Анестезиолог

                1.

Витька Емельянов читал книгу уже третий час. Вцепившись руками в потрепанный картонный переплет, он отчаянно бегал глазами по строчкам и время от времени посматривал на страницы сбоку: много ли еще осталось? Книжка была казенная, библиотечная, и хотя отчитано было всего две трети, возвращать ее нужно было уже сегодня.
В деревнях вообще жизнь невеселая. И Витькина деревня в этом смысле не была исключением. Но помимо основных недостатков - нет газа, горячей воды, отопления - существовал еще один серьезный минус. Не было никаких развлечений. Клуб чаще всего не работал, гармонистов приглашали только на свадьбы, и каждодневный молодежный досуг сводился к неумеренным водочным возлияниям и дракам.
С появлением Веры Поташниковой четырнадцатилетний Витька пристрастился к художественной литературе. Вера приносила книги с работы и под честное слово давала почитать - на недельку, на две. Обычно Витька проглатывал их за пару дней. Ему вообще нравилась Вера: с ней было всегда интересно. Умная, с институтским образованием, она знала множество удивительных фактов из области науки. Например, то, что Земля не круглая, а слегка приплюснутая, или что существуют звери, которые насиживают яйца как куры.
Старший брат не разделял Витькиной привязанности к книгам. Сам он, впрочем, тоже приносил брошюрки про следователей и сыщиков, но чтобы прочитать стоящую вещь – на это у него всегда не хватало времени. Витькин брат работал в совхозе водителем.
- Чего ты все изучаешь? Сгонял бы с пацанами на пруд, искупался.
- Не могу, - Витька всегда говорил с братом серьезно, искренне. Он на минуту оторвался от чтения. - Понимаешь, интересная книга. Нужно дочитать. Там такой сюжет: три толстяка...
- Погодь, Витёк, не сейчас! - Было видно, что брат действительно куда-то спешил. Схватив лежавшие на комоде путёвки, он сунул ноги в разношенные ботинки и уже на ходу бросил: - Матери скажешь - в контору пошел.
Книжка была дочитана часам к семи, когда пастухи погнали по деревне стадо коров. Удовлетворенно выдохнув, Витька съел холодный сырник, обулся и, сунув книгу под  мышку, побежал на другой конец деревни - к Зотовым.


                2.

До войны у Зотовых была большая семья. Старшая, Мария Федоровна, рано осталась без мужа (умер от туберкулеза), но за короткую семейную жизнь успела родить двух сыновей и дочь. Дочь, Галина, первая вышла замуж и укатила в Москву, на фабрику. Сыновья же оказались дружными; переженившись перед самой войной, завели совместное хозяйство, огород, починили избу. Задумали строить второй дом (и завезли уже материал), - но на этом все и закончилось. Одного убили под Москвой, второго - где-то в Польше.
Дочери тоже не повезло. Ее муж, летчик-испытатель, прошел всю войну, получил звезду героя, а в 52-м по-глупому разбился на летном полигоне. Авария случилась по вине механика, который не закрепил какой-то трос.
Галина не стала возвращаться в деревню. Оставшись вдвоем с маленькой дочкой, она перешла на сдельную работу, переехала из коммуналки в хорошую квартиру. Мария Федоровна несколько раз приезжала к ней в гости, но перебраться в город насовсем так и не решилась.
Дочь Галины, Вера, так же, как и мать, выросла без отца. С детства она мечтала стать врачом. В совсем еще юном возрасте Вера успела перечитать массу всевозможных книг по медицине, начиная от журнала "Здоровье" и кончая малопонятными фармакологическими справочниками. В мединститут она поступила со второго раза, но училась очень старательно: хотелось попасть в ординатуру.
После окончания института Веру распределили на работу в одну из больниц г.Балашихи - в ту, где оперируют опухоли. Больница считалась очень престижной, и попасть туда было непросто, но за выпускницу похлопотал ее руководитель, известный профессор. Веру взяли бы и в ординатуру, - не сразу, конечно, а через пару лет, - но этому продвижению воспрепятствовали сугубо личные обстоятельства.
Сама Вера об этих обстоятельствах никому не рассказывала, но от сослуживцев стало известно, что у нее случился роман с молодым хирургом, - роман очень бурный, сумасшедший, завершившийся через год грандиозным скандалом. Поговаривали даже, что ей пришлось в той же больнице делать аборт. После всех личных неудач Вера поставила крест на дальнейшей карьере и переехала жить к бабушке.
Мать пару раз приезжала к ней, уговаривала вернуться, восстановиться на работе, но в девушку словно вселился бес. Ни о каком возвращении не могло быть и речи. В подтверждение серьёзности своего решения она уничтожила все свои диссертационные записи - швырнула их в печку.
На новом месте Вера прижилась на удивление быстро. Устроилась работать в районную больницу, навела в доме идеальный порядок и развесила по окнам белые шторки, отчего изба стала напоминать операционную. В довершение всего она привезла из Балашихи свои инструменты - блестящие железяки, упакованные в аккуратную металлическую коробочку. Баба Маня, женщина, вообще говоря, мужественная, немного даже оробела при виде позвякивающих шприцов и зажимов. «Теперь тебя буду лечить, бабушка», - весело пообещала ей внучка.
В деревне приезд новой "врачихи" не мог остаться незамеченным. В первый же месяц к ней раз десять наведывались соседи - "за анальгином"; парни вовсю звали в поселок - на танцы, а кто-то просто останавливался у забора - поболтать. Их гоняла баба Маня - не любила трепачей. Единственный, кого она не трогала, был Витька. Во-первых, он был слишком молод, чтобы приставать к Верке, а во-вторых, она просто неплохо к нему относилась. Витька не лазил с другими мальчишками за клубникой.


