-то гадость в виде того или иного текста, кадрового решения, он просто молчал или не подписывал соответствующую бумагу. Но если он видел честный, разумный и компетентный подход, он обычно просто соглашался, а если требовались какие-то разъяснения, он очень вежливо, в мягкой форме пытался их получить. Я не идеализирую этого человека, он затормозил многие процессы, которые нужно было разморозить ещё в 1990-е годы.

    ж. – Какие процессы, например?
    В.Ч. – Это дискуссии по изменению епархиального устройства, по некоторым церковно-общественным темам. В конце жизни он очень многое пытался переложить на своего преемника, многие темы оказались замороженными. Тема предполагаемых царских останков, например, – она явно перекладывалась на преемника. Я не понимаю, почему она откладывается сегодня, но уже тогда это было очень странно.
    Патриарх Алексий был крепкий хозяин, своего рода помещик, которому важно, чтобы люди и животные были накормлены, чтобы все было спокойно, чтобы техника работала и т.д. Но чем дальше, тем больше время требовало рискованных решений. Особенно это касалось ситуации на Украине – тогда дали некоторую толику независимости Филарету (Денисенко).

    ж. – Мы говорим про начало 1990-х годов?
    В.Ч. – Да. В то время его нужно было самыми резкими движениями снимать с киевской кафедры, обличая все его зло, и посылать туда не одного митрополита Владимира, а человек 50 новых архиереев, которые бы изменили лицо и лидерство Украинской православной церкви.

    ж. – Вы рекомендовали это патриарху Алексию?
    В.Ч. – Тогда у меня было ещё мало возможностей это сделать, но я рад, что мы вместе с игуменом Иннокентием (Павловым) подготовили проекты определений Архиерейского Собора, которыми осуждался Филарет (Денисенко), и одним из которых он был предан анафеме, но это все нужно было сделать немножко раньше.
    Я ещё тогда говорил митрополиту Кириллу, нынешнему патриарху, что с Филаретом нужно было решать сразу, его надо было сразу лишать сана, не давать ему вернуться на Украину. Упустили время, надо было действовать за часы, а не за месяцы. Вот эти месяцы упустили.

    ж. – Какую позицию по данному вопросу имел в то время митрополит Кирилл?
    В.Ч. – Он возглавлял отдел внешних церковных связей Московского патриархата. Он выступал за то, чтобы церковная Украина была избавлена от Филарета, чтобы чуждой идее автокефалии была противопоставлена сильная гражданская воля, сильное гражданское действие православного народа. Но удивительным образом Филарет тогда их всех перехитрил – и патриарха Алексия, и митрополита Кирилла. Филарет их убеждал «на голубом глазу», что он уйдёт с поста киевского митрополита и будет служить на черниговской кафедре. Однако вся история показывала, что ни одному слову этого человека верить нельзя. Поэтому нужно было действовать гораздо более решительно, даже ценой, предположим, полного отстранения всего епископата украинской церкви и назначения туда абсолютно новых людей, замены примерно четверти всего духовенства. Не нужно никогда бояться отправлять в отставку тысячи людей, потому что из-за этого теряем потом гораздо больше…

    ж. – Кто на самом деле стоит за проектом автокефалии на Украине?
    В.Ч. – Западные элиты – американские и европейские. Об этом очень много раз было сказано. Без них не было бы Майдана, а без Майдана не было бы всего этого автокефального проекта.

    ж. – О каком крыле европейской и американской элиты идет речь?
    В.Ч. – Это демократическое крыло, а также истеблишмент в целом, который контролирует разные структуры в течение многих десятилетий, в том числе Госдепартамент. Среди этих людей может быть много формальных республиканцев, но эта публика которая ненавидит Дональда Трампа. Она встроена в истеблишмент, преследует стабильные интересы западных элит, прежде всего экономических. Ротшильды или Рокфеллеры, финансовая часть западного экономического истеблишмента или часть, связанная с твёрдыми материальными активами, – это всё наши враги, ни с кем из них договариваться нельзя.
    Поддержала майдан и лжеавтокефалию также европейская бюрократия, особенно связанная с нынешним Евросоюзом. Это наследники тайных обществ Европы, которые всегда ненавидели монархии, которые всегда ненавидели Россию. Идея оторвать Украину от России – старая идея этих элит, она известна ещё со времён агрессивных польских мечтаний, со времён Австро-Венгерской империи, со времён экспансии так называемого католичества. Эта идея достаточно типична и для современных западных экономических и бюрократических элит. Но и к нашим властям есть огромный вопрос. Даже Владимир Ленин, которого сложно упрекнуть в великорусском шовинизме, отвоёвывал Киев трижды, причём всякий раз довольно быстро. Мы пока сделать ничего не можем, хотя у нас сейчас на западном направлении ситуация, как в 1942-м году.

