Путь Аграфены 47

Глава 47. НАУКА

«Любое искусство,
любая религия и наука
становятся все более «духовными»,
чуждыми земли и непонятными
для привязанного к земле крестьянина».
Освальд Шпенглер. «Закат Европы»

На Агадире цвела весна. Не такая, как на других островах, где весне приходиться бороться с зимой, а затем прибирать солнечными лучами и теплым ветром последствия этой ежегодной битвы – сосульки, грязные сугробы, талые лужи, липкую слякоть. Нет, на Агадире царила вечная весна, весна без конца и края – яркая, кричащая, ароматная.
Га не могла надышаться с того момента, как сошла на берег. За припортовым рынком открывались чудесные поля клевера и вид на далекие синие горы. Отпросившись у капитана, девочка довольно быстро добралась до последнего каменного строения, а от самого края клеверного поля не сдержалась – побежала, не оглядываясь, далеко-далеко, в зеленое безлюдье. Здесь Га чувствовала себя почти как дома. Почти.
Все были чем-то заняты. Венс отправился в управление береговой стражи. Капитан должен был предоставить властям Агадира подробные отчеты о происшествии вблизи территориальных вод острова. Весь экипаж «Горного ветра» удалось спасти, судно отбуксировали в порт Агадира, однако состояние клефтов вызвало недоумение местных врачей. У врачей и стражей возникло много вопросов, на которые и должен был ответить капитан «Морской ведьмы».
Другие члены экипажа разгружали рулоны тонкого шелка, брикеты прессованного чая, мешки с душистым табаком и бочонки с желтым порохом. Товары грузили на странные механические подводы без лошадей (Га не видела таких ни в одном из тех четырех портов, в которых уже побывала) и везли на оптовые склады, чтобы продать их или выменять на другие изделия, которыми так славился Агадир. На масло, сыры, орехи, оливы и, конечно же, на знаменитое вино из погребов, что признают лучшим на всех островах во всех Семи морях.
Взрослые были заняты, а потому времени у девочки было в достатке – до самого вечера. Га запаслась хлебом, вяленым мясом, овощами и разбавленным местным вином. Расстелила поверх душистого клевера квадрат парусины, разложила снедь и достала Алексея из-за пояса-ленты.
Га держала свой нож в резных деревянных ножнах, которые подарил ей Джафар еще до того, как остался в пустыне Сидрата стражем лотоса крайнего предела. Без ножен Алексей легко перерезал бы зеленую ленту, потому что некогда Дениз научил девочку точить нож до бритвенной остроты – при помощи точильного камня и куска грубой кожи. Научил перед тем, как остался в монастыре на горе Суньшань новым учеником мастера Куна.
Скольких друзей успела обрести Га за это путешествие и скольких уже успела потерять. Га понимала, что все они – Джафар и Камус, Моисей, Тенгиз, Дениз и Ханг – шли соей дорогой к собственной, очень важной для каждого из них цели. Понимала, что иначе и быть не могло, что каждый из утраченных друзей теперь находится там, куда вела судьба от самого рождения. Понимала, что и сама она – Га, девочка-дорога, - направляется туда, куда суждено, и прибудет к цели тогда, когда назначено. Однако все равно грустила, вспоминая каждого из утраченных друзей.
Здесь, в поле, тоже пахло близким морем, но этот аромат не был основным, он лишь подчеркивал, оттенял запахи трав, цветов, земли и ветра с далеких гор. Га и сама не заметила, как уснула. Когда проснулась, кругом было уже темно. Возвращалась, ориентируясь на огни портовых сооружений. Долго искала «Морскую ведьму» среди похожих друг на друга силуэтов пришвартованных кораблей, пока Венс не окликнул ее с борта:
- Плыви сюда, барабулька! Где это пропадала? Потеряли тебя, уже переживать начали.
- Заснула в полях, - честно призналась девочка, взбегая по трапу. – Испугалась, что без меня в море вышли.
- Куда же мы без тебя? – улыбнулся Венс. – Ты же член команды, а мы своих не бросаем… - Капитан замолчал, вспомнив, сколько уже членов команды осталось на Сидрате, Йом-Киппуре и Желтом острове. После молчания добавил:
- Если они сами не пожелают остаться. Да и не выпустят нас из порта, барабулька, пока все дела с береговой охраной не решим. Бюрократы…