                3.

- Здрасьте, баб Мань! А Вера дома?
- Здорово, - Мария Федоровна щипала на заулке траву для кроликов. Подняла голову: - Обедает она, проходи в избу.
Витька привычным жестом дернул щеколду и проскочил в сени.
Вера в длинном полосатом платье мыла возле рукомойника посуду. Увидев гостя, она улыбнулась и кивком головы указала на скамейку:
- Садись. Молодец, что книгу принес. Я как раз сегодня вспоминала.
- Сейчас дочитал. Интересная, - застенчиво отозвался Витька.
Девушка подняла стопку вымытых тарелок, подержала ребром вниз (чтобы сбежала вода) и понесла убирать. Витька уселся на скамью, в красный угол.
- Я тебе еще одну принесла. До следующего понедельника осилишь? - Вера вытерла руки о полотенце и прошла в переднюю комнату. Оттуда крикнула: - Иди сюда!
Новая книжка называлась "Приключения Оливера Твиста". Вера с важным видом вытащила ее из сумки и для верности еще раз уточнила дату возврата.
- До понедельника, слышишь?
Но Витька уже вовсю листал картинки.
Их было немного, и о художественных достоинствах книги они ничего не говорили. Витька не вытерпел, поинтересовался:
- А кто автор?
- Чарлз Диккенс, великий английский писатель прошлого века. Хороший роман.
Вера набросила на плечи легкую кофточку.
- Пойдем, поможешь мне огурцы полить.
Они вышли из избы и друг за дружкой направились в огород. Возле сарая баба Маня кормила кроликов - их дощатые клетки располагались в два ряда вдоль стены.
- Верк! - окликнула она внучку. - Переодень ты сарафан-то, чего в рукавах париться? Закуталась, как монашка. Хороший сарафан мать привезла, чего не носишь?
- Бабушка, мне холодно. Будет тепло, надену сарафан.
- Какого ж тепла тебе надо?
Но внучка уже не слушала. Вручив Витьке два ведра, сама взяла лейку и направилась к большой крашеной бочке.
- Вот вода. Я буду поливать, а ты подноси воду к грядкам. Лады?
...Вдвоем с работой справились быстро, быстрее, чем ожидала Вера. Поэтому она предложила помощнику отдохнуть под яблонкой - там были врыты небольшая скамеечка и деревянный стол.
- Между прочим, хорошая яблоня. Она, правда, зимняя, зато яблоки лежат до Нового Года. Во какие здоровенные!
- Антоновка, что ли?
- Не антоновка. Я забыла название. У нас возле больницы такая же растет, - только ту еще неспелую пациенты обдирают. Представляешь: на вид все вроде больные, а как начинают по веткам карабкаться - быстрее здоровых! Была у нас как-то неприятность: один язвенник сбежал на ночь, а утром, под хмельком, решил вернуться через окно. Забрался на яблоню (у него палата была на втором этаже), подполз к окну, да с подоконника-то и сорвался. Сотрясение получил сильное и ногу поранил. Ничего… откачали общими усилиями.
- А ты какие болезни лечишь? - спросил Витька.
- Я не лечу болезни. Я анестезиолог. Знаешь, что это такое?
- Нет.
Вера повернулась вполоборота к собеседнику.
- Это когда пациенту делают операцию, специальный человек, помощник хирурга, занимается обезболиванием. Потому что когда режут или зашивают, больно бывает так, что невозможно терпеть. Может наступить шок и даже остановка сердца. И я делаю больному наркоз.
- А под наркозом что, не больно? - спросил Витька, шмыгнув носом. Он вообще-то и раньше слышал про обезболивание, но как-то не очень в него верил.
- Конечно, нет, - девушка улыбнулась. - Больной сразу же засыпает и ничего не чувствует.
Витька поежился. Он не понимал, как можно заснуть, зная, что тебя сейчас начнут кромсать на кусочки: вырезать кишки, вставлять трубки... Как люди вообще соглашаются на операции?
- А тебе самой наркоз делали?
Девушка быстро отвела взгляд и кивнула:
- Один раз.
...После короткого молчанья Витька с неожиданной заинтересованностью покосился на собеседницу и спросил, немножко не по теме:
- Послушай! а вот если я заболею, ты сможешь меня вылечить?
- Смотря чем заболеешь, - резонно ответила Вера. - Но первую помощь окажу в любом случае. Да я и так тут у вас вместо фельдшера.
Парень кивнул: Вера действительно многим помогала. В прошлом месяце, например, поставила на ноги Николая Резчикова. У него был запущенный радикулит, и Вера каждый вечер ходила его растирать вонючей мазью. За две недели лечения боль отступила, и спина стала наконец разгибаться. Витька немножко гордился тем, что водит дружбу с деревенской знаменитостью.
- Вер, а почему баба Маня - Зотова, а твоя фамилия Поташникова?
"Врачиха" удивилась.
- Что же тут особенного? Просто моя мама взяла папину фамилию.
- А мне Зотова больше нравится.
Вера пожала плечами, но промолчала.
- Слушай, а вы там, в Москве, без отца, что ли, жили?
- Ага, - девушка кивнула. - Я папу почти не помню. Мне было шесть лет, когда он разбился. Они военные самолеты испытывали.
- Ух ты! - Витька с восторгом присвистнул. - Как Юрий Гагарин?
Собеседница засмеялась.
- При чем тут Юрий Гагарин? Он же космонавт. А мой папа всю войну в авиации прослужил. Ему, между прочим, в Кремле звезду героя вручили. Герой Советского Союза капитан Поташников. Понял?
- Понял, - парень кивнул головой. - А у меня вот отец электрик. Когда после грозы подстанцию вырубает, он едет линию проверять. Тоже нужная работа.
Спохватившись, Вера посмотрела на часы.
- Ладно, Витька! Беги книжку читай, а то мне сегодня еще клеенку подшить надо...

Витька направился было к калитке, но в нерешительности остановился и, не глядя на девушку, предложил:
- Пойдешь завтра со мной на бучаг?
- Зачем? - не поняла Вера.
- Ты знаешь где это? За бывшей мельницей, третий поворот. Знаешь?
- Ну. Знаю.
- Там пацаны вчера сома ловили. Рыбина - килограмм на десять! - Витька в восторге раскинул по сторонам руки. - Только они по-глупому ловили - на малька. Они и сегодня не поймают - не будет сом на малька клевать. Меня брат научил: надо на лягушку ставить. Хочешь, пойдем завтра вместе, я у брата донки заберу?
- Хочу, конечно! - Вере сделалось смешно и любопытно. Она на секунду представила, как маленький Витька будет тащить сома. - Пойдем.
- Только ты после работы сразу спать ложись. На всю ночь пойдем.
- Как это на всю ночь? Что же мы там делать будем?
- Посидим у костра, картошку попечем. Ты думала, он нам сразу попадется?
- Ну, может... - Вера хотела договорить, но не нашла что.
- Ничего, пошли.


                4.

