Князь Хольге, Белый царь

Я продолжаю плести свою нехитрую веревочку из трех ниточек: истории, богословия, и литературы. Каждая из этих ниточек, хотя и тонка, дорога мне, и я постараюсь, чтобы они переплетаясь не запутывались. А как иначе передать ту многомерную, многоплановую историю, что отражает общность скифских народов?
 
Напишу я о князе Хейна (Гайна) – это вполне реальный исторический персонаж, сыгравший важную роль в истории Еропы. Хейна поднялся выше всех своих соплеменников (скифов, славян, готов) подавшихся на военную службу в Рим. Этот бесстрашный и опытный воин, казавшийся некоторым зарвавшимся мальчишкой, появился в Риме со своим отрядом головорезов в то самое время, когда шло соперничество между Флавием Стилихоном — фактическим правителем Западной Римской империи при Гонории и Флавием Руфином — префектом Феодосия Великого в Константинополе, опекуном при его сыне Аркадии. Смелые и отчаянные, готовые на все воины были нужны всем. Вот о нем, и о его отце – князе Хольге – я и хочу поговорить в нескольких художественно-документальных очерках по истории ранней славянской политики и культуры. Начинаю.

Князь Хольге пробудился среди ночи. Ему снилось, будто скифские братья перессорились между собой, схватились за мечи. А он, великий Скифский князь Хольге, первый среди равных, государь Белой Руси, попытался образумить, примирить их. И тогда они повернули свои мечи против него. Тут он и проснулся. Его сердце колотилось в груди так сильно, будто он побывал в пекле битвы. Он встал с расстеленной на земляном полу медвежьей шкуры, прошел мимо спящих тут же рядом с ним его товарищей, генералов армии, слуг и охранников, вышел во двор.

Его конь, почуяв хозяина, проснулся и замотал головой – этого было достаточно, чтобы хозяин заметил его.

- Спи, спи, Бран, мы никуда не едем, - сказал князь, теребя гриву коня.

Проснулись конюхи и вскочили на ноги при виде своего господина, но он знаками велел им еще отдыхать. Ярко светила луна, освещая небольшую деревеньку с белыми глинобитными домами, на плоских крышах которых несли службу дозорные. Основное войско осталось в двух неделях пути, к северу от них. Князь не захотел тащить с собой в поход целую армию, передвижение с которой было медленным и накладным для тех селений, мимо которых они проходили. Поэтому князь отправился на встречу Скифских князей с небольшим отрядом боевых товарищей, и мог передвигаться быстро, почти как ветер в степи.

За пятьдесят лет своего правления князь Хольге пересекал эти южные степи десятки раз – как, впрочем, и его деды и прадеды, которые несли свою воинскую службу и на этом, южном, самом горячем и беспокойном фронте. Ведь именно из степей на вольные племена скифов, которые вот уже тысячу лет как обитали в лесах и степях Великой Скифии, постоянно совершали набеги то дикие гунны, то коварные хазары, а то и считавшие себя владыками мира византийцы. Всем им надо было одного товара, который они и брали, даром, сколько могли увести с собой – белокурых скифских юношей и девушек, которых потом они продавали на всех невольничьих рынках тогдашнего мира. Скифские юноши очень ценились как смелые воины, и их часто покупали, десятками и даже сотнями, командующие римскими или византийскими армиями, или просто полевые командиры, формирующие свое личное войско-банду.

Ну а скифских девушек охотно скупали смотрители гаремов, да и просто имеющие несколько лишних золотых монет хозяева. Иметь рабыню-скифянку считалось модно, и обладателям таких рабынь завидовали.

Но временами рынки наполнялись такими толпами белокурых юношей и девушек, что продавали их просто по смехотворной цене – лишь бы сплавить их с рук. И тогда их покупали все кому не лень, а если однажды невольника нечем будет кормить – то его можно будет просто продать или убить.

Но не всегда экспедиции византийцев, гуннов, хазар и прочих грабителей возвращались домой со щитом и с богатой добычей. Как ни широка была степь, как ни дремучи леса, как ни глубоки реки – а все же скифские конные отряды настигали грабителей и освобождали пленников. А временами они совершали рейды на города своих врагов, и в этих рейдах они освобождали всех своих братьев и сестер, попавших в рабство – всех, кто хотел быть свободными. Скифы сами рабов не имели и человеко-хищников, похищающих и продающих людей, жестоко наказывали.

Но делать это становилось все сложнее и сложнее. Князь Хельге подумал с сожалением о тех славных отрядах скифов, которых теперь начинали называть еще славянами и готами, которые вместо того, чтобы оберегать родные земли, бескрайние просторы скифов, нанялись на службу кто к Западному, кто к Восточному римским императорам, и теперь охраняют римлян и византийцев от бесконечного потока гуннов и друг от друга. Защищать же славян теперь было некому – если не считать его, князя Хельге. Но и его руки начинали слабеть. И хотя он все так же твердо держал в руках меч, и так же неустрошимо скакал на врага во главе своей дружины, его правая рука, его надежда и утеха, его первородный сын Хейна (или как его называли греческие варвары – Гайна) – и он оставил его, и он поступил на воинскую службу к императору Западной Римской империи. И в свои двадцать шесть лет он уже дослужился фактически до звания верховного главнокомандующего пехотой и конницей Западной Римской империи. Невероятный, казалось бы, взлет.

