Гоби на Марсе

Весна! Здесь небо падает на землю! Лиманом сине-голубым
Небес сияет отраженье, и лебедь высится над ним…
Жила планета, жизнь жила! Но вдруг, все этого не стало
Исчезнет свет, сгустится мгла. Придет Конец, но - без Начала..


 Глава 1. Каучуковый босс. 

    Сегодня я понял, что бывают дни, когда хочется сделать что-то, чего никогда в жизни не делал. Или если и делал, то это было так давно, что кажется неправдой, потому что ты убедил себя в необходимости забыть о чем-то неправильном и негативном.

Сегодня со мной случилось нечто подобное, хотя я не мог до конца понять причину своего беспокойства.

День был обычный, насыщенный работой. С утра я крутился, как белка в колесе. В глазах уже рябило от мерцания экрана компьютера, но я выполнил работу качественно и, самое главное, в срок.

- Молодец! – похвалил меня босс, перелистывая бумаги. – Но этот проект мы отложим на потом. Извини, так вышло. А как, кстати, контракт с китайцами, который я поручил тебе на прошлой неделе?

- Он у вас на столе.

- Ах, да! – спохватился босс. Устало потер переносицу, разминая синеватую ямку от оправы очков. Взял лежавшую на столе папку и внимательно пересмотрел бумаги. – Молодец!
- Вы уже это говорили! – парировал я. Во мне что-то внезапно закипело, и я впервые со скрытой ненавистью посмотрел на своего друга и начальника. Работать как лошадь и отложить сделанное на потом – это слишком!
- Хорошо! – согласился тот. – Все выполненное тобой верно! Но есть одно «но»! Китайцы требуют личной встречи с представителем нашей фирмы…
- На фига? Они что, читать разучились?
- Не знаю! – равнодушно пожал плечами босс. – У них свой менталитет! Кроме того, осуществление нашего проекта плоховато связывается с экологической программой региона. Все это нужно утрясти. Тебе придется лететь в Харбин! Билет я уже заказал.
- Когда нужно лететь?
- Еще вчера!
- Нет! – отказался я.
- Денис! Мы не можем упустить эту сделку! Ты понимаешь это?
- Нет! – упрямо повторил я. – Эту работу способен выполнить кто-то другой! Я основное дело сделал, остальное детали…
- Вот об них мы и споткнемся! Ты этот проект вел, ты и завершай! Собирайся! Проветришься: пагоды, гейши… Красота! – сладко зажмурился босс, с силой потягиваясь всем крупным телом.
- Нет, Паша! Ты ошибся! Гейши – это в Японии! – во мне проснулось невиданное упрямство. Я сжал кулаки и понял, что самое большое мое желание – взять и врезать со всей силы в эту расплывшуюся в глупой ухмылке физиономию друга. Прямо сейчас! Потом разбить стоявшую в углу кабинета сине-белую вазу, которую подарили нам желтолицые партнеры. И еще, наверное, перевернуть на выходе стол секретарши или что-то другое. Желание было настолько сильным, что я уже почти терял контроль над собой.
- О чем ты думаешь? – настороженно спросил Пашка. Он был один из немногих людей, которые знали меня со всех сторон, и чутко уловил нарастающий бунт и происходящие во мне перемены.
Скрываться не было смысла, и я, открыто глядя в его слегка выпуклые глаза, честно высказал свои желания.
- Да-а! – протянул Пашка. Опасливо нырнул к столу, нажал кнопку селектора с секретарем. – Леночка! Принеси, пожалуйста, два крепких чая! И валерьяночки, тут товарищу плохо… Шучу, достаточно чая…
- Хорошо, Павел Сергеевич! – прошелестел голос.

- Боишься? – вызывающе вскинулся я: - Ты не Ленку, ты охрану вызови! А чай, я  не хочу …Я бы лучше выпил…

- Обойдешься! – отмахнулся Пашка: - Понимаешь, если ты, дашь мне в морду - выпивший, то я тебя пойму! Если трезвый – нет! А у  меня нет ни желания, ни времени, тебя понимать! Так что, пей чай! Лопай, одним словом, что дают… И собирайся… Самолет на вечер!

- Я  сказал - нет!

Пашка долго молчал, прихлебывал, принесенный секретарем, горячий чай. Его внимательный взгляд пробирался внутрь  меня как бур, который  сверлит гранитные залежи в поисках золотоносного пласта.

- Значит, тебя уже достало! –  он с нескрываемым удовлетворением  выложил результаты ковыряния в моем сознании: - А я ничего, пока держусь! Ладно, в Китай полетит другой! Надо сказать ему, что бы привез мою каучуковую копию…поставлю в тренажерном зале… И биты, рядом положу! Издевайтесь на здоровье, лупите… Может, кому полегчает!

Пашка поднялся, прошел к шкафчику, зазвенел посудой. Я молча следил за ним. После эмоциональной вспышки наступала апатия. Она обволакивала меня своими ленивыми волнами безразличия. Реально, почти полтора года мы вкалывали, как каторжане на галерах, поднимая упалую фирму, которая досталась нам в наследство от пашкиного дядьки, внезапно покинувшего этот мир в автокатастрофе. Но всему есть предел, и отпущен свой лимит, и я, по-видимому, как раз вычерпал ресурс личных возможностей, как вычерпывается неглубокий колодец, оставляя на дне мутную, непригодную для питья лужу…

Пашка со стуком поставил передо мной бокал с водкой.

- Пей! – приказал он. – Пей и мотай отсюда! Прямо сейчас… Вернешься через неделю.

Я кивнул ему и пошел к выходу.

- Ровно через неделю! – крикнул вслед Пашка. – Я на связи! Деньжат подкинуть?
- Нет! Ты же знаешь, мне некуда было тратить заработанное…

Глава 2. «Серёги»

 -Если есть на земле рай, то он явно не здесь! - думал я, вытаскивая из толстой подошвы кроссовки твердый как кость шип верблюжьей колючки. Мне несказанно повезло, что я удачно наступил на обломанную веточку злобного растения, и белесое острие аккуратно прошло между пальцами ноги. Дальше пришлось идти, соблюдая определенную осторожность. Приподнятое с утра настроение постепенно ухудшалось.

Плечи ломило от навьюченных на них вещей и продуктов, закупленных в областном городе Актау. Не утешало и солнце, которое пекло неимоверно. Воздух был горяч, в даже небольшой ветерок, подувший с моря, не приносил почти никакого облегчения. В зыбком мареве дрожала бурая степь, покрытая ровным слоем однообразной растительности. Узкая тропа вела к недалекому морю, но и оно было неестественно бледного цвета, словно вылиняло под палящими лучами остервеневшего светила. Глинистый увал пошел на подъем, и с его вершины передо мной открылся огромный каньон, извилисто уходящий к берегу Каспия. Плоские камни, разбросанные природой в живописном беспорядке, придавали пейзажу своеобразную неповторимость.

Спускаться в каньон я не захотел, хотя мне он понравился: глубоко внизу яркими пятнами росла ровная, словно подстриженная газонокосилкой, трава. Склоны будто сложенные из громадных, неровно тесанных плит камня, поросли кустарниками, среди которых виднелось даже несколько чахлых деревьев. Обойдя местную достопримечательность стороной, я вышел на большой песчаный пляж. Чуть в стороне сгрудились руины небольших строений: когда-то во времена Союза здесь был консервный завод, перерабатывавшии одно из основных богатств Каспия — белую рыбу.

