Ночные думы

   Темно на улице, раннее утро и лишь восток озарился красным кругом встающего солнца. Его еще не видно, просто расцветился кусочек горизонта. С севера на юг через все небо протянулись перистые облака, окрасившиеся в бордово розовый цвет. И через весь небесный купол  от края до края кровавые полосы замерли в ожидании дальнейшего действия природы. Так и лежит в ровном небе  взбугрившаяся масса, словно кожа сказочного дракона.

   По опыту Валентина знала,  эта цветовая гамма вверху долго не продержится, дайте только срок оторваться солнечному диску от горизонта. Она не раз видела подобную картинку, и всякий раз вспоминала примету: «Солнце красно поутру – моряку не по нутру». Скоро поднимется ветер, который принесет с соседнего государства Казахстана изнуряющую жару. Духота будет стоять несколько дней, нагревать слои воздуха, пока те не придут в движение и своими перемещениями принесут какой-нибудь природный катаклизм. Немало их за это лето пронеслось над родными лесами и полями.

   Она не знала, почему рано проснулась и, одевшись, вышла на улицу подышать свежим воздухом. Не стало хватать дыхания, кажется, пытается набрать кислорода всей грудью, да словно силы на исходе и не могут развернуть легкие, приподнять грудь. Силилась, и не раз, подняться и, сидя на кровати, подышать – нет, не помогает. Невыносимо. Потому и тянуло на улицу.

   Да и сны тяжелые и вязкие. Мысли, словно мухи на липкой поверхности, вязнут в нектаре и не могут вырваться из тех рамок, что предложил сон. Барахтаются в какой-то надежде выбраться и все несбыточно. Снится матушка, но не зовет с собой, просто смотрит с укоризной и жалостью. Словно не может уже защитить ее - дочку, и переживает из-за этого.

   Так и встречают рассвет на завалинке деревенского дома. Дочка во здравии пока, да матушка в мыслях и в памяти. От этих ежедневных «встреч» радостные ощущения, что мать не покидает ее, и тяжело, вроде как зовет за собой, но не может этого сказать.  И вновь защемит сердце. Валидол под язык, который мало помогает последнее время. Да воспоминания детства, юности,  словно других повседневных забот нет, кружатся нескончаемым калейдоскопом.
 
   Мама по молодости в такое утреннее время уже уходила на дойку, оставляя дочерей дома на хозяйстве. И те старались помочь с домашней работой, знали, как тяжела крестьянская доля. Валентина  давно живет в городе. В деревню, в родной дом приезжает на лето, а зимой за усадьбой присматривают соседи. Но вот сезон ягод и грибов подходит к завершению, пора собираться самой и урожай снимать с грядок. Ей уже помогают дочка Любаша и племянница Алена с хлопотами по огороду. Все будет вовремя сделано. Но вот, поди, ж ты, не дает ей покоя душа. Полнится памятованиями,  и выплескиваются эти воспоминания, как молоко из полного ведра, словно споткнулась. Не удержать никакими стараниями и силами.

   Кажется,  и на кладбище побывают, и в храм сходят, и соседей попросят помянуть, но приходит родительница каждую ночь. Словно о чем- то беспокоится и предупреждает. Всю жизнь заботилась о детях, и в том мире не изменяет своим правилам. Что же не так делают, что покоя ей нет.

   Семья жила дружно в большой коммуналке в центре Москвы, где они занимали две комнаты. Отец был значительно старше матери и  работал на заводе инженером. Его не испугало почти дворянское происхождение жены. Они быстро, по пролетарски, как тогда говорили, сыграли свадьбу, а вернее расписались.  Жизнь протекала в достатке. Приезжающие  с юга родственники  останавливались большими компаниями. Их было жалко, они ехали в столицу за товаром, которого не хватало на периферии. Приезжали так же посмотреть и  удивиться красотам большого города. Жили подолгу, меняя друг друга в тесноте коммуналки. Мать с отцом были не в претензии – кто, если не они, помогут своим родным.

   Прекратилось это все как-то сразу. Несколько дней отец был хмурым и напряженным, переживала и матушка, да только вида не показывала. Валя не помнила отчетливо, как все происходило, да и мала была. В один прекрасный день наскоро собрали вещи, распродали мебель и спешно убыли на вокзал, оставив уютные комнаты в старом доме в центре Москвы. Затем отец решал трудности с покупкой билетов, направление было южное, а на дворе стояло изнуряющее жарой лето. Наконец с трудом пробились в вагон. Чтобы занять места, отец поднял старшую сестру на руках и впихнул ее в узкое пространство приоткрытого окна вагона. Та, не в пример Валентине, росла боевая, и быстро заняла вторую и третью полки в купе общего вагона.
 Благодаря такому мудрому решению отца и активным действиям сестры, семья оказалась с местами. Сестрам все в новинку казалось, и они с интересом знакомились с окружающим пространством в вагоне, рассматривали меняющуюся обстановку за окном и, как водится,  выпрашивали у матери покушать.
Невдомек им, отчего отец старается не попадаться лишний раз на глаза, а матушка не спит ночами и вздрагивает на каждой остановке, как только вздрогнут и ударят буфера вагона. Лишь позднее, когда девочки стали взрослыми барышнями, им разъяснили суть произошедшего.

