Два уголька

Стены печки делались все горячее и горячее. Внутри было жарко оттого, что два раскаленных уголька подскакивали, прыгали, шипели и плевались огнем. Остальные дрова лежали смирно и медленно тлели.
Один из них был когда-то березой, а другой сосной, и сейчас никто не взялся бы сказать, из-за чего вышел спор.
- Не хочу лежать рядом с тобой!
- И я не хочу!
Бум! Тресь! Пффф!
Искры летели, а шум стоял такой, что проснулись кирпичи в самом дальнем углу, который, сколько ни топи, всегда оставался холодным.
- Что он сказал?
- Он сказал, что не хочет лежать рядом с тобой!
- И я не хочу! Слишком уж ты навалился на мой левый бок.
- А ты сдавил мой правый, так что вся спина затекла. А ну подвинься!
- Нет уж, ты подвинься!
И кирпичи стали толкаться и бодаться, пытаясь отодвинуться друг от дружки, пока им это, наконец, не удалось, и в самом дальнем углу не образовалась трещина.
Тогда печка, которая раскалилась докрасна, рассердилась не на шутку.
- Только посмотрите, что вы наделали, - возмутилась она.
И выплюнула два раскаленных уголька на пол, где те остались лежать, косясь друг на дружку, и плюясь искрами, до самого утра, пока не остыли.
Утром проснулся кот, спрыгнул с кресла, зевнул, широко раскрыв пасть, и потянулся. Увидев две обугленные головешки на полу, он озадаченно пошевелил ушами, осторожно поддел их лапой и стал играть с ними и гонять по всему дому. Он разбудил хозяйку, и та выгнала его во двор вместе с черными угольками, которые были когда-то один березой, другой сосной.
Во дворе кот загнал угольки в кучу сухой соломы, но не смог их обратно оттуда вытащить, а потому вскоре потерял к ним интерес. Однако оказалось, что два уголька только на первый взгляд казались потухшими. Внутри каждого клокотало столько злобы, что стоило подуть ветру, как под их черными рубашками снова вспыхнуло пламя, и наружу проступил рубиновый румянец возмущения. Так как они теперь лежали  далеко друг от дружки, а солома мешала подпрыгнуть и достать соперника, то они начали соревноваться, кто быстрее подожжет траву. Ветер задувал то с одного края, то с другого, и, наконец, солома вспыхнула, и теперь никто не возьмется сказать, с какой стороны, и кто победил.
Два уголька были довольны – теперь на их физиономиях плясали языки пламени. Они старались вовсю, и надували щеки, и пыхтели, и вскоре куча соломы полыхала, словно факел. Кончилось тем, что хозяйка, увидев огонь, и всплеснув руками, вылила на него полное ведро. Она разворошила обгорелую траву и как следует окатила холодной водой два уголька, которые зашипели обиженно и зло. 
Теперь два уголька лежали и сохли на солнышке. Они стали жалкими и мокрыми, и плакали, и всхлипывали, и вспоминали те дни, когда были высокими деревьями – один березой, другой сосной.
Прилетела сорока и от нечего делать стала клювом ворошить солому. Она раздолбила угольки на маленькие кусочки. Кусочки сделались такими легкими, что их подхватил ветер, тот самый, что задувал то с одного края, то с другого, и унес угольки, которые теперь были маленькими, серыми и седыми по бокам, на скамейку. Два уголька принялись вздыхать, охать и жаловаться. Ветер дул все сильнее, но они крепко держались за скамейку, надеясь, что им еще удастся разгореться, как следует, и задать жару - друг дружке или кому-нибудь еще.
Но ничего не вышло, к тому же к вечеру пошел дождь, и обоих смыло в траву. А потом потоки воды, хлеставшие с неба, унесли угольки в пруд, где одного проглотила щука, а другой запутался в траве и совсем раскис.
Несколько других кусочков, поменьше попали к ежам в нору, где ежиные дети катали их по земле и играли с ними, как с мячиками, пока не загнали в угол и не забыли про них. И теперь никто не взялся бы сказать, где березовые угольки, а где сосновые, да и сами они давно позабыли, из-за чего поссорились и затеяли спор в печке.