Следуя полученным инструкциям, я прошел по узкой дороге и вышел на одинокое строение. Почти на самом берегу моря стоял восстановленный домик, неподалеку от него сложенная из камня большая загородка для овец и скота — кошара. Дверь дома была подперта кривой палкой, но, оглядевшись, я увидел самое важное, к чему я сегодня стремился: вкопанную в землю емкость, в которой должна была находиться вода.
…С самого выхода из родного офиса, вопреки здравой логике, я продолжал совершать неадекватные поступки. И прежде всего, это выразилось в том, что они занесли меня за тридевять земель, на территорию дружественного Казахстана, а именно, на полуостров Мангышлак. Причиной, столь странного путешествия, послужила встреча со знакомым геологом, который недавно прибыл из этой дАли, и с восторгом рассказывал мне о суровой, но привлекательной красоте этого края. Но больше всего, меня привлекла возможность реально побыть одному, наедине с природой, причем, как утверждал товарищ – нетронутую рукой человека с самого сотворения мира.
Он же, объяснил мне, как добраться до Каспия, и где остановиться в дальнейшем. Правда, на месте выяснилось, что восторженный геолог немного преувеличил: местность была хоть и пустынной, но довольно обжитой. Через степь тянулась неплохая асфальтированная дорога, с редкими поселками – аулами. Я был даже удивлен, что вместо ожидаемой экзотики в виде юрт, кибиток, и прочих прелестей кочевой жизни, аулы были отстроены из крепкого камня известняка, который в изобилии добывался в каменных карьерах. Единственно, что бросалось в глаза – почти полное отсутствие зелени: пресная вода, в этой местности, была на вес золота.

Совершив одну глупость, я продолжал умножать их с упорством, достойного самого отпетого маньяка. Итогом моей неадекватности явилось то, что вечер этого дня я встречал на берегу старика Каспия. Вернее, провожал, так как, к тому времени, как я покончил с заботами по обустройству своего лагеря, огромное солнце уже медленно уходило за линию укрытого сизыми облаками,  слившегося с темной массой моря горизонта.

Небольшие волны лениво накатывали на остывающий песок и с легким шипением возвращались назад, оставляя после себя редкие лохмы грязно – желтой пены. С наступлением темноты на пляже засуетились крабики, выискивая пищу среди нанесенных прибоем водорослей и тины. На темной груде камней, сидели, похожие на химер Нотр-Дама, нахохлившиеся бакланы. Над ними пролетали крикливые хохотуньи чайки.

Естественно, находиться на берегу моря, и не зайти в него - было бы  преступлением, и я, поспешил исправить эту оплошность. Берег оказался на удивление пологим и мелким: только метров через двадцать я сумел дойти до глубины в пределах метра. Но, впрочем, дальше я и не стремился: холод! Это было необъяснимым нонсенсом: адское пекло на берегу и почти ледяная вода. Пересилив себя, я нырнул на возможную глубину и резво заспешил на берег. Стоя на горячем песке, осмотрел свои ошпаренные холодом ноги: до самых бедер они были темно красные. Так бывает от долгого стояния в очень холодной воде.

Зябко вздрагивая, я ловил тепло горячего ветерка, вспомнал слова геолога об экстремальности климата Мангыщлака. «А как ты думал? – резонно сказал тогда  Вадим: - Здесь, страдал Тарас Григорьевич Шевченко! «Як помру – сховайтэ, на УкрАине мылой!» Царь батюшка знал, куда его законопатить: зима здесь короткая, и вся - как наш ноябрь: дождь, туман, сырость.  В декабре носки постираешь, к апрелю – высохнут! Весна, всего один месяц. Остальное время – ни одного дождичка…только туман по ночам, и то не всегда! Печёт до самого октября! Одним словом – каторга! А местные, «адаи», род казахов – ничего! Живут веками, привыкли…и неплохо живут! Крепкий народ!»

Я вспоминал его рассказ, понемногу вживаясь в прелести дикой местности. Вскоре весело затрещал костерок, и сразу стало веселее. Неожиданно, из темноты выбежал крупный пес желтой масти. Я замер, но собака, не обращая на меня внимания, улеглась у огня, задышала, часто – часто, роняя с языка прозрачную слюну.

- Не бойся! Не тронет! – услышал я мужской голос. Из темноты вышел человек в брезентовом плаще, поздоровался, присел на корточки.  Пристально вглядываясь в пламя, поворошил поднятым с песка сучком, угли. Молчание затягивалось.

- Ты Денис! – не глядя на меня, сказал мужик: - Мне Вадим звонил, просил встретить! Но ты, как вижу, и сам обустроился.

- Спасибо! – ошарашено пробормотал я. В полутьме, сложно было присмотреться к незнакомцу. Одно, только было видно ясно, лицо и руки, загорелые до черноты закопченного мангала.

- Виктор! – представился гость.

- Ты русский? – удивился я.

- Наполовину! Мать, казашка…

- Значит, ты и есть, тот чабан, на берегу моря! Будем знакомы!

Пастух кивнул. По прежнему, не глядя в мою сторону, машинально погладил огромную голову пса, почесал за его рваным ухом. Пес замер, чутко принимая хозяйскую ласку.

- Ты один живешь? – осторожно спросил я.

- Почему один? Со мной собаки, овцы, море, бакланы… Раз в неделю приходит трактор, привозит цистерну с водой, продукты…

- А как…

- Ладно! – прервал меня Виктор. Поднялся, отряхнул с коленей песок: - Пойду я! Ты, если что – заходи! Вот, возьми: немного сыра, курт…

Я взял небольшой пакет. Пастух тихонько позвал собаку.

- Ты вот что, - задержался Виктор: - будь осторожнее: в кустах змеи водятся. И камни, без дела не переворачивай, под ними могут быть фаланги или скорпионы.

- А если они сами укусят? – с опаской спросил я.

- Нет! Они умнее людей: первыми не нападают! – усмехнулся чабан: - Потом, сейчас они почти не опасны. Самый яд у них в конце лета, в жару. Ну а если кусанут, пей водку…сколько осилишь. Средство проверенное.

- У меня ее нет.

- Придешь ко мне. Я держу, на экстренный случай.

Они ушли в темноту: человек, и его преданный друг. Проводив их взглядом, я развернул подаренный пакет. Сыр был похож на спрессованный творог, только с ощутимым овечьим привкусом. Покатал во рту твердые камешки курта: рот мгновенно наполнился слюной, скулы свело сильнейшей кислостью. Оставив непривычные деликатесы на потом, я плотно перекусил своими продуктами, улегся на резиновый матрас кольцевой  палатки. Через сетку тщательно застегнутого входа дул ветерок. Ровно и мощно дышали накатывающиеся на песок волны.

Глядя через сетку на звездное небо, я подводил итоги своего необъяснимого порыва к уходу от цивилизации, ввергнувшего меня в двухдневное путешествие почти в центр Азии, на берег ледяного моря среди жаркой пустыни. Да еще, в самое логово змей и скорпионов. Итоги, выглядели неутешительными.  Я, печально вздохнув, мысленно пересчитал овец нелюдимого соседа, и   провалился в крепкий сон.

…Утро встретило меня какими-то неясными звуками и шорохами. Опасливо выглянув из палатки, я невольно отпрянул: прямо мне в лицо смотрели печальные, лиловые глаза, сидевшие над желтозубой  мордой  с отвислыми губами.

