Книжный Вор Маркуса Зузака

   Очень странная книга. Буквально с первых слов обескураживает язык: " Тело застынет на вас коркой. Возможно, это случится неожиданно, в воздухе разбрызгается крик. А после этого я услышу только одно — собственное дыхание и звук запаха, звук моих шагов." Критики называют такой язык поэтичным, но я даже в стихах не понимаю, когда говорят о "звуке запаха". На этом я спотыкаюсь. И таких спотыканий в книге настолько много, что сначала становится как-то даже... противно, что ли. Ну, во всяком случае, неловко. А потом    становится интересно: всё-таки зачем и почему?

     Зачем автору понадобилось употреблять слова в несочетаемых конструкциях и выворачивать смысл наизнанку? И тут наконец рассказчик представляется:"Ах да, представиться...Я мог бы представиться по всем правилам, но ведь в этом нет никакой необходимости. Вы узнаете меня вполне близко и довольно скоро — при всем разнообразии вариантов. Достаточно сказать, что в какой-то день и час я со всем радушием встану над вами. На руках у меня будет ваша душа. На плече у меня будет сидеть какая-нибудь краска. Я осторожно понесу вас прочь." Это смерть. То есть Смерть. И почему-то мужского рода. Он - Смерть. Рассказчик.

      И вот с этого момента оторваться от книги уже невозможно: до самого конца ждёшь,. что Он придёт к девочке Лизель, постепенно поглощая её привычный мир: сначала брата, потом маму, потом приёмных родителей и лучшего друга. Есть ещё еврей, скрывающийся в подвале и сын приёмных родителей, фашист. Упоминается в книге и Сталинградская битва, и это едва ли не единственное упоминание о России в рассказе о Германии с 1939 года.

Место действия необычно для дочки коммуниста и еврея. Но что же делать, если ты оказался в центре фашизма и не являешься фашистом? Оставаться человеком? А можно ли оставаться человеком в бесчеловечных условиях, когда поданный еврею хлеб заставляет тебя отправить на смерть сына своего лучшего друга?

      И наконец, в какой-то момент ты понимаешь и "почему" - почему автор выбирает такой язык и такого рассказчика. Потому что все эти столкновения смыслов, все эти несообразности так раскачивают твоё сознание, что на последних страницах ты начинаешь плакать - наступает катарсис, какого давно уже ты не испытывал по прочтении книг. И в этот момент ты понимаешь, что дело не в еврейско-фашистском вопросе, а ВООБЩЕ в нас самих: достанет ли у нас мужества противостоять системе.

      Вот в православной среде часто я слышу разговоры о последних временах, о том, что надо быть к этому готовым. И я думаю, что никто-никто не может ответить на этот вопрос: выдержишь ли? Не ответишь на него, пока не столкнёшься с ним - со Смертью.