- Бюрократы? – переспросила Га.
- Люди, для которых документ важнее, чем само дело или сам человек, - пояснил Венс. – Никто не может понять, что именно случилось с клефтами. Ты говорила о какой-то песне какой-то птицы?
- Это была песнь птицедевы Сирин, - печально сказала Га; она тяжело переживала трагедию, которая постигла этих несчастных людей, и винила, в первую очередь, себя.
- Кто такая эта Сирин? – потребовал разъяснений капитан.
- Сирин – мой помощник и защитник, - призналась Га. – У нее огненное оперение, а грудь и лицо – девичьи. По щекам непрестанно текут слезы скорби, а рот перевязан черной атласной лентой. А скорбит птицедева потому, что ее песни лишают разума. И нет от песен никакого спасения.
- Если все это ты расскажешь в управлении береговой охраны, то нас тут запрут - и надолго, - усмехнулся Венс. – Будем придерживаться нашей общей версии. На «Морскую ведьму»  напали, мы ответили – на сторожевых кораблях слышали два залпа. Когда наш бриг и фрегат клефтов сблизились, то экипаж «Горного ветра» уже был поражен загадочным безумием. Нет нашей вины. Такова их плата за морские злодеяния. Договорились?
- Хорошо, - быстро согласилась девочка. – А что за странные подводы перевозят грузы в порту? Ни мулов, ни волов, ни лошадей, ни верблюдов.
- Верблюды и лошади у них внутри, - Венс раскуривал трубку, потому ответил уголком рта.
- Маленькие?
- О, нет! Не маленькие! – рассмеялся Венс. – Невидимые. Без горбов, без гривы, без хвостов и копыт. Не такие, каких ты видела на островах. Неживые.
- Как это? – Га была изумлена.
- Мы на Агадире, барабулька, - напомнил Венс. – Это остров ученых людей. Если Сидрат – это остров войны, Йом-Киппур – остров торговли, Желтый – остров служения, то Агадир – это остров науки. Он укрыт от внешних опасностей неприступным горным хребтом по окружности. В долинах меж гор – вечная весна, тучные стада, плодородные сады, поля и виноградники. Виноградники – это вино, и так повелось, что там, где вино, всегда появляются философы. Здесь благодатная почва для мыслителей и инженеров. Безлошадные повозки – это малая толика местных изобретений. Здесь есть корабли, которые плавают под водой, и корабли, которые летают по воздуху, как птицы. Здесь фонари горят без огня, а музыка играет без оркестра. Здесь чудесные библиотеки, в которых хранится бессчетное количество книг. И много прочих чудес, которые просто немыслимы на других островах.
- Я бы хотела все это увидеть, - призналась Га.
- А вот это я могу тебе устроить, - пообещал Венс. – Наш Понтий не дает мне проходу и покоя с тех пор, как узнал, что мы держим курс на Агадир. Он мечтает отыскать некий Омфал, который сокрыт в лабиринте в центре острова. Сердце мое неспокойно, но перечить ему я не в силах. Нам на острове предстоит провести немало дней, пока не будут выяснены все обстоятельства и с нас окончательно не снимут все подозрения. А коль мы вынуждены застрять на берегу, каждый волен поступать по своему усмотрению – пить в кабаке, покупать любовь на постоялом дворе или путешествовать по острову. Если хочешь, можешь отправиться с Понтием. Он собирается нанять безлошадную телегу. Вот и прокатишься на одном из чудес науки. И между прочим приглядишь за этим взрослым мальчишкой.
- С удовольствием! – обрадовалась Га.
- Хочу предупредить, - нахмурился Венс, - что путешествие это таит некоторую опасность. Разные слухи ходят о лабиринте, где спрятан Омфал. Раньше я не верил небылицам, но все, что случилось с нами на трех последних островах, наводит на тревожные мысли. Обещай, что потребуешь от Понтия немедленного возвращения, как только почувствуешь, что что-то неладно.
- Спасибо, что беспокоитесь обо мне, капитан, - Га склонилась в шутливом поклоне.
- Не отпустил бы я тебя, барабулька, - сказал Венс после недолгого молчания. - Но сердце подсказывает мне, что ты и себя защитить сумеешь, и Понтия в обиду не дашь.
- Не дам! – пообещала девочка и умчалась на палубу – искать своего завтрашнего попутчика и договариваться о деталях предстоящего путешествия.