- Привет, Серёга! – пробормотал я, разглядывая облезлого верблюда. Вероятно, пока я спал, на берег вышло небольшое стало «кораблей пустыни», десятка полтора. Верблюды доверчиво тянули ко мне длинные, изогнутые шеи.

- Да вы все, Серёги! – я отошел от испуга. Животные не проявляли агрессии, только любопытство. На их шеях висели маленькие дощечки с крупной надписью – «Серёга!» Вероятней всего, они носили на себе имя своего хозяина. Осмелившись, я даже сделал несколько впечатляющих кадров на сотовый телефон. После импровизированной фото сессии, бродяги «серёги», потеряв ко мне интерес, медленно удалились в сторону каньона, оставив после себя разлапистые следы на песке и несколько кучек бурого навоза.

- Сгодится! – одобрил я неожиданный визит новых гостей: - Высохнет, и в костер!
После завтрака, в приподнятом настроении, я поднялся на высокий берег  из причудливо выветренных плитняковых скал.

- Вот это да! Мальдивы отдыхают!

Я не ожидал, столь изумительной красоты открывшегося мне пейзажа. С высоты более чем в сто метров, в обе стороны уходили скалистые берега. Ярко желтая полоса прибрежного песка покрывалась бирюзой мелкой воды. В отдалении от берега, было хаотично разбросанно много, зализанных за тысячи лет волнами моря, каменных островков. Местами, скалы поросли яркой зеленью колючего кустарника.

- Да! Если бы, солнышко пригасить, а водичку подогреть – супер курорт, был бы!
Вперед уходили белесые воды моря. Они сливались с мутным горизонтом, образовывая плавную, сферическую линию.

- Нет! – убежденно сказал я: - Земля не плоская! Кто не верит, езжайте ко мне! Каспий – круглый…

За спиной, жаром плавились желто-бурые горы и каньоны, переходящие в бескрайнюю, ровную как стол, степь. На одной горе, словно на пьедестале, высился древний мавзолей. Выглядело все это просто фантастично, словно кадры из фильма про неизведанные планеты. Досыта налюбовавшись суровой экзотикой, я резво поскакал вниз.

…После полудня жара просто озверела, и я понял, почему Виктор ходит в легком, брезентовом плаще. Накинув одежду, прошел по берегу, в поисках, более укрытого от солнца местечка. Совсем рядом нашлась чудесная бухточка: она врезалась в глубину берега, образовав что-то вроде каменного навеса. Берег покрывал мельчайший песок. Обрадованный новым открытием, я хотел было перенести свою стоянку, но передумал: мне стало жаль, нарушать девственную чистоту природы. «Пусть, это будет моей фазендой!» - подумал я, вживаясь в роль Робинзона. Во мне проснулись детские мечты и грезы, и я, откинув все сомнения в выборе места двух, трех – дневного уединения, с удовольствием растянулся в прохладе каменного грота.


Глава 3. Никто.


…Вероятно, я задремал. Но пробуждение, снова, как и утром, поднесло мне очередной сюрприз. На этот раз, вместо печальных вздохов горбатых «серёг», мне послышался детский голос, точнее – негромкое пение ребенка. Несмотря на близость вечера, воздух продолжал нагреваться. Разомлев во сне от жары, я хлебнул степлившуюся минералку, осовело огляделся вокруг себя. Но, то, что увидел, ввергло меня в полный шок: в пяти шагах от меня, на песке была девочка.

Она присела на корточки, боком ко мне. Из-под старенького, заношенного платьица, торчали острые коленки с налипшими на них песчинками.. Девочка, оголенными, загорелыми ручками лепила что-то из сырого песка, и негромко напевала какой-то мотивчик: - ля, ля…ля- ля-ля!

Я изумленно смотрел на девчонку, пытаясь сообразить, как, и откуда, она могла появиться в этом безлюдном месте. «Может быть, это дочка чабана!» - попытался объяснить себе появление ребенка я, и мне стало легче. Действительно, стоит только понять суть проблемы, как она исчезает! Главное, суметь дать объяснение тому, что на первый взгляд кажется абсурдом.

Общаться, с маленькой «проблемой», я не торопился: времена сейчас непростые, дети – продвинутые. Еще загремишь, за домогательство или неуважение. Нынешняя демократия вознесла права ребенка на такую высоту, что в сравнении с ней, Эверест кажется жалким бугорком. И чаще всего, этими бугорками являлись взрослые, и даже родители. Так что…в общем, я не торопился. Снова лег, и рассматривал маленькую певунью через прикрытые веки.

Девчонке, на вид, было лет семь или восемь. Обычный ребенок, с облупившимся на солнышке носиком. Короткие, цвета песка волосы торчали в стороны. Только платьице, действительно, выглядело стареньким и ветхим. Да и зачем ей наряды, в этом, забытом людьми, уголке нетронутого мира? Легко, удобно, и замарать не жалко… Но, девчонка, неожиданно прервала мои наблюдения.

- Хватит притворяться, ты уже не спишь! Лучше помоги мне! – безапелляционно заявила она, открыто глядя на меня серыми глазами.

- Угу! – неловко бормотнул я. Смущаясь откровенной бестактностью ребенка, подошел к ней: - Что ты делаешь?

- Домик строю! Но он все время рассыпается.

- Рассыпается потому, что таких домиков не бывает. У тебя домик круглый как яйцо, поэтому песок и не держится. Странный, у тебя объект.

- Он не странный! Я, почти в таком, живу…  Но ты прав: уже много лет его леплю, а он ломается…

Девочка снова сгребла в кучку сырой песок. Используя вместо лопаточки хрупкую раковину, принялась сооружать что-то яйцеобразное. Я с сомнением наблюдал за ее архитектурными потугами, заранее предвидя неуспех создания строительного шедевра. И вдруг, неосознанно уловил в ее словах что-то подозрительное.

- Погоди: как это – много лет? Тебе то, самой, сколько? Семь, восемь? А много, это сколько?

- Не знаю! – спокойно пожала плечиками девчонка: - Я не думала об этом. А много, это – очень много! Вот столько! – девочка выпрямилась  и широко развела в стороны ручонки.

- Но если ты не думала, то на это есть взрослые! – резонно возразил я. Девчушка начала меня забавлять.

- У меня нет взрослых.

- Так не бывает! У всех детей должны быт мамы и папы. Или еще кто…

- Знаю! – серьезно ответила девочка: - Только у меня никого нет. Я живу сама!

- Как это сама? – опешил я, с тоской оглядываясь вокруг, в надежде обнаружить появление кого-нибудь из сопровождающих, заигравшегося в своих фантазиях, ребенка. Но бухточка была пуста. Это  сильно огорчило меня: возиться с возникшей загорелой «проблемкой» никак не входило в мои текущие планы.
Домик, у нее, как и следовало ожидать, снова рассыпался.

- Ну и пусть! – беззаботно сказала девочка: - Не получилось сегодня, попробую завтра! Буду лепить горки, они не ломаются! – и снова, увлеченно закопошилась в прохладном песочке. Я наблюдал за ней, не зная, что думать или говорить.

- Давно ты здесь? – спросил первое, что пришло на ум, да и то, ради того, чтобы потянуть время.

- Как ночь прошла, я сразу сюда! Я всегда так делаю.

- Ты, что-нибудь, ела? – забеспокоился я. Девчонка, не прерывая своего занятия, кивнула.