На рассвете над деревней прошел ливень. Разбуженный шумом дождя, Витька вскочил с кровати, подбежал к маленькому окошку и, сообразив в чем дело, нырнул обратно под одеяло. Ливень шел минут пятнадцать, промочив землю, вишни и мшистую, крытую дранкой, крышу. В сенях звонко закапала вода - кто-то успел подставить таз.
Второй раз Витька проснулся часа через два, когда брат, тихо матерясь, загрохотал в темных сенях лестницей - он направлялся в сад опиливать яблоню.
- Гришк, слышь... Дождик кончился?
Брат легонько ткнул лестницей в дверь.
- Вставай. Поможешь мне.
...Через полчаса братья закончили работу (Витька держал лестницу, а Григорий пилил ножовкой сухие сучки) и пошли завтракать. За чаем брат поинтересовался:
- Когда на рыбалку-то идешь?
- Сегодня в ночь. Сейчас лягушат наловлю - после дождя в самый раз.
- Донки в сарае лежат. Если тройники оборвешь, учти, - Григорий направил на Витьку указательный палец. - Шею сверну.

Солнце жарило вовсю, но под вишнями еще стоял туман, и было душно от влаги. Капли воды блестели на траве и приятно охлаждали босые ноги. Витька шастал между шершавых стволов с литровой банкой - искал лягушек. К горловине банки - вместо ручки - был примотан взятый у отца синий изолированный провод.
В какой-то момент Витька остановился и из озорства тряхнул одну из вишен - серебристые брызги воды веером посыпались в разные стороны. Ух-х-х!!! Это была последняя обжигающая влага - вверху, среди изумрудных шевелящихся листьев, как фотовспышка, мелькнуло солнце: день обещал быть жарким.
Откуда-то из-за дома послышались удары топора: там, на тополевой колоде, брат рубил спиленные ветки. Древесина у яблони прочная, тяжелая, и Григорий, порубив, пошел в сарай за пилой. Витька видел, как он шел, на ходу снимая рубаху.
Лягушек попадалось немного, зато все они были жирнющие, аппетитные. Будь сам Витька сомом, у него бы такая наживка не залежалась! В вишнях лягушкам самое раздолье: по вечерам здесь самый плотный туман, и больше всего роится мошкары. А днем сюда прячутся от жары надоедливые мухи.
Дойдя до крайнего дерева, Витька обратил внимание: на соседском заборе, где уже сейчас вовсю припекало, застрекотал первый за все утро кузнечик. Отсюда начиналась картофельная делянка, где тоже водятся лягушата, но ботва настолько перепуталась, что ходить между борозд, не наступая на плети, было очень трудно.
Витька остановился и, повинуясь озорному ребяческому порыву, широко открытыми глазами взглянул на Солнце.
Ослепительная волна света моментально резанула по глазам, причинив острую физическую боль. Ультрафиолетовые иголки заплясали по роговице, заиграли бешеными оттенками лилового. Парень испуганно зажмурился, и Солнце сразу же покраснело, превращаясь из опасного белого диска в пушистый махровый цветок. Витька хорошо видел, как раскрываются его малиновые лепестки - пять, десять секунд, двенадцать, а затем все потемнело и исчезло.
Он открыл глаза и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, подумал: "Сегодня обязательно искупаюсь".


                5.