    ж. – Я часто читаю вашу страницу в «Facebook». Однажды я увидел пост, который привёл меня в изумление. Вы написали примерно следующее, что определённые силы внутри РПЦ используют проблему автокефалии в борьбе за будущий патриарший пост. Кто эти люди?
    В.Ч. – Не помню, в каком контексте это говорилось. Понятно, что украинские события сильно ослабляют отдел внешних церковных связей во главе с митрополитом Иларионом. Ещё около года назад этот отдел, да и сам патриарх Кирилл говорили, что всё хорошо, мы договоримся с Константинополем, он никогда не пойдёт на обострение отношений, не одобрит этот «автокефальный проект», говорилось, что самое главное для Церкви – миротворчество. Подразумевалось, что нам не нужно обострять отношения с киевскими властями, в том числе со сторонниками европейского выбора. Исключалось всё, что могло всерьёз обеспокоить или раздосадовать режим Порошенко.
    О том, что мы надеемся на добрую волю Константинополя, говорилось прямо. То, что этому человеку верить абсолютно нельзя, как нельзя было верить Филарету и Порошенко, было очевидно. О том, что Украине нужно наступать через гражданское действие, я говорил и писал патриарху Кириллу достаточно часто. Собственно, мы с ним и разошлись именно в украинском вопросе, когда произошел «Майдан».

    ж. – Украинский вопрос был связан с вашей отставкой?
    В.Ч. – Я бы не сказал, что тут можно только один вопрос выделить, но с этого момента я стал говорить патриарху, в том числе в записках, что он не прав. На Украине нужно было подавить майдан, прямо призвав к этому верующих людей. Они должны были выйти на улицу и даже ценой собственной жизни остановить этот майдан. Тут нужно было не псевдомиротворчеством заниматься, а силой остановить переворот, чего бы это ни стоило.
    Естественно, вся эта миротворческая линия потерпела поражение, отдел внешних церковных связей из-за этого ослаблен. Некоторые люди, которые перешли на сторону автокефального проекта, были взращены в системе ОВЦС. Архимандрит Кирилл Говорун был сотрудником ОВЦС. Бывший протоиерей Георгий Коваленко – это тоже в общем человек из орбиты ОВЦС, а бывший митрополит Александр Драбинко был конфидентом одного из заместителей председателя этого отдела.
    Речь идёт об основных предателях, которые были ярыми сторонниками майдана. И это выходцы из ОВЦС или из его системы контактов. Поэтому некоторые говорят, что украинские события ослабляют гипотетические перспективы митрополита Илариона занять патриарший престол, но этих перспектив нет, его не изберут никогда в жизни. Он классово и социально чужд основной части нашего епископата.
    Я удивлюсь, если он получит больше 10% голосов, и то в основном от людей, которые представляют епархии дальнего зарубежья. Так что в этом смысле события на Украине никак не влияют на реальные шансы, а сегодня они есть у митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Варсонофия, у митрополита Киевского Онуфрия, может быть, у кого-то из наших провинциальных архиереев. Украинские события могут только усилить позиции митрополита Онуфрия, но, впрочем, в конце концов вряд ли у нас изберут украинского архиерея патриархом, если только не будет совсем слабых альтернатив в самой России.

    ж. – У РПЦ есть контрразведка?
    В.Ч. – Нет.