- Что ты могла кушать? У тебя же с собой ничего нет!

- Солнышко!

- Что, солнышко?

- Я ела солнышко!

Она сказала это так просто, что я засомневался как в ее, так и в своем, психологическом состоянии.

- И как ты это делаешь?

- Просто! Смотри! – она выбежала из тени каменного козырька, стала на припеке. Запрокинула назад маленькую головку, и широко раскинула руки.

- Вот и все! – облизнулась она: - А еще, можно вот так, так веселее! Хап, хап, хап! - девочка запрыгала на месте, сгребая руками горячий воздух, словно запихивая его в свой ротик: - Видишь, как весело и просто! Солнышко вкуснее вечером, а днем оно горячее! А ночью, если проголодаюсь, я кушаю звездочки…

- Да-а! – невесело сказал я, глядя на резвунью, и пораженный ее фантазией, обреченно вздохнул: - Воздух, звездочки - это хорошо! Только ими сыт не будешь! Давай, я тебя покормлю.

Я достал из пакета вяленую рыбу, копченую колбасу и подсохший хлеб. Девчонка отрицательно покачала головой, и указала пальчиком на гроздь бананов.

- Я видела, как это едят! – говорила она, уверенно очищая заморский овощ: - Давно, когда здесь еще не поселился дяденька с лохматыми зверьками, тут были дяди и тети. И они кушали такие штуки. Я, тогда, побоялась подойти к ним, а на другой день, подобрала шкурки. Они хорошо пахли, но были невкусными! Люди, почему-то боятся меня и прогоняют от себя. И я перестала к ним ходить! – печально добавила девочка, дожевывая последний банан.

- Погоди! Хватит! Ты съела всю связку? Там же было килограмма два, не меньше! Тебе будет плохо! – подскочил я, проклиная себя за недосмотр. Вот что значит, не иметь своих детей, и соответственно, ни черта не понимать, ни в их воспитании, ни в обеспечении.

- Нет! Ничего не будет! Побегаю по кустикам, и все дела! Я когда увидела эти штуки, сильно-сильно, захотела туда, где их много! У меня такое бывает: когда очень захочу, то меня вечно куда-то заносит! – рассказывала, усевшись рядом со мной, девочка: - И я попала туда, где много деревьев и много этих вкуснятин. Целые корзины! Но выбежали маленькие дети, и испугались меня! Пришли тети и дяди: страшные-престрашные, черные – пречерные, с большими белыми глазами. Они кричали на меня, махали руками…и я убежала.  Но, я успела съесть половину корзинки…

- Да, девочка! Фантасты плачут, они, наверное, чуют, что растешь ты! – я храбрился, но мне было здорово не по себе. Уж очень правдиво, рассказывало о своем банановом приключении загрустившее дитя. Я зябко поежился, от внезапного нервного озноба: -  Ну, идем!

- Куда?

- Искать твоих потеряшек, взрослых! Идем?

- Нет! – отказалась девочка: - Я уже искала… везде! Их нигде нет! Я одна…и мне пора домой!

- Куда ты пойдешь? Скоро ночь!

- Вот именно! Нужно бежать, пока светло. Один раз, я опоздала, и прибежала к домику, когда было совсем темно! Знаешь, как было страшно! Темно-темно…и холодно! Там, - девочка куда-то махнула рукой, - всегда темно и холодно…

- Где, там? Какой домик?

- Не знаю! Но мне кажется, что домик где-то рядом! Просто мы его сейчас не видим! Нужно закрыть глаза, и сказать: домой! И все, я буду у домика, и быстренько спать.

- Погоди! – оторопел я, глядя на ее серьезное не по годам лицо: - А как тебя зовут?

- Никто!

- Что, никто? Где, никто? – не понял я, нелепо оглядываясь вокруг себя.

- Никто, это – я! Так, я сама себя назвала! Скажи, хорошее имя – Никто?

- Почему – Никто?

- Так и есть! Я ничего про себя не знаю, и никому не нужна! Но я привыкла, и мне хорошо! Тем более, что меня так никто не зовет. Ты – первый, кому я сказала свое имя…  Ну, пока! Заболталась я!

Я смотрел, как девочка подбежала к своей кучке песка, и собрала в подол платьица разные ракушки. Но вдруг нахмурилась, и решительно высыпала их на песок.

- Пусть лежат! Ты ведь их не унесешь?

- Нет! – начал я, и умолк. Девочки не было, она – исчезла.

Я долго сидел, даже боялся пошевелиться. Раскрыл глаза. Рядом лежала кучка банановых шкурок. При виде их в моем животе голодно заурчало. Значит, бананы ел не я. Медленно перевел взгляд на песочные горки и раковины. И еще следы, маленькие, детские следочки на мягком песке. Я приложил к одному из них свою ладонь: как раз, следок ложился в нее. Внутри меня что-то тоскливо заныло, потом забушевало, взбунтовалось чувством потерянности и отчаяния, но притихло…

…В темноте, к костру снова вбежала собака. Следом за ней вышел ее хозяин. Виктор, молча кивнул, и уселся у огня. Время тянулось. Шумел поднявшийся ветер, обдавая берег затхлым запахом сырости и водорослей. Над огнем вздымались яркие искры, и, закружившись ветром, смешивались с яркими звездами, таяли в вышине. Только звезды, не исчезали,  светились ровно, безучастно и холодно. Наверное, когда в человека вселяется грусть, звезды начинают мерцать равнодушно и безлико, подчеркивая, что им нет дела до земных хлопот и суеты. Все пройдет, а они – останутся. Величественные и недосягаемые…

- Ты здесь один живешь? – наконец то, решился заговорить я, тщетно пытаясь сообразить, как задать Виктору мучивший меня вопрос.

- Ты уже спрашивал! Случилось что?

Я удрученно кивнул. Но как, я мог сформулировать свой вопрос? Я не понимал этого, и умолк.

- Девчонка! – догадался отшельник, и подтвердил свои слова: - Ты видел ее! – я кивнул в ответ: - Не спрашивай про нее, я ничего не знаю…Так, видел издалека, но она не подпускает к себе. Оставлял ей еду – не ест! Редко, но вижу…

- Почему не сообщишь властям? Есть же у вас социальные службы?

- Конечно,  есть! Только зачем? Если это «ребенок Маугли», то она не выживет среди людей, погибнет! А так, я здесь уже шестой год, и она, вертится, играет. Значит ей хорошо! Пусть живет…

- Но кто она? Откуда? Она что, не взрослеет? Чем живет?

- Если бы я знал! Наверное - не взрослеет! Или, не растет! Но живая, веселая! Выходит, особо ни в чем не нуждается. От меня, только одежду берет, и то, не с рук, оставлю на камнях – она забирает. А кто она, откуда мне знать? – Виктор пожал плечами: - Земля Мангыстау древнее самого мира. Сколько в ней сакральных тайн, никто не знает! Ей, можно задать тысячу вопросов, но не получишь ни одного ответа…

- А ты сам, что здесь ищешь?

- Ничего! – и снова, безразлично повел плечами: - Было как у многих: я ведь инженер…полтора десятка лет, за нефтегазе отработал. Потом, все пошло не так: затосковал, потерялось во мне что-то… Что-то, очень важное…и я ушел сюда! Да и с женой, все давно разладилось, больше по привычке жить стали… Оставил ей и сыну все что нажил, купил овец, немного скота – и ушел на берег. Так и живу.