Часа в четыре пополудни на калистратовской скамейке собралась местная молодежь: Павлик Голынин, Чеграш, Любка Царькова, Лева Калистратов и двое парней из поселка. Гостям лавочки не хватило, и они уселись рядом на корточки. Курили.
Через пару дней Лева собирался отметить свое восемнадцатилетие. Праздник боль-шой, ответственный, и ребята обсуждали его уже не в первый раз.
- Три пузыря водяры я поставлю, - важно рассуждал именинник. - Хватит нам? Сколько человек придет?
После некоторой паузы отозвался Павлик.
- Да все, кто здесь, и придут. Кто еще-то? - Он был самым молодым в компании.
- Любаш, ты кого-нибудь приведешь?
Любка неопределенно тряхнула кудряшками. Ей нравилось, что старшие парни с ней советуются.
- Не знаю... Маринку можно позвать. Со Светкой. Позвать?
- Муравьевских, что ли? - Лева сам знал, что муравьевских, но хотелось что-нибудь такое сказать.
- Ну, - буркнула Любаша.
- А этих-то зачем звать?! - запротестовал Павлик. - Ладно бы своих еще...
Любаша-язва ехидно заквохтала:
- Ой-ой-ой! Это кто ж это не свои? Не надо, Павлуша, пожалуйста. Мы все видели, как ты с Мариночкой кадришься.
Это было своеобразным юмором. Павлик действительно недолюбливал соседских девок: вечно они издевались над его неуклюжестью. Особенно Маринка.
- Не пи...
- Пашка, кончай! - не выдержал Чеграш. - Тебя не спрашивают.
- Кадришься ведь, скажи?
- Заткнись, а?
- "Бэ"! Тоже витамин. "Цэ" - тоже не отрава, - жестко отрезала Любаша.
С ней было трудно разговаривать. Старшие ребята относились к ней покровительственно, а младшие предпочитали не связываться. Несмотря на 14 лет, Любка славилась по всей округе своей независимостью и вызывающими манерами. Она уважала Левиных ровесников, но никогда не боялась их. Она всегда умела за себя постоять.
- Ладно, хватит, - именинник нетерпеливо махнул рукой. - Значит, еще двое. Надо отдельно кислятины докупить - девкам.
Чеграш развел руками:
- Сделаем... - И, повернувшись к Любке, уточнил: - Они точно придут?
- Ты сомневаешься? Им только про какую халяву скажи.