    ж. – А идеи возникали создать такую службу? Ведь РПЦ конкурирует с Ватиканом, протестантскими церквями, у которых есть мощный аппарат?
    В.Ч. – Нет, это всё ерунда. У Ватикана очень устаревшая охранная служба и жалкий кадровый организационный механизм контроля. Я с Ватиканом работал достаточно долго, ничего там нет, есть просто отдельные проницательные люди, и есть охрана. Но какой-то собственной мощной разведывательно-аналитической службы нет. Сильно падает кадровый уровень, европейцев становится всё меньше и меньше, всё больше людей из Юго-Восточной Азии и Африки.
    Протестантский мир я тоже знаю достаточно хорошо. Там кроме людей, поддерживающих финансовую дисциплину, и некоторого кадрового просвечивания, тоже ничего подобного нет.
    В контексте контактов между Церковью и светским миром у меня была экспертная поддержка довольно хорошая, отчасти – открытая, отчасти – закрытая. Сейчас управление делами Московской патриархии пытается отслеживать кадры на местах и исследует жалобы, которые поступают с мест. Но у нас за последнее время в епархиях появились на епископских должностях такие кадры, что эту работу можно считать проваленной.

    ж. – Никто их не проверяет?
    В.Ч. – О них известно всё, но почему-то эти люди ставились на достаточно высокие должности и нередко сохранялись на них.

    ж. – При патриархе Кирилле?
    В.Ч. – Да, конечно. 30% кандидатов я бы отбросил сразу. Лучше иметь даже вакантную должность, чем иметь на ней конченый нравственный провал или человека, который даже не может связать нескольких слов.

    ж. – В начале 1990-х годов Анатолий Собчак написал письмо патриарху Алексию с предложением захоронить тело Ленина. По версии, которую я слышал, патриарх отказал, сославшись на то, что Ленин уже похоронен. Что вам об этом известно?
    В.Ч. – Я не помню этой переписки, но помню публичную дискуссию. Тема похорон тела Ленина возникала много раз. К сожалению, возникала она в момент, когда либералам нужно было поссорить коммунистов и православных. Всегда нас таким образом сталкивают лбами, особенно в период усиления коммунистов или православных. Это происходит и сейчас.
    В последний раз госпожа Нарусова эту идею выдвигала, поэтому и источники провокации оказываются теми же самыми. Она ещё более активно почему-то продвигает идею немедленного захоронения екатеринбургских останков как якобы царских. Это именно её идея, которую она активно проталкивает. Почему нужно спешить? Что требует так быстро закрыть эту страницу? Предполагаю, что попросту надо что-то спрятать. Впрочем, я считаю, что закрыть страницу можно и нужно очень просто – сказав, что верующие люди против, они не чувствуют Божия знака о том, что это останки именно царские, поэтому и не надо их хоронить как царские, и на ближайшее 100 лет эту тему закрыть. Я бы такую точку поставил. Не понимаю, почему патриарх этого не делает.
    Что касается Ленина, мы несколько раз участвовали в таких дискуссиях. В своё время при Анатолии Чубайсе, который тогда руководил администрацией президента, была даже создана неформальная группа по сложным вопросам. Я туда входил, был одним из инициаторов её создания, мы предлагали захоронить тело Ленина, причём сделать это быстро, безо всяких дискуссий, чтобы об этом узнали только на следующее утро. Но тогда этого не получилось – патриарх Алексий не хотел ввязываться в эту дискуссию. Митрополит Кирилл склонялся периодически к тому, что хорошо бы всё же захоронить тело Ленина, но наша внутренняя дискуссия заканчивалась тем, что нам не нужно ссориться с коммунистами, поэтому не были реализованы радикальные планы.
    КПРФ и её электорат – традиционалистская сила. Православные верующие, среди которых есть некоторое количество членов КПРФ, – тоже традиционалистская сила, и ослаблять их обе через большую взаимную грызню, лишая их диалога, было бы более чем странно. Я считаю, что тело Ленина находится в ненормальном состоянии, оно превратилось в туристический объект, в объект праздного любопытства, в большем количестве случаев его посещают иностранцы – китайцы, среднеазиаты, жители некоторых стран Европы. Понятно, что это стало аттракционом. Я бы прикрыл тело тканью, как это бывает в случае с мощами, и открывал бы пару раз для особого поклонения сторонников коммунистической идеи.

    ж. – Вьетнам тоже не торопится хоронить тело Хо Ши Мина, потому что в их представлении это символ единения страны. Может быть и в нашем случае это тоже некий символ, пусть и противоречивый…
    В.Ч. – Да, всё-таки люди, которые привыкли к парадам и демонстрациям на Красной площади ещё в советское время, воспринимают мавзолей как один из символов исторического континуума. Хотя с точки зрения христианина это все выглядит печально. Зиккурат с телом, которое стало объектом любопытства туристов, – это очень далеко от христианских традиций. В Китае мавзолей Мао Цзэдуна стал местом квазирелигиозного почитания, но у нас это стало объектом скорее праздного любопытства.

