Прощай, счастливый мальчик

Уже почти стемнело, когда я возвращался домой. Бесконечные майские сумерки подходили к концу. Тёплая, соловьиная ночь опускалась на сбрызнутые редким дождём городские улицы, волнующе пахло влажной землей и травой, блестел асфальт, и было слышно как с листвы падают редкие капли, однако, тучи уже растворялись, над кромками крыш блеснула краем Луна и всё вокруг укрыло чёрное покрывало спокойной, безлюдной темноты, удерживаемой над землей на редких подпорках фонарей.
Несколько автоматов для продажи газированной воды стояли возле ворот старого рынка, плотно закрытых по случаю позднего времени. Внутри каждого, горела тусклая лампочка подсвечивая картинку с нарисованным лимончиком и каждый же автомат негромко, и на свой лад урчал, покачивался, что-то в них позвякивало, потрескивало и негромко вздыхало. В отсеках раздачи воды виднелись стеклянные стаканы, правда, двух уже не хватало, а один был разбит, но стоял тут же, в круглой с рычажком, мойке.
За рядом автоматов, между крайним из них и дощатым, сплошь в застывших подтеках масляной краски забором рынка, была устроена перегородка из жёлтого волнистого пластика, каким были облицованы все балконы на домах окрест, там, в этом огороженном пространстве, тоже уютно горела лампочка, освещая нечто, отбрасывающее причудливые тени на этот пластик. Не единожды я проходил мимо неё и всегда мне, почему то, представлялось, что под успокаивающее покачивание и урчание водяных автоматов, за этой выгородкой спит очень усталый человек, прикрыв лицо ладонью от света и накинув на плечи старый ватник. Я предполагал, что это, вероятнее всего, мог бы быть техник по обслуживанию автоматов с газировкой, этакий не молодой, худощавый человек, в брезентовой куртке и серой кепке. Ему пришлось очень долго добираться сюда из своей ремонтной конторы, из своих узких переулков с низкими домами и редкими прохожими, на двух опаздавших трамваях и ещё на троллейбусе, а потому он и приехал на место только под вечер. Потом, конечно, он задумчиво копался в инструментах, попеременно чинил каждый автомат, менял шланги, затягивал гайки и зачищал клеммы, да так увлекся работой, что очень устал, а на улице стемнело. Тогда, он задумал отдохнуть и что-бы прилечь, скорее всего, сдвинул чуть отсыревшие от дождя деревянные поддоны стоящие вдоль забора, расположил их на земле, пристроил под голову свою старую сумку с инструментами и теперь тихо лежал, посапывая, провалившись в глубокий сон.
Сама мысль об этом уставшем и уснувшем прямо на земле, посреди города, у стены колхозного рынка, за желтой пластиковой ширмой человеке, была захватывающей и упоительной. Я нерешительно стоял посередине пустой, темной улицы; близкий соловей оглушал меня, Луна подбиралась все ближе сквозь необъятные сверкающие кроны, а приветливые автоматы с газировкой, выстроенные в ряд, отбрасывали от своих хромированных деталей причудливые световые блики на высыхающий асфальт. Тогда, я подошел к светящейся в темноте волнистой загородке и отогнув тонкий лист пластика заглянул внутрь...

Там никто не спал, там стояла сломанная швабра и валялись пустые бутылки.