Слева от сидящих, со стороны автобусной остановки показалась девушка в длинном платье с толстой заплетенной косой. Внимание молодежи сразу же переключилось на нее.
- О! Врачиха с работы идет!
- Может, ее позвать, а? - сумничал Лева. - Вдруг кому плохо станет после бухла. А, мужики?
Вместо мужиков опять выступила Любаша.
- А Павлик не будет против? Она ведь тоже не из нашей компании.
- Павлух! - Чеграш фамильярно обнял приятеля за плечо. - Ты не возражаешь против врачихи? Может, сгоняешь, пригласишь?
Компания залилась счастливым смехом. Засмеялся даже Павлик, представив себе нелепость ситуации.
Между тем Вера проходила мимо сидящих. Тропинка, по которой она шла, находилась на отдалении от дома Калистратовых, поэтому здороваться с ней никто не стал. Все только на минуту притихли.
- Во идет! - пробубнила Любка, - Уставилась себе под ноги - в упор никого не видит.
- Оттого, что городская, - пояснил Лева. - Городские привычки. Там сейчас такие толпы на улицах - только под ноги и смотреть.
...Некоторое время сидели молча, глядя на удаляющуюся фигурку "врачихи". Вера шла какой-то семенящей, торопливой походкой, действительно не по-деревенски. Пару раз споткнулась обо что-то, потерла ладонью туфлю и вскоре пропала за большой раскидистой ивой.
Наконец Чеграш не выдержал. Сплюнув сквозь зубы, с чувством произнес:
- Не уважаю врачей. От ихней медицины только вред один.
- Почему вред? - возразил Павлик. - Лечат же простуды.
- Чего-о? Простуду не лечат, простуда сама проходит! Полежал два дня в койке и все. А у этих начинается: анализы им сдавай...
Любаша хихикнула.
- Нет, серьезно. Какая польза-то?
- Кольку Резчикова она вылечила? Вылечила, - Лева опять напустил на себя солидность. - Моей матери рецепт от сердца выписала? Выписала. Говорит, ничего, помогает.
- Да ну, ерунда, - махнул рукой Чеграш. - Вон смотри, Витек вышел.
Общество заволновалось. Когда обсуждали день рождения, про Витьку как-то забыли. Он вообще держался особняком - редко гулял вместе со всеми. Девки его сторонились; не смеялись, как над Голыниным, но и дружбу не водили. Странный он.
- Здорово, Витёк! Как рыбалка?
Витька подошел к сидящим, молча пожал всем (и Любке тоже) руки. Присел на корточки.
- Я сегодня не ходил.
- Будешь сома стеречь? - поинтересовался Павлик.
- Не знаю, - Витька неопределенно пожал плечами и с деланным безразличием добавил: - Посмотрим.
Лева сорвал за лавочкой травинку, сунул в рот. Покосился на рыбака.
- Не затевай. Только намаешься, - и, выдержав паузу, спросил: - Придешь ко мне на день рождения?
- К тебе? - Витька удивленно посмотрел на парня. - А ты что, отмечать будешь?
- Надо. Восемнадцать лет. Приходи в субботу, шашлыков нажарим.
- Приду. А вы все будете?
В разговор встряла Любаша. Она долго ждала.
- Витек! Ты бы нас со своей кралей познакомил. А то она с нами и не здоровается.
- А чего она тебе? Вот ангину схлопочешь или понос проберет, - тогда и познакомитесь.