- И как, полегчало?

- Нормально! – нехотя пробурчал Виктор: - Только, совсем уйти не получается: сын у меня. На лето приезжает ко мне, вроде как понимает. Сейчас в институт поступает, я помогаю: продаю овец, немного мяса. Мне, самому, почти ничего не нужно…

- А если что случится? Кто тебе поможет?

- Если должно что-то случиться, то оно – везде настигнет! От жизни, просто так не уйдешь! – резонно ответил отшельник. Он надолго замолк, и потом, погодя, уже поднимаясь, добавил: - За девочку не осуждай. Я пытался выяснить, понять, но догадался: погоню волну, начнут ее искать, ловить как зверя. Ты же знаешь, иногда долг и ответственность – могут принести больше вреда, чем пользы. Пусть живет… Она, в отличие о нас – свободная! Кроме того, здесь что-то не так просто, не одичавшая она: она – человек! Может быть, ты сумеешь её понять, а не сумеешь – не вмешивайся. Прошу тебя, как человека!

- Никто! – машинально сказал я.

- О чем ты? – не понял Вадим.

- Ее зовут – Никто! И она любит бананы…

Вадим долго смотрел на меня, и ничего не ответив, ушел.


Глава 4. Ника.


…На другой день, я, с трудом дождавшись утра, заспешил в знакомую бухту. Несмотря на раннее время, девочка уже была там, и снова, как и вчера, играла сама с собой.

- Привет! – выпалил я. Я был очень рад видеть ее. Всю ночь меня терзали безумные мысли и сомнения, и под утро, я сам себе поставил окончательный и неутешительный диагноз – шизофрения, развившаяся на почве переутомления, обострившаяся от соседства с «серёгами» и скорпионами.

Теперь же, диагноз отменялся: передо мной была веселая, полная энергии девчушка с облупленным носиком и доверчиво наивным взглядом серых глазок.

- Привет! А ты принес бананы?

- Нет! - смутился я: - Прости! Если бы я знал, что ты здесь живешь, захватил бы побольше. У меня их нет, кончились…

- Жаль! – огорчилась Никто, грустно переворошив увядшие, не убранные мною впопыхах, кожурки: - Ну, не беда! Скоро солнышко нагреется, и покушаем! Я буду кушать – хап, хап, хап, и думать, что ем бананы! Я иногда так делаю.

Она была настоящим ребенком, и быстро забыв про свое огорчение, снова заигралась ракушками и песком.

- Послушай… Ника! – начал я, но девочка удивленно посмотрела на меня, не дала продолжить начатую мысль.

- Как ты меня назвал?

- Ника! – растерялся я: - А что такого? Никто, звучит как-то странно! Не может быть человек – Никто… А Ника – хорошее имя, ласковое и гордое!

- Ура! – девочка радостно запрыгала, захлопала ладошками: - У меня есть настоящее имя! Мне – подарили имя! Я больше не Никто!  Я - Ника!

Она радовалась так искренне, и была столь открыта и непосредственна в своем маленьком счастье, что меня самого захлестнула волна невиданного блаженства, словно я и вправду, впервые в жизни, сделал, для другого что-то невероятно нужное и жизненно важное. Словно, я, двадцати девятилетний охломон, истративший непонятно на что почти половину жизни, наконец  осознал, для чего жил все эти годы, и самое важное – понял, что, я упустил в суматошном беге, в погоне за тем, что теперь казалось  совсем не главным, не имеющим того значения, какое я ему придавал еще вчера. Эта странная девчушка, по имени Никто, сумела в одну ночь перевернуть мою жизнь с ног на голову, решительно разорвав ее в клочья, которые теперь, за ненадобностью, улетучивались вместе с ветром, уносясь в седые дали древнего моря.

Я был решительно потрясен этим открытием в самом себе и думал о том, как мало, порой, нужно человеку для истинного счастья. И подарив частицу радости другому, ты можешь быть и сам, счастлив вдвойне.

- Вот и хорошо! – я с трудом справился с волнением: - Теперь, давай поговорим! Расскажи мне о себе: кто ты, откуда? Кто твои родители, где твой дом?

- Не знаю! – беззаботно отозвалась успокоившаяся девочка: - Я проснулась в своем домике, и была – одна…

- А где твой домик?

- Там! – Ника махнула рукой в никуда: - А может и здесь! Я не знаю!

- Но ты ведь уходишь к нему! Куда ты уходишь, как? Какой он?

- Я тебе говорила, ты забыл? – удивилась Ника: - Нужно сильно захотеть, и подумать – хочу домой…и я там! А как это получается, я не знаю! Может меня кто-то научил этому, но я не помню.

- А как проснулась, ты была маленькой, или такой как сейчас?

- Наверное, такой как сейчас! – девочка напряженно наморщила лобик: - Точно, так и было! Но я, сразу научилась есть солнышко и думать. А потом – разговаривать, сама с собой!

- Ясно! – пробормотал я: - Наверное, запрограммировали ребенка! Но кто, зачем, почему?

- Не знаю! – ответила Ника. Я чувствовал, что девочка силится мне помочь, но не может рассказать то, что связанно с ней, потому что  реально не знает…или не помнит.

- Ты можешь показать мне, где ты живешь?

- Я еще никого к себе не приводила!

- Ника, пожалуйста!

- Если только попробовать! А вдруг я тебя не утащу с собой? Ты такой большой! – девочка с сомнением разглядывала мои немалые габариты. Я не мешал ей, пусть думает.

- Ну, хорошо! – как-то не очень весело вздохнула Ника: - Нужно попробовать… Давай руку! - Ника вложила в мою руку свою ладошку и зажмурила глаза: - А теперь – думаем: хочу домой!!!

Я мысленно повторил за ней ее заклинание. Но, даже не открывая глаз, понял – у нас ничего не вышло.

- Ну вот! – обиделась Ника, и надула губки: - Ты меня обманул! Значит, ты не сильно хочешь ко мне в гости.

- Давай еще разок! – повинился я: - Начинаем! Раз, два, три…

В этот раз, я понял – что-то произошло! Мое тело потеряло привычную тяжесть, и, наверное, даже – форму. Но в этом я не был уверен, так как не видел себя со стороны. Да и честно сказать, в это время мне стало не до себя, а тем более, до охвативших было меня переживаний. Я ощутил веяние холода, и почему-то понимал, что этот холод – не по человечески жуткий и страшный! В нем нельзя выжить! И мгла! Серая, с розовыми проблесками. Я увидел ее когда раскрыл глаза, или то, что заменяло мне их в эти минуты…

Передо мной расстилалась мрачная, безжизненная пустыня, заполненная красной глиной и песком, вперемежку с глыбами камня и крупного щебня. Темно лиловое небо почти не пропускало солнечного света, и его жалкие отблески бросали багровый румянец на фантастический пейзаж, нисколько не согревая его, оттеняя сиреневыми тенями подъемы и увалы. Пологая котловина уходила в немыслимую даль, и казалось – дАли этой, нет ни начала, ни – конца…

- Апокалипсис! – потрясенно прошептал я.