    ж. – «В истории действуют два закона – закон больших чисел и закон больших людей». Эти слова принадлежат известному российско-американскому пианисту Иосифу Левину. Вы с ним согласны?
    В.Ч. – В истории действуют две силы – это Бог и те, кто бунтуют против Бога. Я бы так сказал. Бог не программирует нас на веру и добрые дела, нам предоставлена свобода выбора, но Бог воздействует на нас и общается с нами, побуждает нас к чему-то через чувство своего присутствия, через красоту окружающего нас мира, через страдания, через войны, через трагедии – в разные эпохи по отношению к разным людям и народам по-разному.
    Свобода человека не безусловна, и всё больше и больше она сменяется детерминизмом. Всякие модные тусовки, власти – национальные или международные, – всякие предзаданности, придуманные хитрыми людьми в рамках культуры, образования и СМИ, уже в 90% случаях определяют, какое именно решение будет принимать человек. Бог тоже к нам небезразличен, Он не отошёл от нас в сторону после сотворения мира, как считают деисты, из взглядов которых, между прочим, выросла западная политическая культура. Бог тоже вмешивается в нашу жизнь. Но сегодня всё больше, всё чаще и всё более грубо вмешиваются злые силы, в том числе действующие через людей.

    ж. – Арон Шемайер – это ваш литературный псевдоним. Мистическая фантастика – это метод познания или форма отдыха для Всеволода Чаплина?
    В.Ч. – Это попытка донести какие-то мысли о будущем. Я не считаю свои рассказы художественной литературой. Для того, чтобы начать писать серьёзные художественные тексты, нужно время, нужна большая работа. У меня до сих пор этого времени нет. Я пытаюсь просто донести какие-то сценарии возможного развития будущего – как положительные, так и отрицательные – форме таких легких футурологических рассказов. Я думал наивно, что, когда покину церковную бюрократию, я буду читать, писать и больше ничего не делать. Не получилось. Свобода оказалась мифом.

    ж. – «Мы останавливали все глобальные проекты, которые были не согласны с Божией правдой. Это наполеоновский проект, это гитлеровский проект, остановим и американский проект». Это ваша цитата. Считаете, что современная Россия на это способна?
    В.Ч. – У нас больше мозгов и больше честности, а также есть ядерное оружие.

    ж. – По сравнению с кем?
    В.Ч. – С теми, кто стоит во главе американского проекта. Мозги там, может быть, и не хуже, но честности всё-таки больше у нас. Решения о том, какой проект развиваешь, нужно соотносить не только с собственным интеллектом, но с волей Божией и с правдой. По-моему, американский проект всего этого лишен, поэтому правда на нашей стороне. Поэтому я не боюсь столкновения между Россией и Соединёнными Штатами.
    У Владимира Путина вылетела очень интересная фраза относительно того, что наши оппоненты сдохнут, как собаки, а мы попадём в рай. Вот такая уверенность должна быть у каждого политика, который считает себя православным христианином. Другое дело, что некоторая часть наших элит является ярким доказательством известных евангельских слов – «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». У них все сокровища на Западе, поэтому они больше всего боятся не суда истории, и не Божиего суда, и не суда собственного народа, а западных правоохранительных органов, которые могут всё отнять, а то и посадить. Именно от этих элит сегодня нужно избавляться любой ценой, потому что они сдерживают собственный глобальный проект России.

    ж. – Однако социальное неравенство в России достигло катастрофических масштабов. По данным РАН, менее половины процента российских семей имеют доход 11 трлн рублей, что является ощутимой частью от бюджета всей страны. При сохранении нынешнего разрыва в доходах мы окончательно угробим науку и образование…
    В.Ч. – Эта проблема существует. Поэтому нужно менять элиту, нужно пересматривать итоги приватизации. Слой так называемых собственников должен быть нравственно переоценен, и то, что происходило в 1990-е годы, также нужно подвергать переоценке. Но я за неравенство. В Божием царстве люди тоже не равны. Только я за то, чтобы и особые привилегии, и особые имущественные права, связанные с личным и даже наследственным обладанием имущества, как раз давались бы ученым, видным учителям и врачам-героям, а не тем, кто умел вовремя стащить и убежать.