Любашу Витька ненавидел по-настоящему, по-взрослому. Ко всем нормально относился, но Любку-стерву на дух не выносил. И та платила ему тем же.
Поселковые поднялись на ноги, собрались уходить. В этот самый момент с автобусной остановки показалась еще одна фигура. Это был дядя Лёша Клёнов, вдымину пьяный, но бодрый, - как и всегда, когда возвращался из бани. В баню дядя Лёша ходил в дни отгулов и по выходным, причем признавал только городскую, общественную парилку, для чего каждую неделю мотался в райцентр.
Несмотря на зигзаги, шел дядя Леша весьма твердо, делая широкие, уверенные шаги. Еще издали завидев пацанов, он слегка изменил курс и направился прямо к скамейке.
Чеграш развеселился.
- О, гляньте, - Водородная Бомба шкандыбает! Тыц-тыц, тыц-тыц, тыц-тыц...
Лева и Витька хохотнули, а Любаша злобно сплюнула:
- Черт несет! Теперь не отвяжется.
- Да ты чо, Любах? - удивился Чеграш. - Сейчас театр миниатюр начнется. Клён когда бухой, с ним что угодно можно делать. Можно ноги об него вытереть - он поутру все забывает.
- А если что-нибудь вспомнит? - усмехнулся Лева.
- Ты Клёна не знаешь?! Да его грабили три раза, он на утро не мог вспомнить где. Он, протрезвев, вообще ни хрена не помнит!
Тем временем дядя Леша приблизился к сидящим.
- Мужики! Заку-урить дадите?
- Да мы же не курим, дядь Лёш, - отозвался Павлик.
- Ты, я знаю. Я у вз-рослых спрашиваю.
- А мы уже бросили, - ответил Лева. - И ты бросай, Клён, а то избу спалишь.
- Я... - Дядя Лёша напрягся, но его мысли спутал наглый Чеграш.
- Харе, пацаны! Дядь Лёш, ты водородную бомбу-то сделал?
- Б-омбу?
- Ну ты ж обещал в прошлый раз.
- Обещал, обещал, дядь Леш, - поддакнула вредная Любаша.
- А ты мне пл-утоний достал? Что?.. - дядя Леша икнул. – Я же тебе расписал: н-нужны две полусферы, а внутри пл-утоний. Вот ты сперва достань пл...
Павлик утомленно закатил глаза. Все решили, что дискуссия опять скатится на академика Келдыша, но на этот раз ошиблись. Разговор оказался очень непродолжительным.
Выслушав болтовню про полусферы, Чеграш вдруг поднялся на ноги и спокойно, словно бы с неохотой заявил:
- Козел ты, Клён.
Дядя Лёша не расслышал и вопросительно уставился на пацана.
- Козел ты, урод, понял?!
- Че-о? - Пьяный глуповато склонил голову набок и угрожающе сжал кулаки.
- Чего слышал! Дерьмо коровье! - Чеграш отскочил на пару шагов назад и вдруг очень метко плюнул в дядю Лёшу. Попал на пиджак.
- Ах ты, с-сучонок! - Клён поискал глазами хворостину, но, не найдя ничего, подался на Чеграша. - А ну, стоять!
Парень избрал очень верную тактику. Он сиганул прочь, но не по лужайке, а через грунтовую дорогу, разбитую в ненастные дни грузовиками. Преодолеть такой барьер с разбега было для дяди Леши не под силу. Споткнувшись о колею, он смешно подскочил и растянулся аккурат поперек проезжей части. Чеграш сразу же остановился и захохотал:
- Зачем ты моешься, Клён? Один хрен тебе в грязи валяться. Козёл ты, Клен!! Козлом был и останешься!


                6.