- Не знаю! – я вздрогнул от неожиданности. Поглощенный осмотром открывшейся мне фантасмагории мира, я позабыл о ребенке, приведшем меня в этот страшный сон, который она называла своим домом: - Я не понимаю, что ты сказал. Но я стараюсь бывать здесь реже: тут всегда, темно и холодно! Но только вечером и ночью…А днем, очень жарко: даже мне жарко! Поэтому, я тут только сплю. Видишь, вот мой домик! А ты говоришь, таких домиков не бывает! Еще как бывает! – последние слова, Ника произнесла с нескрываемой гордостью, и увлекла меня в сторону довольно странного предмета.

Внешне, эта штука напоминала длинную и толстую сигару, около трех метров в длину, и больше метра в диаметре. Белое покрытие придавало ему схожесть с яйцом, только ближе к одному концу, на нем виднелось прозрачное оконце. Ника подошла, вернее, подплыла к «сигаре» и прикоснулась к чему-то. Оконце неслышно отошло по корпусу, открывая уютное, похожее на мягкое кресло, гнездышко.

- Тут я сплю! – сказала Ника: - Тепло и мягко. И не страшно. Наверное, когда есть домик, то никогда не бывает страшно. В нем всегда можно спрятаться. Только, одной скучно.

Я, с каким-то отчаянием, осматривался вокруг себя. То, что происходило, затмевало самые смелые кадры из голливудских «звездных войн»

- Где мы? – спросил я: - В Гоби? На Марсе? Или это – Гоби на Марсе?

- Кто его знает! – деловито ответила девочка: - Может и в Гоби. А где это, Гоби?

- Не знаю! – я, машинально повторил ее слова. На мутном небе не было видно ни единой звездочки, только багровая, переходящая в мрачную глубину, высь.

Я снова осмотрелся вкруг себя, и неожиданно понял, что весь этот пейзаж мне что-то напоминает. Где то я уже это видел. Но где?

- Красная планета! Почему мне кажется, что мы с тобой здесь были? Ника! – осенило меня: - Ты не заметила, что это место очень  похоже на наше с тобой? На то, которое у моря…

- Может быть! И вправду, очень похоже! Только ничего нет: ни моря, ни птичек. Один песок и камни...

Но я все больше убеждался в том, что мы с Никой, собственно, никуда далёко не «переместились». Передо мной расстилалась безжизненная равнина, которая там, в «нашем мире», была заполнена прозрачной, холодной даже в жару – водой. И называли ее – древним Каспием! Но здесь, не было – НИЧЕГО! Здесь не стало самого важного – ЖИЗНИ!

- Пора уходить! – сказала Ника: - Ты большой, и не поместишься со мной в домике.
Девочка наклонилась над своим ложем, переложила что-то с места на место.

- Что это? – спросил я, указывая на плоскую коробочку, которую она заботливо спрятала в глубине «сигары».

- Она всегда тут была: только, с ней нельзя играться! Видишь, какая она неинтересная. Но пусть будет, может, на что и сгодится.

Но штуковина, меня реально заинтересовала. Чем то, она напоминала, наши смартфоны, только совсем другие.

- Ника, ты можешь ее взять с собой? – попросил я.

- Ты хочешь с ней поиграть? Конечно можно: ты, теперь мой друг! И тебе все можно! Ну все, бежим отсюда…



- Бр-р! – поежилась Ника, выскакивая на солнцепек: - Ну и холодина там. Пора покушать! – она снова, весело запрыгала, смешно размахивая руками, забрасывая себе в рот порции невидимых солнечных лучей: - Хап, хап, хап…

Я осматривал берег, бухточку. И терзавшие меня сомнения уходили. На смену им пришла твердая уверенность, что мы с Никой никуда далеко не уплывали: мы вернулись туда, где были. Мы не покидали Землю, и были на ней. Но только в другом, мертвом, погибшем мире. Это открытие настолько потрясло меня, что я долго не мог прийти в себя, тщетно пытаясь осмыслить все произошедшее со мной, маленькой девочкой и, самое важное, с родной планетой.

Разумному осмыслению, увиденное мною, не поддавалось! На ум приходило все: извержения вулканов, землетрясения, цунами и Йеллустон, кометы и Нибирру… Но что случилось, когда, как? Ответов на эти вопросы у меня не было.

- Мне пора! –  грустно шмыгнула носиком Ника, и упрекнула: - Ты совсем забыл про меня!

 Я вздрогнул от неожиданности. Девочка стояла передо мной обиженно надув губки, вытянув вдоль худенького тела тонкие руки. Ветер трепал ее обветшалое платьице, лохматил спутанные,  цвета желтого песка, волосы.

«Ей никто и никогда не заплетал косички!» - подумал я, а вслух сказал то, о чем думал прошедшей ночью, после разговора с Виктором.

- Оставайся со мной, Ника!

- Как? – не поняла девочка.

- Насовсем!

- Насовсем - насовсем?

- Да…

- А как же мой домик? – растерялась Ника: - Он останется один, и его никто не согреет! Он будет скучать по мне!

- Ты, будешь его навещать,  когда захочешь. А жить станешь с нами, с людьми…со мной…

- Ладно! – неожиданно легко согласилась девчонка: - А где я буду спать?

- Сегодня, в моей палатке! Мы с тобой разожжем костер, и будем смотреть на море и звезды. А завтра, поедем ко мне. В большой, большой город. Ты, все увидишь сама. Договорились?

Ника серьезно посмотрела на меня и кивнула в ответ.


Глава 5. Босс.

…Поздним вечером, мы с ней сидели у костра и слушали шум невидимого в темноте, но живого – моря. Волны катились на берег, промывая и бег того чистый песок и камни. Упругий ветер нес с собой прохладу и неповторимый запах водных просторов. В вышине сияли мохнатые светляки далеких звезд, полная луна величественно проливала на скалы прозрачный свет своего желтого лица.

- Ой! Кто это? – испуганно вскинулась Ника. В круг, освещенный огнем, вступил пес. Собака постояла, и нерешительно шагнула к нам.

Она осторожно принюхалась ко мне и девочке, и видимо, решив что-то про себя, слабо вильнула хвостом. Затем, легла, прижалась к песку, и, тихонько поскуливая, поползла к Нике. В ее взгляде засветилась щемящая душу преданность, ласка, и добровольная покорность тем, кого она приняла за своих друзей.

- Признал! – обронил Виктор, усаживаясь на плоский камень, который я приготовил для него задолго до его прихода.  Рядом поставил небольшую сумку: - Теперь, он за нее жизнь отдаст! – пес, виновато оглянулся на хозяина, словно прося прощения за свое не совсем солидное, не приличествующее достойному псу, поведение.

Виктор ничего не спросил. Только, мельком глянул на прижавшуюся ко мне девочку, и отвернулся к огню. Сидел, молчал, ворошил костер, и вместе с нами слушал темноту.
Ника трепала за уши лежавшую на ее коленях голову, и счастливый пес улыбался всей своей оскаленной пастью, позволяя ребенку делать с собою то, чего не дозволил бы никому. Собаки очень похожи на детей, если правильно понимают нас, и видят в людях своих друзей….

Вскоре, наигравшаяся с псом Ника, улеглась спать на моем матрасике, впервые в жизни засыпая среди людей. Вспомнив о покинутом домике, она печально вздохнула, но тут-же, забыв обо всем, заснула, крепко и спокойно.

- Пушкой не добудишься! – усмехнулся Виктор, кивая в сторону палатки: - С собой заберешь?

Я утвердительно кивнул.

- Ясно! – одобрил Виктор: - Только, непросто будет: граница, таможня…Как объяснишь, документов ведь нет!

