Вишня

Лирическая сказка

I

Ветер нёс воздух от далёких морей, из мест, куда не ступала железная лапа метрополисов: это весенний и свежий воздух. Он же возносил к зениту свободы одинокую на фоне бледного неба птицу. Это ястреб, распластан, всё кружит и кружит… не ищет жертву, но упивается дарами законов аэродинамики.

Внизу же, на поверхности, на холме, напротив облетающей вишни, на нежной траве, среди крошечных салютов мимозы сидит юноша. Лицо, как конфигурация сегодняшнего неба, чёрные волосы, нездоровые синяки под глазами… Взгляд его был прикован к покрытой белыми и алыми цветками вишне, будто она в любой момент была готова ожить и уйти с привычного места. Она же стыдливо роняла лепестки и кротко вздрагивала ветвями от дуновений ветра.

Периодически юноша доставал из кармана портативный коммуникатор: в верхнем углу дисплея можно было подглядеть время.

- Ещё немножко… - шептал он и дрожащей от волнения рукой прятал коммуникатор обратно в глубину комбинезона.

Секунда приобретала самые разнообразные формы, и, уступая место следующей, растворялась в мозгу, как растворяются нарушающие поверхность озера пи-эр квадраты, рождённые каждой новой упавшей каплей влаги. Юноша не был утомлён ожиданием, он просто боялся, что пропустит нечто важное и пытался зацепиться сознанием хотя бы за такую мелочь, как секунда.

Так прошёл час.

И ещё.

Нечто важное не происходило.

Юноша, полный жуткого диссонанса, поднялся с травы, отряхнул штаны от мелкого сухостоя и стал медленно спускаться к подножью холма.

Отдалившись на несколько метров, он остановился, и с взглядом неприятной смеси надежды и скепсиса обернулся в сторону вишни… Она, как и прежде, роняла лепестки.

Через десять минут юноша ждал приезда своего вагона на станции монорельса, чтобы вернуться обратно в город и уже там забыться окончательно.

II

Небольшой кабак в подвале жилой многоэтажки. Тусклый зеленоватый свет от ламп по краям потолка вырезал из темноты грубые столы, стулья, стойку, криво заполняющего пространство за стойкой бармена с механической рукой и тряпкой, которой он протирал один и тот же замызганный стакан. За одним из столиков сидел тот самый юноша и гонял по дну стакана пивной осадок. Кроме юноши в кабаке был только один посетитель - уткнувшийся в стол и громко храпящий батрак с местного завода.

Взвизгнула петлями автоматическая дверь и в подвал вошла странного вида старуха.

В изысканных одеждах, с перстнями на пальцах и дорогой шалью на плечах. Половину лица, выше глаз и вплоть до середины черепа охватывал громоздкий оптический усилитель с ветвящимися вдоль висков ветвями нейронной сети.

Её массивная физиономия довольно строго и с презрением посмотрела на окружающую обстановку, но, увидев юношу, несколько смягчилась, и старуха направилась прямо к нему.

Подойдя вплотную, она щёлкнула пальцами, и в воздухе материализовался стул. До этого момента юноша не обращал на загадочную старуху никакого внимания. Бармен продолжал как ни в чём не бывало протирать стакан.

- Ты же не против будешь, если я сяду рядом? – довольно грубым голосом спросила старуха.

Юноша с глазами полными невыразимого удивления кивнул, и старуха громко уселась на новенький стул. Он неприятно скрипнул.

- Ну, что, друг мой, как там погодка в пяти километрах от префектории?

- Хорошая, конечно… Но… но откуда вы знаете, что я был за городом?

Удивление нарастало и выплёскивалось через край, перемешиваясь с волнением.

- Хо-хо, да ты похоже слепой. Вот эта балдахина мне на башке к чему, по-твоему? Чтобы наполнители для дома престарелых кадрить? Не-а, спасибо! Без суперудовольствий обойдусь. А вообще она мне для того нужна, чтобы со спутниками связываться и находить местоположение таких личностей, как ты!

- Зачем же я вам нужен?

- Да вот нет. Это ты во мне нуждаешься, дружок.

Юноша повёл плечами.

- Но ведь я даже не знаю, кто вы та...

- Про ведьму с западных болот Саги-Ши слыхал? – резко перебила старуха.

- Н-нет…

- Так вот – это я!

После этих слов ведьма Саги-Ши приняла величественную позу и свысока посмотрела на юношу, но он сильнее осел и захотел сбежать куда-нибудь подальше. Огорчённая ведьма вернулась в исходную позу и продолжила:

- Ладно, всё предельно ясно. Запущенный случай… Как тебя зовут хоть?