Что-то нехорошее произошло у Веры на работе. С полчаса они беседовали с бабушкой возле крыльца, после чего девушка ушла в огород, а баба Маня отправилась разогревать картошку.
Когда пришел Витька (не утерпел!), бабушка встретила его против обыкновения недружелюбно:
- Ну, тебя только не хватало! Каждый день теперь бегать будешь?
- Нельзя, что ли? - опешил парень.
- Не до тебя ей сейчас, понимаешь?
- Не понимаю.
- На работе ей сегодня попало. Врач на неё наорал, обещал уволить. Лекарство у них какое-то украли, очень ценное. Она его только под расписку получает. А сегодня начальник полез в шкаф и трех коробочек недосчитался.
- Хи! Делов-то!.. - рассмеялся Витька. - Ладно бы, если б ящик потерялся, тогда бы конечно уволили. Три коробочки!
Баба Маня сокрушенно покачала головой.
- Говорит, сильно редкое лекарство. Хотели даже милицию вызывать, но завотделением не разрешила. И все на Верку, как собаки, набросились... - Она только сейчас начала заводиться. - Господи! Ведь поди ж ты им поперечь - начальники! Козла отпущения нашли. Пусть вон сторожа стерегут! Или шкаф свой лучше запирают. Кольца-браслеты небось дальше прячут.
- Да ладно, баб Мань! Завтра забудут.
- Не знаю. Они бумаги какие-то составляли, - сказав про бумаги, баба Маня сразу же упала духом: она хорошо знала могущество документов. - Уж не увольняли бы... чего, правда, из-за трех-то коробочек...
- Да не уволят её! Поорать им, дуракам, надо было. Поорали и заткнулись.
В избу тихо вошла Вера. Услышав последние Витькины слова, невесело улыбнулась:
- Обсуждаете? Я уж позабыла давно, развеялась.
- Что за коробочки-то? - поинтересовался любознательный Витька.
- А... Три упаковки ампул исчезли из сейфа. Сейф-то у нас не запирается, - кто угодно мог войти и взять. А я отвечаю за них.
- Штраф будешь платить? - и, видя, что она не понимает, спросил: - Дорогое лекарство?
- Да не то, чтобы дорогое... Просто мы используем его иногда. А привозят его редко. Совсем не привозят.
Витьке было очень жалко "врачиху". Нашли ведь, сволочи, кого послабее, и тюкают. Вот ведь влипла!
- Ничего они тебе не сделают! Ну, может, выговор какой-нибудь паршивый объявят. Не уволят. Где они сейчас хорошего врача найдут?
Девушка тихо засмеялась и благодарно потрепала Витьку по голове.
- Да я забыла уже про это. Хватит тебе, заводной!

Бабка и внучка ужинали. Витька устроился на тахте с книжкой "Общая физиология" Розенталя. Вера купила ее в Москве в "Букинисте" и время от времени вычитывала из нее отдельные главы. Книга была старая, дореволюционная, и парню нравилось разбирать смешные слова с "ятями" и твердыми знаками.
- Вера! Что такое "резекция"?
- Иссечение пораженного органа, - не задумываясь, ответила девушка. - Да не забивай ты себе голову! Тоже нашел что почитать.
- Я школу закончу, может, тоже в медицинский поступлю. Примут меня?
- А это как закончишь. Если с двойками, могут даже к экзаменам не допустить.
...После ужина вышли на крыльцо. Погода была то, что надо - не холодно и не жарко, не пасмурно и не солнечно. Тихий комариный вечер. Вера, казалось, совсем уже успокоилась насчет работы. Она стояла, облокотившись о бортик, и лениво теребила в руках кисточку косы.
- Чувствуешь, как левкои пахнут?
Витька шумно вдохнул воздух и шумно выдохнул. На всякий случай уточнил:
- Это которые вокруг клумбы посажены?
- Ага. Приятный запах, правда? - Вера повернулась к парню и без особой связи заметила: - Хорошо у вас в деревне. Мне особенно вот такие вечера нравятся - когда тихо и спокойно. Нет городского грохота.
- Зато зимой здесь плохо. По снегу-то не походишь, - Витька усмехнулся. - Только на лыжах.
- Ничего. Все равно. Здесь себя человеком чувствуешь.
Витька не понял смысла последней фразы и подумал, что было бы неплохо напомнить гражданке о сегодняшнем мероприятии.
- Ты спать-то что, не будешь? Перед рыбалкой?
- Не хочется, - рассеянно отозвалась девушка и зябко поежилась.
- Я часов в десять зайду. Ничего не бери с собой. Брат еще котелок обещал дать и картошки. Только оденься потеплее.

