Обитель Пегаса - 5

             Предыдущая страница http://www.proza.ru/2019/04/23/926

          Я увидел её среди всей кутерьмы, беготни и шума услаждающих дней, в числе миллиона до сих пор наблюдавшихся лиц. И она почему-то стояла одна. (Невообразимая редкость, вероятней всего исключение!) Одна-одинёхонька! –  как берёзка в просторной степи, обособленная от сует и присутствия других живущих существ и растений. В том громадном, пространственном холле их «Избы-читальни», средь снующих по-своему пар. Я запомнил мгновенья той встречи, доверительный блеск тех источенных глаз, с неразъяснимой доселе зажимистой как бы невинно-повинной полуулыбкой, переплетающейся с непосредственной её простотой. И уверуй, дружище! что уж оный хмелящий коктейль никогда не забуду.

         А стояла она у гардеробной (изложить невозможно в словах) как изящная статуя, безупречная в своём облике чистом – как себе и пытался в ожидании встречи её представлять. Вся изысканная! преисполненная величьем и кротостью, но отнюдь – нет, ни капли, ничуть не смущаясь. Как я понял тогда – ибо не было в ней предрассудков и ложного чванства. То была молодая, восхитительно-распрекрасная барышня, и всего-то чуть-чуть (лишь легчайшим налётом) припорошенная напряжённостью предстоящего нам разговора. Я не ведал, о чём будет суть, но друзья настояли, утверждая, что – «это Любовь и Судьба. А коль веришь в перст Божий, так и жди – чем тебе подытожит».

          Помню я тот пронзительный взгляд, лишь вступил только в холл, где назначено было свидание и назначено именно ею. Тот особенный взгляд, да не то что бы там в мою сторону, а конкретно мне пущенный в недра. Он тогда отразился безвестною рябью волненья и дрожи, отбивая мне в сердце гремучую дробь. Вся застывшая, глядя прямо, нет, не так что б  прикрывшись от чьих-то суждений, а взирая взволнованно, пристально, точно что-то припомнив, словно что-то заранее зная, и теперь ожидала свершения.

          Абсурдное, вместе с тем утончённое ощущение овладело моим средоточием, будто б особу я эту откуда-то знаю. Да и больше того! Будто меж нами живёт стародавняя тайна (лишь известная нам). Или мне показалось? И какая быть может там тайна?! Вперив издали пытливо-несдержанный взор, преисполненный где-то аффектом, и, конечно ж, пытаясь расставить по полочкам в ряд рассужденья, я всё шёл к ней и шёл. Но ведь чем-то мне очень знакомым, пусть пронизанным свежестью, вдруг повеяло в душу мою от обличья девицы. И с чего б это вдруг?! – в закоулках рассудка оживилось сомнение. Но и тут же ответ был подчёркнут моим перестуком чеканных шагов. Чётче вглядываясь, замедляя чуть ход и не веря глазам, подсознательно в дебрях нейронов всколыхнулась спонтанная мысль: «Так ведь это ж она! Вот так встреча!!!» Тут же здравый рассудок вскричал, вереща, что есть мочи: «Старина, ой, опомнись! Не вдыхай в своё сердце прокол».

          Я тогда остерёгся заметы, разделившись внутри на два лагеря (неприступных взаимностью свойств) антагонизма. И покуда я шёл (раздираемый противоречиями), напрягаясь до рези в башке, вспоминал, – где же раньше её мог я видеть? И ведь видел. Да боле того, был знаком и не то что бы просто знаком, но и дружен. А дальше … в тупиковых проулках памяти отголоском конкретным мне вылилось, что однажды (да! было дело) да! знавал я её и допрежде, был покудова вздорным юнцом. В ту советскую эру, только-только окончивши школу, проживая в родительском гнёздышке.

             – «И ведь это ж она! Хоть не может и быть, но всё ж таки Яна?! Тридцать с гаком, а она всё такая же» … – вдруг воскликнул во мне громко первый.

             – «Да она ли? возможно ли это? Здесь, в том ранешнем облике?! Нет, уж это навряд ли» … – злоехидно хмыкнул второй.

             – «Дак ведь копия! Что же это такое? Псевдореминисценция, дежавю … наваждение?!» – возбуждённо настаивал первый. – На кой ляд балаболить, коли сам непредвиденно туточки.

О! да разве ж я мог бы её позабыть???» 

          Ковыряясь в пережитом и терзая нещадно кэш-память – окунаюсь в блаженство прошедших деньков. И заметьте, воспроизвёлся приятный сюжетик. 

          Сдав выпускные экзамены, мы, жизнерадостные, с дружком Муратиком совершали предвечерний променад в поисках амурных приключений. Забавляясь беседой, мы неспешно брели привычным курсом на танцы. Тут-то вдруг и заслышали тот журчащий девический смех. Обратили внимание.