- Хитсу.

- Пастух, значит, хе-хе.. Ладно, Хитсу. Да я знаю, что ты был за городом и пялился на вишню. А ещё я знаю, что с ней связана довольно сильная магия… А ещё мне известно, что ты имеешь к её возникновению очень даже прямое отношение и, кажется, у тебя даже есть какие-то подозрения на этот счёт.

Хитсу помолчал, думая над сказанным старухой.

- Так значит, Тана действительно проклята? – шёпотом спросил он.

- Я не знаю никаких Таней. Может быть и Тана, может быть и не она, но факт остаётся фактом, что в вишне запрятана чья-то молодая душонка с сильнейшей магической энергией. Может быть это и твоя Тана… Если здесь замешана какая-нибудь трогательная любовная история – лучше выкладывай всё сразу, а то у меня нет времени ждать, пока ты сентиментальные сопли свои размазывать по столу будешь.

- Нет, госпожа ведьма, я не могу этого рассказать.

Саги-Ши закатила глаза и ударила кулаком по столу, звякнув блеснувшими на свету браслетами.

- Ну, начало-о-ось… Лучше говори, а то превращу в перфокарту в форме, сам представляешь чего!

Хитцу покосился на появившийся из ничего стул, вздохнул и начал свой коротенький рассказ:

- Она была швеёй, притом швеёй прекрасно знавшей своё дело. Многие из нашего сектора обращались к ней с заказами, и так уж получилось, что я не знаю ни одного человека, который бы забраковал её работу. А встретились мы… да по ошибке, честно говоря, встретились. Помню, что как-то комбинезон надо было заштопать (звучит не очень романтично, знаю), а на следующий день была назначена важная встреча, и в дырявом комбинезоне приходить было бы, ну, как минимум, не очень прилично. Сам я с подобным материалом работать не могу, плюс резак нужен был сверхтонкий да и куча другой довольно специфической аппаратуры. В общем, я поспрашивал друзей, и они посоветовали мне сходить в лавку, где работала Тана. Такая вот глупость и привела меня к ней. Первый раз сходил, второй, какие-то нелепые оправдания для посещений придумывал. Привязались. Влюбились. С ума сходили по вечерам от тоски и обострявшегося одиночества. Разумеется, её отцу стало известно о том, что мы далеко не равнодушны друг к другу. Сначала он не пытался давить на неё, а только намекал, что «благочестивым девушкам должно претить общение с субъектами противопложного пола». Уж не знаю, откуда он брал такие слова и что он под ними подразумевал, но Тана ослушалась его. Результат – превращение комнатки Таны в тюрьму, где отец держал её, видимо, для защиты от всяких там «субъектов». Я ничего не мог поделать, хотя и пытался как-нибудь выкрасть её. Однажды даже на колени вставал, умолял… Дурак!

Хитсу перевёл дыхание.

- И вот представьте: в ту же ночь, в ночь начала моего разложения, я слышу, как хрустнула ветка ивы в моём саду. Как радостны были мои путающиеся мысли в тот момент! Тана тихонько прошла в дом и, вся в слезах, сказала мне, что сбежала от отца и что теперь мы навсегда останемся вместе и так далее, и так далее... Звучало довольно дерзко, слишком много юности было в её словах, но я был ошеломлён, да и наплевать после такого на всё. Помню, луна тогда серебром всю комнату залила, Тана улыбалась и что-то щебетала про будущее. Уже тогда я что-то неясное почувствовал в её словах, туманное. Потом уложил её спать в соседней комнате, а на следующее утро она исчезла.

Бармен всхлипнул: он внимательно прислушивался к рассказу юноши. Неизвестно что чувствовала ведьма из-за громады оптического усилителя.

- Довольно трогательно. Я бы поплакала, если бы было чем – спокойно начала она. -, но кажется я поняла в чём дело. Как только Тана сбежала из дома, отец мог очень сильно огорчиться, не увидев её на положенном месте. От гнева, в полубезумном состоянии он действительно мог проклясть свою дочь, вложив в проклятие всю силу своей ненависти…. Ты бы хотел увидится с ней?

Хитсу ответил:

- Разлуку не преодолеть. вроде бы всё это мне ясно, но надежда осталась. То есть я, конечно понимаю, что это мистика, фантазия и так далее… Но я бы всё отдал, чтобы ещё раз её увидеть.

- Всего-то и надо, что увидеть? - недоумённо спросила старуха.

- На большее я не рассчитываю.

Старуха щёлкнула пальцами и в левой руке у неё появились сигара и, сверкнувшая серебром, зажигалка.