- Что нибудь, придумаем! – я уже продумывал этот вопрос, и решил, что девочка, пользуясь своими непостижимыми возможностями, сама может переместиться за мной. Если, сильно-сильно пожелает.

- Ясно! – снова повторил Виктор, и умолк.

- Послушай! – заговорил я через время, протягивая ему странную коробочку, которую Ника «захватила» с собой по моей просьбе: - Ты же технарь! Посмотри, что за штуковина!

Виктор взял вещицу, долго вертел ее в мозолистых руках. Затем, что-то, видимо решив, осторожно нажал на едва заметную выпуклость. Мигнул зеленый маячок, и поверхность коробочки засветилась ровным, мягким светом, сменившимся четкими изображениями. Я, словно завороженный, придвинулся к отшельнику.

С экрана, нам улыбалась молодая женщина. За ее плечом нависло лицо крепкого парня, на вид - лет тридцати, не более. Он тоже, улыбался. Только, я заметил, что улыбались они несколько неестественно: так обычно ведут себя те, кто не желает выдавать истинных чувств перед другими. За их спинами творилось что-то неладное. Черная атмосфера время от времени освещалась яркими всполохами огня, слышался грозный гул, словно на людей накатывалось нечто огромное, неотвратимо могучее и беспощадное. Было заметно, как порывисто вздрагивает изображение, и находящиеся на нем люди.

- Здравствуй, дочка! – исхудавшее лицо женщины засветилось счастьем и лаской: - Ты видишь нас, и значит, смогла выжить! Мы, с твоим отцом, очень рады за тебя. Меня зовут Юлией, я твоя мама. Рядом, твой папа – Николай! – мужчина, приветливо засмеялся, и замахал рукой в толстой перчатке. Они оба, были одеты во что-то, напоминающее плотные скафандры: - Так вышло, дочка, что люди покидают Землю. Только не все, очень многим не хватает мест на кораблях. Остаемся и мы, с твоим отцом. Ты, только что родилась, я не могла лететь, не родив тебя. Ты бы не перенесла выхода на орбиту, слишком велико притяжение той, которую мы сами и погубили. Но, об это после! В устройстве найдешь кассету с полной информацией обо всем! Пока же, ты будешь находиться в капсуле, там вырастешь. Мы, примерно рассчитали время, когда закончатся процессы земной катастрофы, и ты – выйдешь в тот успокоившийся мир, о котором мы ничего не знаем, но к которому мы подвели себя своей неразумностью. Ты будешь подготовлена ко многому, и, несомненно, научишься пользоваться тем, что заложено в программу твоего «умного домика». Больше мы ничего не можем для тебя сделать. Но ты должна быть готова к тому, что будешь жить в одиночестве: возможно, ты станешь – последним человеком на умирающей планете. Но ты обязательно справишься, мы верим в тебя. …До свиданья, моя девочка! Будь сильной! Мы с папой, назвали тебя – Никой! Это красивое, древнее имя, и оно означает – победу! Запомни свое имя – Ника! И ты победишь! Помни о нас, не забывай! Мы всегда рядом с тобой!

Женщина, скрывая слезы, вымученно улыбнулась. Мужчина, крепко прижал ее к себе, радостно светился лицом, приветливо махнул рукой.

- Не беспокойся за маму, Ника! Мы обязательно, что-нибудь придумаем! Пока, девочка! Не грусти! Жизнь чудесна!

Изображение померкло. Тускло мигал маячок, вероятно, индикатор энергии. Виктор вопросительно смотрел на меня. Поняв его невысказанный вопрос, я кратко рассказал ему обо всем, что было с нами, со мной и Никой, сегодня. Странно, но отшельник, как мне показалось, особо не удивился тому, что услышал, и даже, удовлетворенно кивнул.

- Я так и думал: все, идет к этому! Когда нибудь, мы сожжем дом, в котором живем. Как ты думаешь, хватит места на кораблях нашим с тобой потомкам?

Я не знал, что ответить на такой простой вопрос.

- Когда уходите? – Виктор, казалось, не ждал ответа.

- Завтра!
- На, возьми! – он протянул мне клетчатую, китайскую сумку: - Вчера я заказал трактористу, сегодня он привез воду и вещи! Это для девочки. Переоденешь её…

- Ты знал?

- Догадывался! Рано или поздно, она должна была выйти к людям. Выходит, она ждала тебя.

- Послушай! – я кивнул на телеприемник, в руках Виктора: - Юлия говорила, что в нем есть полная информация. Может, посмотрим?

- Нет! – отказался отшельник: - Я не смогу открыть ее. Тут нужен специалист. – он подумал, и добавил: - На твоем месте, я бы не торопился открывать информацию.
- Почему? Это ведь очень важно! Это наше будущее!

- Подумай сам! Ну что же, прощай! – он поднялся, пожал мою руку, кивнул в сторону палатки: - Я рад за нее!


…Оказывается, Ника была чистейшим «жаворонком», так как поднималась еще до восхода солнца. Проснувшись, я застал ее сидящей у самой воды. Девочка услышала мое покашливание, повернулась. В ее глазах я уловил печаль, смешанную с растерянностью и тревогой.

- Что с тобой, Ника? – спросил я.

- Ничего! Только, жалко, покидать все это! – она широко повела руками вокруг себя, и снова уставилась на море.

Но вскоре, ее грустное настроение рассеялось. Она с радостью примеряла принесенные Виктором обновки, и вскоре, передо мной предстал прототип маленького Гавроша. В шортах, в маечке, с лихо надвинутым на затылок козырьком кепки, она удивительно перевоплотилась в озорного мальчишку и весело прыгала вокруг меня. За пять минут, она раз сто, успела спросить меня, нравятся мне ее одёжки или нет. Что за вопросы? Конечно – ты чудо, как хороша! Как может, не нравится отцу – его родная дочь? И я еще раз, с удовольствием, продумал эту фразу. Для меня, после прояснения вопроса о появлении Ники на белый свет, это дело уже было решено. И я собирался сделать все возможное, для того, что бы  затерявшаяся в столетиях и времени сиротка, стала моей семьей. Оставалось – дело за ней самой! Но я видел, как девочка прильнула ко мне, и полагал, что теперь она не захочет оставаться одна.

О том, как объяснить ее появление в обществе, я пока старался не задумываться. «Война план покажет!» - рассудил я. Мы договорились с Никой о наших совместных действиях, и я, собрав вещи, попрощался с холодным, но ставшим близким, стариком Каспием. «Не дрейфь, старче! – сказал я ему: - Там, ты мне очень не понравился!  Убитый – ты мне не нужен! Я сделаю все, что бы ты жил вечно! Обещаю!»

По выработанному плану, Ника должна была, воспользовавшись своими «каналами» перемещения и связи, присоединиться ко мне в моей городской квартире. Я сильно беспокоился, сможет ли она это сделать. Но девочка, убедила меня, что для нее это не составит труда. Вот только, домик, ей придется оставить: слишком он большой и тяжелый…

…Часа через два я вышел на мягкий от жары асфальт трассы. Скоро, около меня остановился юркий «бусик», и загорелый, словоохотливый казах  повез меня в город. Ему очень понравилось, что я отдыхал на его Родине, и он с нескрываемой гордостью, мешая русские слова с казахскими,  рассказывал мне о том, что я еще не увидел, и где, обязательно должен был побывать в следующий раз. Я прекрасно понимал его.