   Близкие друзья отца, сотрудники по работе, начали пропадать из поля зрения окружающих. Через день, два кто-то из них не приходил утром на работу. И родственники пропавшего переставали звонить и давать знать о себе. Так уж установилось в те времена: семья арестованного прекращала всякое общение с окружающими. Это помогало до поры до времени не подпадать знакомым под подозрение. Да к тому же основательно запугали народ борьбой с врагами революции. Матушка сразу поняла, к чему эти аресты вели, круг возле отца сужался. Долгими ночами она уговаривала своего любимого человека сменить место жительства и работу. Нет, она не сомневалась в честности отца и преданности его партии. Но страшными фактами обрастала эта история, все новые аресты и признания в дикости людей, которые брали на себя вину.

   Как им удалось добиться справки о плохом состоянии родителей и что они нуждаются в уходе? Коим образом получилось испросить разрешение на перевод отца в южный город на другое предприятие? Теперь только колеса отстукивали часы и минуты их жизни, и рассказывали, что ждет их дальше. Чем дальше отъезжали от столицы, тем светлее лицом становилась мать и спокойнее, увереннее чувствовал себя отец.
Вскоре за окном замелькали морские пейзажи. Затем семья оказалась в большой станице, в которой тоже не остановились. Ехали дальше. Что не удивительно. Необходимо затеряться в каком-то небольшом селе, чтобы здесь их не нашли. Скоро остановились в рабочем поселке недалеко от строившегося завода.

   К удивлению сестер, отец устроился работать кузнецом. Видимо, опасна и заметна была инженерная должность. Мать пристроилась в прачечную. Девочки ходили в школу, и вся семья оказалась пристроенной. Снимали комнатку, окна которой выходили на обрыв, где внизу плескалось море. Начали обживаться и, спустя время, попытались связаться с родственниками отца. Каково оказалось разочарование родителей, когда еще вчера близкие и родные оказались вдруг далекими и чужими. Всячески избегали контакта, кабы чего не вышло.

   Родители и здесь повели себя мудро, не навязывали свое родство, понимали, насколько испуганы те, кто еще несколько месяцев назад весело и шумно вели себя в московской квартире. Просто жили в трудах и заботах. Жизнь учит сурово и доходчиво. Так судьба распорядилась, что же тут поделаешь. Знакомствами не обрастали, просто держались друг друга и переживали всякий раз, если внеурочно кто-то задерживался.

   Жизнь готовила новые испытания семье и всей стране. Грянуло событие, которое сняло с места огромные массы народа и понесло на ограниченном пространстве: одних на запад в мясорубку войны, других – на восток в прокрустово ложе. Отцу воевать не довелось, возраст не позволял, и они попали под оккупацию. Длилось, впрочем, это недолго, но наложило свой отпечаток на все. В селе стояла румынская армия. Ее солдаты забирали все, что попадало на глаза. Словно чувствуя быстрое отступление и необходимость хоть чем-то поживиться.

   Их небольшой домик заняли, и семья вынуждено ютилась в погребе. Здесь они вырыли ниши-ямы, и у каждого было свое место. Продукты отсюда забрали, пришел голод. Выходить порой не разрешали даже для того, чтобы подышать воздухом. Скоро прокатилась волна наступающих и разрывы снарядов стали слышны как далекий гром. Дом был разрушен то ли румынами, то ли нашими - попал снаряд, и от избушки осталась только глубокая воронка.

   Семья работала на восстановлении завода, но карточку получал только отец. Так и питались на один паек вчетвером: отец, мать и подрастающие дети. Спасали только брюква и тыква, которые вырастали на маленьком огороде.  Из вещей ничего не осталось, все подмели под себя оккупанты. Мать не находила себе места, всю вину за голод принимала на себя, хотя в том ее прегрешения  не было. И семья приняла решение ехать подальше в тыл, авось там сытнее будет. К тому же начали интересоваться, как семья попала под оккупацию. Так недолго добраться и до причин оставления Москвы. Пролег их путь на полстраны, до Алтая. Об этой земле много слышали хорошего. О плодородных землях, о добрых жителях.

   Их ожидания не обманулись, все складывалось хорошо. Одно недоразумение на вокзале все же произошло. Пока отец с матерью решали, куда им податься дальше, по недосмотру девочек украли вещи. Нечего брать у них, да беда в том, что документы утащили. Хорошо на руках у отца была справка, по ней они и устроились в село, подальше от города.