Она раскрыла крышку зажигалки и щёлкнула кнопкой.

- Вернись к вишне. В полночь рядом с ней ты сможешь встретиться со своей… пх-пх… Таной… - продолжала старуха, раскуривая от извивающегося пламени сигару -, но есть небольшое условие. Дело в том, что ты можешь остаться в мире проклятых,и тут уж добрая старушка Саги-Ши тебе ничем помочь не сможет. Вероятно, ты примешь какой-нибудь не самый привычный для себя облик: суслика там, или чертополоха, хе-хе .

- А это условие можно обойти?

- Конечно. Просто молчи. Соблюдай silentum и всё.

- Это ведь не так сложно… - пробормотал воодушевлённый юноша.

Старуха ехидно улыбнулась, выпуская из носа дым от сигары.

- Спасибо вам большое, госпожа Саги-Ши! – резко поднявшись со стула, c жаром произнёс Хитсу.

- Хо-хо, не так быстро, дорогой мой. Чтобы моя магия сработала необходимо поставить печать. Давай сюда ладонь.

Хитсу протянул её.

Старуха взяла ладонь юноши в свою толстую, покрытую ожерельями и кольцами руку, посмотрела на кривизну линий, и достав изо рта недокуренную сигару потушила её о ладонь Хитсу.

Хитсу выдернул ладонь из руки Саги-Ши и потёр её. Никакой боли не чувствовалось, но на ладони остался какой-то таинственный иероглиф.

- Спасибо вам! Спасибо большое! Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня! – прокричал Хитсу ведьме, стоя у открытой выходной двери.

Ведьма ничего не ответила, улыбнулась и, щёлкнув пальцами, исчезла из кабака.

***

Хитсу в полубезумном состоянии заскочил в вагон монорельса.

Две, три, четыре минуты. Как же ты неспешно время!

Секунды снова льются крошечными каплями.

Как только вагон доехал до станции Хитсу выскочил из него и со всей возможной скоростью понёсся к холму. Сейчас в полночь его освещала луна.

Освещала также, как в тот день, когда Тана сбежала из дома.

Юноша всё быстрее и быстрее бежал, вытирая рукавом выступающие слёзы, к осыпающейся вишне, споткнулся и упал прямо к закрученным вензелям корней вишни. Он коснулся их ладонью с печатью….

И всё преобразилось.

4

Весь мир - белизна с далёкими и размытыми пятнами серого. Тана стояла напротив, совсем как живая. как… Как нежный призрак, милый нежный призрак! Даже громоздкое белое кимоно с узорами из серых глициний не портило впечатления о ней. Тонкая, как ветвь сакуры, с опущенными глазам, длинными развевающимися на ветру волосами… Она сидела на коленях совершенно невозмутимая и спокойная.

Как же она бледна. Бледна, как чахоточная дева, как небо поздней осенью. Хотя наплевать. Это нездоровая красота шла ей, и как жаль, что сердце Хитсу от этого лишь горше наливалось свинцом.

Он сам не понимал, как начал идти к ней.

Ближе. Всё ближе подходил он, и каждый шаг давался Хитсу с большим трудом.

Их разделяло совсем небольшое расстояние, буквально пара метров.

Тана по-прежнему сидела на коленях и не замечала несчастного Хитцу.

Так он совершил самую страшную ошибку в своей жизни.

Он попытался привлечь её внимание, пробудить ото сна.

Он позвал её:

- Тана!

Тана будто бы вышла из оцепенения, подняла на него свои прекрасные глаза.

Поманила Хитсу, и он, потирая руку с печатью, подошёл ещё чуть ближе…

Тана провела ладонью по его щеке, улыбнулась…

и рассыпалась на миллионы вишнёвых лепестков…

***

Ястреб распластан на холодном небe, совершенно одинокий летит всё выше. Холод пощипывает под перьями. Тело напряжено от давления, когти сжаты в кулаки, плюсна тесно прижата к животу. Внутри, под перьями монотонно бьётся его человеческое сердце.

Там – на земле – ястреб различает каждую мелкую тварь, но он далек от них, как, впрочем, безобразно далек от всего земного. Поток воздуха поднимает его выше и выше. Куда же тебя занесло, несчастная птица!

Набрав высоту, ястреб переворачивается набок и пытается опуститься вниз. Но слой воздуха подхватывает его и возвращает обратно. Так происходит несколько раз подряд. Зрачки глаз расширяются от тревоги, ужаса, усталости, тоски, грубо перемешанных с гневом.

Ястреб видит ту самую вишню.

И тогда он кричит.