          В сквере.

          В беседке.

          По правую руку Промышленного проезда.

          В тени вековых тополей, в окружении одноподъездных девятиэтажных жилых домов, развлекались каляканьем молодые прелестницы. Два сочных наливных персика отнюдь не тронутых червоточинкой. А вернее – два светлых чистейших ангела.

          Это были девчонки, тока-только вчера созреванием обращённые в девушек. Девчонки, с мечтами взрослеющих дев, но ещё под призором родителей. По невинной привычке, чисто по-детски, проводившие времечко возле дома, звонко так хохоча, беззаботно воркуя, что мы, ветрогоны, кинулись к ним засвидетельствовать почтение с надеждой, что нас не прогонят.

          Познакомившись, мы сдружились.

          Одну, как сейчас точно помню, величали Настасьей, а другую красавицу Яной. Моей, могла быть единственно Яна. В этот дивнейший вечер мы забыли про танцы, ибо так неуёмно провели безраздельное время, что никак не учли – не заметили! – как окликнула Янина мама и, пришёл момент расставания. И тяжёлым казалось оно, и таким нежеланным … но ещё неподъёмней казались пересуды о будущей встрече.

          Им было всего по тринадцать.

          Ну да ладно о том! – это лишь сокрушения прошлым.

          Я как раз подошёл к той сударыне и предстал перед нею как вкопанный, любопытством пронзённый, нерешительно молвил с оглядкой:

            – Здравствуйте. Вы – Снежана? Я – Геннадий. Мне передали ваше приглашение. Ничего не объясняя. Передали лишь время, и место сей встречи. Вот я и здесь. Надеюсь, что я не ошибся.

          Девица, пристально вглядываясь и неторопливо подав мне прелестную ручку, приклонила слегка головку и с милой печальной улыбкой заговорила:

           – Простите это вероломство,
              что навязалась на знакомство,
              коль помешала шедшим планам …
              Вы не ошиблись. Я – Снежана.
              Я вас люблю – и это прежде,
              допрежь всего вам надо знать.
              Конечно, трудно вдруг понять,
              вот так поверить! Но в надежде
              ищу на пике испытанья
              исход достойный ожиданья.
              Я знаю, знаю, что всё это
              звучит и глупо и нелепо.
              Быть может, в краешке души
              мой вздор вас грустно насмешит?
              Ей-богу, я пришла незвано …
              Но как бы не звучало странно:
              вот перед вами я стаю
              и умолять не устаю
              о снисхождении ко мне.
              Я уверяю (и поверьте!)
              меня спасала в круговерти
              мечта об этом самом дне.

          Она остановила свою молвь, предположительно, чисто для приличия, чтобы не показаться излишне говорливой. Явно давая возможность высказаться мне. Но я промолчал, ибо не ведал пока – чего говорить, а пустословить не хотелось. Да и любые слова с моей стороны, как мне показалось, были бы доколе неуместными. Она, выждав разумную паузу, грациозно овладев ситуацией, бесцеремонно, но и без излишеств, взяв мою руку в свою, невероятным образом выправив неуклюжесть положения, с простотой королевы направила нас к выходу и заговорила далее:

           – Я долго мыслила о встрече:
              из года в год; и в день и в ночь …
              (не зная как, всё выйдет вточь),
              но подготовилася к речи.   
              И всё равно сейчас пред вами
              веду слог шаткими устами;
              душа трясётся, сердце скачет!
              ну, посудите – как иначе?
              Коль каждый миг, и каждый час
              пусть в отдалении от вас
              (нарочно ль, думая, прилучно) –
              была я с вами неразлучна!
              И изнывая в тишине,
              но с вами быв наедине
              не раз шептала вам признанье
              в любви моей как заклинанье.
              Поймите … – красотка внезапно остановилась и, взволнованно посмотрев мне в глаза, как бы застыдившись собственной прямоты, однако справившись со своей секундной слабостью, заговорила дальше:

           – … точно я не знала,
              когда случится этот день,
              (но день был рядом будто тень)
              и терпеливо ожидала.
              Нет! Не подумайте в смятенье,
              что будто б я – не в норме. Нет!
              Уверю вас, вот мой ответ:
              (вспять тридцать лет; в то воскресенье)
              мне было в ночь дано виденье.
              Мы разговаривали с вами,
              но безголосыми словами.

          Тут девушка снова остановилась, пряча куда-то внутрь себя свой взгляд … мгновение! и опять пошла, увлекая меня за собой, но я увидел, как по её щеке покатилась крупная слеза. Ох, как она сейчас мне напоминала ту Яну, ту молоденькую прелестницу с родной планеты Земля и не только внешне, но и манерой держаться, движениями, жестами … Мне даже иногда чудилось, что это всё-таки она и есть, только вот говорила стихотворным ямбом.