   Когда обратились в милицию, добиться ничего не смогли. Да и где их разыскать воров. Выдали справку об утере документов. Возраст поставили в них не тот, что мать с отцом указали, а на пять лет моложе. Так и утвердили:
- С чего такой возраст? На лица свои посмотрите.

   И поставили матери на пять лет моложе.  Не объяснишь же им, не знавшим голода, что репа, да тыква кожу разгладили. А жира и мяса на костях нет. Проще сказать не думали тогда, чем обернется, да и скорее к месту хотелось прибиться.

   Страна ковала победу, и Алтай растил хлеб. Поселили в заброшенном доме да не беда. Вещей селяне подбросили. Так и зажили.  В селе все механизмы пришли в упадок, вручную народ работал. С приходом отца, а он обладал профессиями инженера и кузнеца, все начало работать. Отец уезжал в соседние деревни, где оказывал помощь хозяйствам с ремонтом и восстановлением техники. Спокойнее стало, вопросов уже никто не задавал. Только порой мать вздрагивала от каких-то звуков да просыпалась ночь. Укроет дочерей потеплее, и уходит в огород работать или по дому, чтобы не будить никого. Утром глянут в окно – среди грядок ее фигура. Знатный огород растила.

   Война давно закончилась, легче стало. Обустроили дом, обзавелись скотиной. Да все одно  неспокойно было. Валентина со страхом поехала в город поступать в учительский институт. Вдруг о происхождении прознают, потому и факультет выбрала не ведущий – иностранных языков. Английский – не сильно много внимания уделяли ему. Отучилась хорошо. И встала перед ней задача жизнь налаживать. Потянуло в места детства, хотя мать отговаривала, и поехала она к морю.

   Вещей всех-то на балеточку (маленький чемодан) набралось. Да тогда все так жизнь свою самостоятельную начинали. Приехала, устроилась в школу. Общежитие дали. Одно плохо – шла носом у девушки кровь. Врачи никак причину не могли установить. Словно отрицала местность. Валентина платка из рук не выпускала. А платки в то время – нарезанные тряпицы. К вечеру все в крови. Что только не пила от хвори этой. Свели с дедом, который травками лечил. Тот даже приниматься за лечение не стал. Узнал откуда приехала, и посоветовал уезжать назад в то место, откуда прибыла. Противилась этому, но когда собралась домой, только до Урала доехала и напасть пропала.

   Видно жить теперь на Алтае.  Жизнь не складывалась. Да как не складывалась? Дочка же выросла. Умница и красавица, родные кругом. Грех судьбу гневить. Дали квартиру от образования за долголетний труд.
Валентина приостановила ход мыслей. Что все о себе? Думалось о матери, и поди ж ты, сбилась с мысли.

   Мать работала с утра до вечера, все о дочерях беспокоилась. А они взрослые уже, наезжали в деревню с помощью. Все за выходные переделают, все переработают. Смотрят – мать с утра в огороде, все равно находила чем заняться. Пришла пора, на пенсию уходить, а справка, выданная за утерянные документы, показывала на пять лет моложе. Так и оформлялись последующие документы, опираясь на указанный возраст. Работа в деревне тяжелая, как дочери страдали, что мать не может уйти на заслуженный отдых. Расспросили у матери все подробности, сколько помнила. Обрадовалась. А через день уж снова закручинилась. Не нужна справка эта, вдруг вспомнят, как уехали. Надо же было страху так впитаться.  Наконец, собрались, направились в Москву. Авось получится доказать правоту свою.

   Город большой, они от него в первый день устали. Хоть домой собирайся, да дело нужно сделать. С горем пополам добились, что единственное место, где следы о рождении остаться могли это – Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на рву (Покровский собор или храм Василия Блаженного). Здесь крестили матушку, может здесь след обнаружить удастся. К ним, на удивление, отнеслись благосклонно.  Начался просмотр книг. Сколько они натерпелись тогда, душа замирала на каждой странице. А листов в книге становилось все меньше и надежды таяли. На последней странице этой старой, «доброй», как они решили для себя книге, наконец-то нашли то, что искали.
 
   Вечером они уже сидели в  вагоне, задерживаться в Москве им не позволяло сердце. Все прошло хорошо, справка из самой столицы произвела впечатление на чиновников. Маме назначили пенсию и произвели перерасчет. Вечером собрались в комнате, накрыли стол, сели втроем, хотелось отпраздновать да заплакали. Проревели чуть не час: толи от радости, толи от сброшенного напряжения.
Валентина присела на крылечке, скрипнула дверь из комнаты, прошлепала босыми ногами дочь. Прижалась, как в детстве:

- Что же ты не спишь? Мамочка…