- Нет лучше нашего края! – говорил он, кивая на усыпанную щебнем обочину дороги. Вокруг, сколько охватывал взгляд, тянулась унылая, бурая пустыня. Но это была его родина, и я был с ним согласен.

- А что это, в степи? – я указал на видневшиеся вдалеке от дороги, мерно раскачивающиеся, похожие на странные качели, приспособления.

- Это? А! Это – «махалки!». Нефть качают: туда-сюда, туда-сюда! Их у нас много! – я заметил, как оживление его пропало: - Не поймешь: для жизни, вроде как – хорошо! Работа, деньги… А для степи – беда! Тот аул, где нефть берут – несчастный аул! Умирает…бегут оттуда люди! Невозможно жить! Везде – нефть, нефть. Земля – грязный, небо мутный, воздух воняет…Беда! – сокрушенно покачал головой водитель и умолк.
 
И я, снова, понял его. Что, на первый взгляд, означают маленькие «махалки» в сравнении с громадой Мангыстау? Так, мелочь! Но я видел своими глазами, к чему приводят эти мелочи, убив не только Каспий, но и всю нашу планету…


- А-а! Бродяга! Загорел, загорел! – радовался Паша, похлопывая меня по плечам. Он, даже чуть отодвинулся от меня, разглядывая словно диковинку. По его глазам было видно, что он искренне рад меня видеть. Да и я, чего греха таить, успел соскучиться по нему, и   привычному  коллективу.

- Ну, рассказывай: где был, что видел? Не томи, давай, бухти, про прелести холостяцкого отдыха!

Сам он, в отличие от меня, был давно женат, и у него  подрастали сыночек и доча. Так, он любовно называл своих детишек, в которых, как и все нормальные отцы – души не чаял!

- Давай, об этом поговорим потом! – отмахнулся я: - Расскажи ка, мне лучше, как дела с китайским контрактом?

- Хреново! – погрустнел босс, и сердито заговорил: - Уперлись экологи! А там еще, чертовы пенсионеры подтянулись: пикеты устраивают! Скажи, чего им неймется? Сами в жизни ничего не добились, и нам палки в колеса суют! Ветошь, совковая! А тебе это зачем: с телеги, и сразу в бой? Так, что-ли? Похвально!

- Нет, Паша! – твердо сказал я: - Сейчас ты будешь слушать меня, а потом – думать! Поверь, подумать – есть над чем…

…Паша терпеливо слушал мой рассказ. Не перебивал, но и не поверил: я это ясно понял. Слишком уж хорошо, я знал своего, практичного до мозга костей, друга детства.

- Ну и чего ты мне тут наплел? – не выдержал он, просмотрев прощальную запись наших потомков, и сердито засопел: - Поверь, у меня нет времени на твои фантазии! «Никто!» Чушь собачья! Ты, наверное, просто перегрелся! Давай так: сегодня отдыхай, а с утра – за контракт! Китайцы недовольны! Им, до наших склок с пенсионэрами - дела нет!

- Им, Паша – нет! А нам – есть!

- Чушь! – снова рассердился босс: - Подключим связи, деньги! Не впервой, решим…

- Паша! – проникновенно зашипел я, обозленный его упорством: - Ты что, не видел запись, и не слышал Никиных родителей?

- Это просто – кино! – уперся Пашка: - Ты уверен в подлинности записи?

- Паша! Я сам, понимаешь – сам, был там! И видел, что нас ждет впереди! Там – ничего живого нет! Там – Гоби, только не на мертвом Марсе, а на нашей с тобой Земле! Ника – последняя из нас!

- Маразм, какой то! Охота тебе, Денис, ерунду молоть? – примирительно ответил  босс: - Не лучше ли делом заняться! А за девочку, конечно, помогу, чем смогу! Сказал бы просто, что пожалел сиротку! А то, придумал: сценарий для фильма катастрофы!

- Я и займусь делом, Паша! Только иначе! – жестко сказал я: - В этом приборе, есть еще информация о гибели Земли. Мы ее обязательно откроем! А Ника, уже не сирота! Кстати, Паша: ты хотел бы, что бы твоя правнучка, была – Никто? Блуждала во времени и воровала у негров бананы! Как тебе такая перспектива?

- Ну, знаешь ли! – Паша, даже побагровел от возмущения: - Я для того и вкалываю, чтобы мои потомки ни в чем не нуждались!

- Еще, подумай! – давил я, не слушая его отповеди: - Хорошо! Предположим, твои потомки не промотают состояние, и купят билеты на космические корабли, которые покинут Землю! А как быть с теми, кто не сможет уйти? Как быть с Землей? Ее, ты, в какой корабль засунешь?

Паша молчал, сердито барабанил пальцами по столу, но слушал.

- Вот так, дружище! – я, передохнув, уловив его  сомнения сбавил обороты.  По опыту я знал: если Паша сомневается в чем-то, то это не зря. Несмотря на упёртость, человеком он, все-же, был неплохим: - Давай, глянем с другой стороны: что, если Ника – и есть, твой потомок?

- Или твой! – резво отпарировал босс.

- Пусть мой! – согласился я: - Только мне еще нужно жениться, а у тебя уже растут детки! Что будет с ними,  с их детьми! Поверь, Паша: время летит гораздо быстрее, чем мы его воспринимаем! И рано или поздно, для них настанет час пик! Так может, мы придержим этот час, а еще лучше – отменим! Может быть, еще не поздно!

- Демагогия! – слабо защищался Паша, вытирая платком вспотевший лоб. Вероятно, перспектива бомжевания своих потомков по вселенной, его никак не устраивала.

- Демагогия в том, что мы сами делаем! Помнишь, летом мы ездили на рыбалку. И что мы брали с собой, кроме водочки? Правильно, Паша! Бутилированную воду! Паша! Мы брали на реку – воду! Тебе этого мало? Это не звонок от Земли?

- Так везде! – пыхтел упрямый друг: - Все так делают!

- Правильно, иначе никак: на реке – и умрешь, если не от жажды, то от диспепсии. Только, если мы не услышим этот звонок, то мы услышим – гром! Читал Библию? Та и будет! Только бог, он будет не при делах! Мы сами, обгадимся и сдохнем, в устроенном нами апокалипсисе! Я – видел его последствия: там – пусто и холодно! Там конец, Паша! Только – без начала!

- Что ты предлагаешь? – начал сдаваться босс, с сомнением поглядывая на принесенный Никой информационный прибор: - Забросить фирму и податься в экологи? Там не очень хлебно, а грязи – тьма… А проект с китайцами…

- Паша! Китайцы, уже не пьют свою воду из рек! Они хотят выпить наш  Байкал! И они его выпьют, если мы его продадим! Разольют по бутылкам и выпьют! А дальше, что? Деньги, деньги, деньги! Россия уже, остается без леса – вырублены леса! Губернаторы или на зоне, или за бугром! А леса – нет! Иранцы собираются выкачать и опреснить Каспий! Города и океан завалены гниющим мусором! От Волги матушки, скоро останется только песня!  Это как, не начало конца? …А мы, начнем с малого! Давай сюда наш китайский проект! Вот с него и начнем, а там – видно будет… Жизнь, Паша, она – покажет, как быть дальше. А мы, будем жить, в этой жизни! И не только мы! Если мы не подумаем о наших внуках, то – кто? Вот такая, Паша – философия! Простая и сложная!