Снег скрипит

Я уже много лет живу на Кубани. Зимы здесь похожи на осень. Снег бывает нечасто и лежит недолго.
Не могу сказать, что скучаю по зиме. Но я родилась, выросла и почти всю жизнь прожила в так называемом «краю вечнозелёных помидоров», где холода длятся почти девять месяцев в году.  Урал с его снегами, морозами и сугробами прирос  к душе пожизненно и стал фундаментом моей самоидентификации.
На столь глубокомысленное умозаключение вывело меня обычное воспоминание, естественно возникшее, как только в руках оказалась пара крупных пуговиц. Такие были пришиты на зимних пальто моих родителей. Их никто не спарывал. Просто они как были, так и остались «запасными».
Папина пуговица  - коричневая, матовая, с широкой «риской» по краю, с внушительными четырьмя отверстиями. Пальто было под стать: тяжелого коричневого драпа, на толстом ватине, двубортное, с окладистым воротником из крупного серебристого каракуля.
У основания воротника был пришит крючок, но папа, даже если было очень холодно, никогда не застегивал его, и между полосками шарфа неизменно виднелась  рубашка с галстуком.   «Уши»  шапки отец не опускал тоже. И, кажется, этим гордился.
Пуговица мамина – табачного цвета, полированная, на небольшой округлой ножке с изнанки. Она точно совпадала по цвету с тканью пальто, воротник которого украшала небольшая чернобурка.
Я очень любила, когда мама надевала это пальто и пуховую шаль. Они необыкновенно шли к её лицу с  весёлыми глазами теплого чайного цвета.
Еще мне нравилось зарываться в мамину чернобурку носом, когда пальто  висело в шкафу, и вдыхать чудесный запах надушенного меха.
Эти пальто пережили своих хозяев, наверно, потому что считались выходными. С ними обращались бережно: просушивали, чистили. Надевать на  работу, даже в магазин,и уж тем более, заниматься в них хозяйственными делами во дворе родителям не могло даже прийти в голову.
У папы для этих целей было видавшее виды полупальто с цигейковым воротником и поясом. Мама же и вовсе довольствовалась неизвестно откуда взявшимся желтоватым солдатским бушлатом.
Когда же предстояло идти в гости или нанести визит к врачу, тогда, конечно, приходил черед выходной верхней одежды.
Но был и другой, куда более простой и частый повод облачиться в свои «новые» пальто, - это субботние и воскресные прогулки.
Как только выдавался тихий зимний вечерок, с морозцем, или, напротив, с пушистым легким снежком, мои родители собирались погулять.
Перед выходом мама никогда не забывала коснуться воротника пробочкой от флакона с духами. Зимний воздух, казалось, тоже наполнялся ароматом, оставляя за мамой долгий шлейф  ее любимого запаха. Многие годы это были болгарские духи «Сигнатюр», в составе которых отчётливо различалась нота розового масла.
Они выходили из дома неспеша, неслышно ступая обутыми в валенки ногами.
Почти всегда вместе с родителями на прогулку отправлялась и наша кошка Муська, грациозная и пушистая красавица. Она неизменно, по раз и навсегда ею же самой заведенному правилу выходила вперед, неизвестно каким чутьем зная, куда направятся ее хозяева.
Муська с достоинством выступала  по тропинке в своей красивой белой с дымчатыми пятнами шубке, а роскошный хвост держала высоко, отчего он становился схож с колеблемым ветром плюмажем на шляпе.
Кошка как будто понимала, о чем разговаривали её спутники, и всякий раз, когда они останавливались, усаживалась на снег, обнимая хвостом лапки, и терпеливо ждала возобновления движения.
Вот так, втроем, я и запомнила своих родителей, гуляющими по тропинкам между сугробов, которые заметали штакетник палисадника до самого верха.
Крыши домов походили на ромовые бабы, облитые сахарной глазурью. С них свисали большие снежные козырьки.
В ясную погоду по вечерам снег искрился в желтом свете уличных фонарей. В снегопад эти фонари создавали другой эффект:будто это был свет из окон,сквозь белый тюль.
Снег скрипел. Он был привычен, неизменен, уютен и надежен, каким бывает всё вокруг в детстве, когда папа с мамой живы и вечером просто гуляют с кошкой по заснеженным тропинкам.