          Между тем признавшаяся в любви Снежана настойчиво вещала:

           – Вы обещали, что придёте –
              чтоб я ждала, что вы найдёте.          
              Мы пели вместе с вами песни – 
              и я не слышала чудесней!
              Вы не поверите, но верно:
              мы были так прикосновенны,
              так наяву, так ощутимы …
              гляделось всё неотвратимым.
              Я вашим грезилась дыханьем
              и ваших рук благоуханьем,          
              шутили резво, веселились
              и разошлись, но … не простились.
              С той самой ночи в сердце сладко
              остались вы святой закладкой.
              Всего лишь сон поведал мне:
              о вас (мой друг) и этом дне.
              Но как бы ни был он смешон
              с того, что был порукой он,
              как говорят у вас «постфактум»,
              он оказался всё же фактом.

          Она говорила – не останавливаясь. Я не перебивал, а мы тем временем уже вышли из «Избы-читальни» и теперь шли рука об руку вдоль аллеи к парку. Кругом били фонтаны, где-то ненавязчиво играла музыка. Люди, казалось, не обращали на нас внимания. Здесь же беззаботно бегали дети. Тут же кучей-малой воркуя, (почти такие же, как у нас) копошились голуби. Такое впечатление, будто бы эти птицы во всех мирах близки и благосклонны к людям. Снежана всю дорогу держа податливой рукой мою ладонь, говорила и говорила: не то торопливо, не то взволнованно.

           – Я вас ждала … ну, что же пусть
              сей довод мал – почти, что пуст.
              Вдруг скажет кто-то не любя:
              «Дурацкий сон! Прям, скажем, мило …
              всего ль мираж? А возомнила!
              Да мало ль кто – что для себя –
              придумать может ради блажи».
              И я не стану спорить даже,
              коль не полюбите меня.

          Снежана встала, я тоже растерянно остановился. Она взялась другой рукой за мою вторую свободную руку, потянула её к себе, слегка повернулась гибким станом, и мы оказались теперь лицом к лицу. Я был не намного выше её ростом, и наши взгляды встретились. Она пытливо всматривалась в мои глаза. И я вдруг вразумел, что она просто-напросто сейчас читает мои мысли. Я это понял оттого, что она вдруг немного погодя радостно улыбнулась и, чуточку отшатнувшись от меня, премило хохотнув, проделала великолепное па.

          О да – её улыбка! Это просто нечто. Я был очарован. Пьяняще очарован. Как она была мила. Как пластична. Как женственна. Как божественно выразительна! Конечно же, о том, что она была необычайно красива я не стану зараз распространяться, ибо ясное дело – в один из дней уже был когда-то в прошлом влюблён именно в эту девическую беспорочную внешность. Мне стало необычайно забавно лишь толечко всего-навсего от единой мыслишки – да как это она могла ещё сомневаться в том, что кто-то её может или не может полюбить? Это величайшая беспочвенность суждения! Да я уже был на «седьмом небе»! И честно говоря, мне стало неловко, будто бы я ненароком вспомнил, что забыл надеть сегодня трусы (простите, за плоское сравнение! но именно оно в самый раз)… и Снежана к моей стыдобе об этом прочитала в моих глазах.

          Как бы то ни было – она продолжила дальше: 

             – Я полагаю, в полной мере,
                а вы, должно, уразумели
                за это время, что здесь были
                (я допускаю, и открыли)
                по всем навязчивым приметам
                столь очевидную замету.
                Что с первого рожденья дня,
                в кругу всего земного шара,
                у нас, у каждого есть пара –
                одна, на все века дана …
                и не было лишь у меня.
                Блуждая, день тут ото дня
                все сорок лет я здесь одна
                ходила будто бы слепая,
                в разлуке вас лишь ожидая.
                Я призадумалась о том
                и долго мыслила потом,
                и понадеялась с песчинку:
                всё увязав с тем самым сном –
                пусть жизнь мираж, пускай, фантом!
                Но я дождусь ту половинку …

          Теперь мы стояли лицом к лицу. Снежана нежно положила мне руку на грудь и в глубокой печали опустила очи. Она вслух размышляла:
            
             – Что рассуждать сейчас без проку?
                К чему блуждать умом далёко?
                Я тяжко без тебя жила
                и только лишь теперь нашла.
                И вот нашла ли? Я не знаю,
                слова остались за тобой …
                Своей истерзанной душой
                в сей миг ответ лишь ожидаю.

       Снежана умолкла. (Я слушал каждое её движение). И снова мы стояли глядя друг другу в глаза, как прошлый раз. И разум мой был светел, и я чувствовал её дыханье – такое лёгкое, нежнейшее дыхание. Меня пьянила сама мысль, что и я, наконец, нашёл свою половинку, и мы будем жить долго и счастливо.

            Продолжение http://www.proza.ru/2019/05/08/683