    ж. – Понимаю, но исходя из мирового опыта, смена элиты неизбежно предполагает насилие.
    В.Ч. – Надо, чтобы это сделала верховная государственная власть. И, наверное, без применения силы здесь не обойтись. Без силы, а если надо, то и без крови настоящая политика никогда не делается – иначе это игрушки, имитация.

    ж. –  Каково бунтарю жить в Церкви?
    В.Ч. – Я не бунтарь. Я как раз говорю о том, что является нормой. Бунтари – это те, кто решил истинно христианские нормы как-то отложить в сторону ради приспособления к кулуарным разговорам чиновников, которые периодически советуют быть потише, ради уступок интернет-лаю, разным лобби.
    Христианство – всегда вызов подавляющему большинству людей, христианство не совместимо с обывательством, оно уничтожает обывательский образ жизни. Поэтому, являясь христианином, ты не можешь не оспаривать саму основу обывательского мира. Христианство – всегда вызов приспособлению к сильным мира сего. А у нас в церкви очень часто в последнее время стали приспосабливаться даже к мелким чиновникам. Мы все помним дискуссию относительно пенсионной реформы – но у нас на эту тему либо молчали, либо мычали. Лишь несколько священнослужителей говорили прямо, причём сейчас одного из священников Армавирской епархии отправили в запрет, в том числе ставя в вину то, что он высказывался о пенсионной реформе негативно. Хотя, пытаясь исследовать эту ситуацию, я так и не обнаружил ни одного зафиксированного выступления этого человека. Приспособление к обывательской толпе и любому власть имущему – это бунт против христианства. Так что бунтари, пожалуйста, на выход. История и Бог о вас скажут очень плохо. Над теми, кто сейчас молчит, приспосабливаясь ко злу, ко греху, Господь произведёт Свой суд, ведь они серьёзно грешат против него».
*    *    *
    «И Ангел сказал мне:
    Почему ты удивился? Я скажу тебе тайну женщины и Багряного Зверя, несущего её, имеющего семь голов и десять рогов.
    Зверь, которого ты увидел, был, и нет его, и ему предстоит подняться из Бездны, и пойти в погибель» («Откровение» Иоанна Богослова 17, 7-8).
    «Зверь, которого ты увидел, был, и нет его» – СССР (первый период власти атеистов «Багряного Зверя», 1918-1991) – первое в мировой истории федеративное государство «диктатуры пролетариата» [располагалось в Восточной части Европы и в северной части Азии (территория 22,4 миллиона кв. км.)]. Было образовано в 1922-ом году, развалилось за три дня на 15 самостоятельных государств в 1991 году.
    «И ему предстоит подняться из Бездны» – (второй период власти либералов «Багряного Зверя», 1991-2025) возникла новая страна – Российская Федерация, правопреемница СССР (территория 17,1 миллиона кв. км.), в то время как народы Европы и Малой Азии стали жить под символом «Зверь из Бездны» (1991-2037).
    «И пойти в погибель» – заблудившись в коррупции, в откатах, в воровстве, в чиновническом беспределе Российская Федерация должна прекратить своё существование в период с 2018 по 2025 годы].