Но старый князь Хельге, князь-отец понимал, что ни звание верховного главнокомандующего империей, ни даже звание императора не стоят того, если его сын не унаследует самого главного и почетного титула, который лишь возможен в глазах Бога и Его народа – знак Белого царя. Ведь именно наследником Белого царя, защитником великой семьи скифских народов и всех христиан являлся его сын Хейна. Но станет ли он следующим Белым царем? Поставит ли свой меч на защиту своего народа, или так и будет играться игрушками византийских и римских городов, которые все теперь были в его распоряжении, поскольку он и являлся фактической силой везде, куда только ступала его нога. Все было к его услугам, все в его руках. Искушение оказалось слишком сильным: Хейна, казалось, забыл свой народ. По крайней мере отцу его, князю Хейге, великому Белому царю скифов, наверняка приходили в голову такие мысли... Но он, наверняка, их гнал.

Во-первых, старый князь должен был признать, что с обретением такой великой власти на Запади и Востоке его сын держал под контролем многие из тех сил, которые были, или могли оказаться враждебны скифам. Пока Хейна был у власти, им не надо было бояться опасности с Запада. Да и гуннов, и хазаров Хейна держал под контролем – к тому же ему за это щедро платили византийцы и римляне.

Конечно, князю Хельге не было стыдно за своего сына – напротив. Радоваться бы и радоваться его успехам. Только вот... Только вот тревожно было теперь великому князю. А чего тревожно – он и сам не понимал. Может, это сон виноват. Ему нечего тревожиться, нечего грустить. Не пройдет и неделя, как он встретится со своим сыном, и обнимет его, и снова увидит его, и возрадуется. Да и сейчас ему не о чем было тревожиться. И он предался воспоминаниям.

Хейна был его первородным, и единственным ребенком с его возлюбленной Ренальдой, первой жены князя Хольге. Она тоже происходила из древнего княжеского рода, и в шестнадцать лет их повенчали в церкви в тогдашней столице славян на Дунае – столице, которая постоянно перемещалась вместе со своим Князем. Ренальда повсюду сопровождала своего господина и мужа. Некоторые из его дружинников ворчали одно время по этому поводу – что, мол, не к добру это, возить с собою в походы женщину. Но князь не слушал эти голоса. Ренальда была отважна, и сама сражалась не хуже любого из его воинов. И в скором времени обрела уважение всех.

И вот тогда он, неустрашимый князь Хельге, испугался. Он испугался потерять ее. И когда она была беременна вторым ребенком, во время очередного похода – недалекого, в погоне за печенегами, которые увели в полон много славян – он оставил супругу в стане, в маленькой степной деревеньке, похожей на ту, в которой теперь расквартирован был его небольшой отряд.

Сынишку, Хейну, которому к тому времени уже исполнилось семь лет, великий князь взял с собой. Большую часть дороги мальчик сам скакал на коне. И только когда они понеслись в бой, на расположившийся на отдых отряд печенегов, мальчик сел позади отца на коня, и его семилетнее сердце колотилось упоением этого первого боя. Ему совсем не было страшно – за широкой спиной отца он чувствовал себя непобедимым и неуязвимым. И он тоже махал своим коротким мечем, и он тоже гнал печенегов, опрокидывая их с крутого берега в реку.

С тех пор мальчик не знал страха. Но самое страшное испытание ожидало их впереди, когда они вернулись в стан. Все, что они нашли там – это трупы тех немногих воинов, которые были оставлены на защиту обоза. Всех остальных, включая беременную Ренальду, угнали гунны – наконечники стрел были гуннские.

Напрасно преследовал гуннский отряд князь Хельге, напрасно загнал он ни одного великолепного скакуна. Хоть и великим он был князем, а все же степь была еще более великой. Не нашел он тогда, не вернул своей милой Рены. Зато так закалилось сердце его, так укрепились мысли его и руки его, что дал он обет перед Иисусом Христом, Которому служили поколения его предков, и он сам, что всю жизнь свою он посвятит защите обездоленных. Так оно и было.

Его сын, Хейна, тоже возрос в неустрашимого воина. Уже в двенадцать лет он командовал конным отрядом и патрулировал южные леса, очищая их от отрядов человеко-хищников. Он был – да и оставался – надеждой великого Белого князя. Но вот уже много лет, как Хейна уехал, буквально сбежал из дома, с небольшим отрядом товарищей в Рим, на поиски приключений и счастья. И он нашел приключений, нашел и богатство, и власть. А вот нашел ли счастья? Князь Хельге очень в этом сомневался. Но он хотел услышать от своего сына: счастлив ли он, Хейна, прославленный генерал римской армии, генерал генералов, как его теперь называли. Счастлив ли он там, вдали от родины, от Скифии, от своего родимого гнезда в Росии, от славян?

Князь Хельге надеялся вскоре узнать это, услышать из первых уст, из уст своего сына, на встречу с которым он теперь спешил. Хейна убежал из дома еще шестнадцатилетним мальчишкой, с такими же сорвиголовами товарищами, как и он. Самому старшему из них было двадцать два. Мало кто из них выжил, но те, которые выжили – все стали на сегодняшний день генералами римских армий. А о главном из них, Хейне, мы поговорим очень скоро. Не уходите далеко, друзья.