    Когда автор слышит во второй период «Багряного Зверя» (1991-2025) от уважаемых церковных служителей: «будем более оптимистично смотреть на ситуацию в стране», то настроение сразу портится, так как просто недоумеваешь: Неужели миссия Русского Православия свелась только к тому, чтобы смотреть на окружающий мир через розовые очки?
    Россия – очень богатая страна. Земля, лес, нефть, газ, зерно, вода, крупнейшая в мире энергосистема, чугун, сталь, ядерное топливо, алмазы, вооружения. Можно очень долго перечислять...
    Читатель, Вы это богатство чувствуете, когда приходите в магазин купить хлеба и молока подешевле?
    А есть граждане в стране, которые это чувствуют, при чём чувствуют очень хорошо. Их немного. Как посчитали в «Высшей школе экономики» и в «Институте исследований и экспертизы Внешэкономбанка» – 3 процента. Этой группе граждан в стране принадлежит 89 процентов всех финансовых активов, 92 процента всех срочных вкладов и 89 процентов всех наличных сбережений.
    Теперь давайте по-простому, именно эти 3 процента населения владеют страной, под названием Российская Федерация. Фабрики, заводы, нефтяные и газовые месторождения, поля, леса, реки и озёра – это всё уже не наше, это всё их. Деньги в банках на счетах и ценные бумаги – это их деньги, а не россиян. Даже церкви – уже не наши, это всё их.
    На 30 процентов самого бедного населения приходятся: 6 процентов финансовых активов, 4 процента срочных вкладов и 3 процента наличных сбережений.
    Тут ещё эксперты интересно отметили. Хотя средние доходы самых бедных за последние пять лет росли, а у самых богатых – снижались, доля финансовых активов и сбережений в экономике, принадлежащих богатым, всё равно росла. Это объясняется очень просто. У бедного доход был, условно, 100 рублей, а стал 200. В два раза рост. А у богатого к 100 миллиардам только один миллиард прибавился. Рост всего на один процент. Но где миллиарды, а где 100 рублей???
    Может, население России работать не умеет, поэтому и денег у него нет?
    Но кто тогда всё это богатство производит – стоит у станка, пашет землю, газопроводы строит, на нефтяных вышках и в шахтах вкалывает? Или деньги самым трудолюбивым достаются?
    Сложно поверить, что в России только 3 процента «трудолюбивых граждан», легче поверить, что это 3 процента «беспринципных хапуг».
    Как же это получилось в первой стране мира «победившего пролетариата»?
    Ответ прост: население России, включая священников, отказалось не только от Христа, но и от Бога. В результате, всё приватизировали, даже Православную Церковь, а когда опомнились – ну надо же, всё вокруг чужое, всё давно не народное.
    Правда, тут надо отметить, что российское общество не уникально. Основные богатства почти в любой стране принадлежат не слишком большим группам людей. Другой вопрос, как богатые в данной стране относятся к бедным – как к людям труда, к своим согражданам, или как к рабам?
    Сегодня в Российской Федерации наступило время, когда только «ленивый» обозреватель не говорит: «Отличие русской Православной жизни от европейской заключается в том, что Российское государство построено по принципу Империи. Правда, ныне мы без Императора, но это временное явление. Наша историческая миссия возродить монархию...!!!».
    Кое-кто, кто особенно любит поговорить о «особой миссии» России и русского народа – богоборца, даже добавляет: «Во всём мире!!!».
    В настоящий момент говорить о «особой» миссии России, то есть –  Москвы, а значит – Кремля, изображать виртуальное, православное «миссионерство» – стало, по сути, синонимом «рубить бабло» в информационном пространстве Российской Федерации...
    Если почитать интернет, столько народу ринулось в «агрессивные» миссионеры, что впору просто православным христианам дома сидеть, а то на улицу боязно выходить – затопчут «ревнители Православия». Тем более, как видим, что ситуация благоприятна: симфония церковной и светской власти (под современным названием «взаимодействие Церкви и государства»), с использованием «административного ресурса» в деле спасения даже тех, кто и не желает, чтобы его спасали такими способами.
    Вдумчивые читатели оглянитесь вокруг себя, если верить троллям, то сегодня Кремль, то есть его владелец, спасает всех россиян от всего. Спасает, учит своё ближайшее окружение, призывает народ, а все смотрят на него, а потом, разочарованные, уходят, потому что он зовёт не ко Христу, а к себе.
    «Процесс возрождения был неизбежен. Мы его сегодня и наблюдаем, ибо наш лидер пришёл к Церкви...», – восторженно говорят некоторые священники, видимо не понимая двусмысленность и опасность этого выражения в современной ситуации.
    К Церкви можно прийти по сотне причин, из коих некоторые совсем не положительные, а некоторые даже опасны для Церкви.
    А правителям нужно «приходить ко Христу».
    Священники забыли, что люди, а особенно молодёжь, не верят гладким словам, они смотрят на соответствие слов и дел. Люди видят несправедливость внутри Церкви, видят богатых священников на роскошных иномарках и строящих себе коттеджи, когда храм стоит обшарпанный. Видят роскошь архиерейских приёмов и нищету певчих и уборщиц в храме. Видят равнодушие и грубость в храмах.
    Многое видят – и потому не верят.
    Основная претензия: «Вы такие же, как и мы... Церковь ничем не отличается от любой мирской организации... Зачем вы зовёте к себе, если сами не живёте по законам Христа?...».
*    *    *
ДТН.