Постояли молча. Витьке не хотелось сразу уходить. Хохотнув, он повернулся к Вере:
- Знаешь, Чеграш сегодня Клёна матюгами обложил. При всех.
Девушка удивленно приподняла брови.
- Поругались, что ли?
- Не. Просто так, для прикола, - Витька воодушевился. - Клён вдугаря был. Погнался за Чеграшем, споткнулся и поперек дороги - шарах!! В самую пыль. Матерился потом минут двадцать.
- А Чеграш чего?
- Да ничего. Плюнул в него и домой пошел. Интересно, запомнит его Клён?
Вера улыбнулась и пожала плечами.
Витька помолчал немного - для паузы, - а затем сообщил:
- У Левки день рождения в субботу. 18 лет. Я не пойду, наверное.
- Почему же? - Вера вдруг внимательно посмотрела на собеседника.
- А-а, - парень пренебрежительно махнул рукой. - Ничего хорошего. Заведут радиолу на заулке, танцы устроят. Любашу позвали.
- Ну и ты потанцуй.
- Я не умею. Да и не хочу с Любашей. Уж лучше дома посидеть.
- А хочешь, я научу тебя? - Врачиха положила руку Витьке на плечо. Парень застеснялся, отвел глаза. - Хочешь?
- Да зачем... Не надо.
- Эх, Витька! Ничего ты не понимаешь в жизни! Сидишь себе, как сыч, дома, - так состаришься и не заметишь. А жизнь такая замечательная штука... Самое прекрасное, что есть на земле. Самое светлое. Никто не имеет права отнять ее у человека. Никто!! - Вере захотелось внушить это пацану, убедить его в этом: - Нужно радоваться жизни - солнцу, траве, цветам. Понимаешь? Мы живем в прекрасное время, в прекрасной стране. Что нам еще надо? Мы просто обязаны быть счастливыми - растить детей, учиться, влюбляться. Чем тебе не нравится эта Любка?
- Она стерва.
- Сами вы... - Девушка закинула косу за спину и негодующе посмотрела на Витьку. Было смешно видеть, как эта молодая совсем женщина учит жизни мальчишку. - Ищете себе обиды, неприятности. А потом кто-то другой оказывается виноват. Будешь учиться танцевать?
- Не знаю.
- Приходи завтра. В восемь. Придешь?
- Приду.


                7.

Половина десятого.
Поужинав, Витька накинул на плечи телогрейку и через двор бесшумно выскочил в огород. На терраске горел свет: отец с братом резались в "дурака". Проскочив в сарай, Витька нащупал в темноте брезентовый дорожный мешок; в нем лежало припасенное заранее оборудование - снасти, наживка, котелок и еда.
"Отцу не буду про Веру говорить - засмеют с братом…"
К Зотовым на этот раз пришлось пробираться задами. С улицы слышались песни, смех, и рыбаку совсем не улыбалось привлекать к себе общественное внимание. Пробравшись через калитку в огород, Витька прошел мимо кроличьих клеток и сзади по тропинке приблизился к крыльцу.
Стучал он довольно долго. Наконец где-то внутри зашлепали босоножки, и Вера, в одной белой ночнушке, распахнула входную дверь.
- Витька?!
- Ты чего не одетая? - не понял парень. - Я за тобой, пора уж...
- Куда? - Вера откинула назад растрепанные волосы.
- На бучаг, за сомом. Ты же хотела...
Девушка в ужасе отшатнулась. Она забыла! Совсем забыла про рыбалку! Обещала пойти и не пошла. Было безумно стыдно перед Витькой.
- Витя... Ты понимаешь... Ты прости меня, но сегодня я никак не смогу. Давай потом, в другой день?
- В другой день нельзя, - сурово отрезал Витька. Он был оскорблен в лучших чувствах. - Я сегодня пойду.
- Я забыла сказать тебе вечером. У меня такое дело... - Вера продолжала бессмысленно оправдываться, но парень ее уже не слушал.
"Застеснялась идти со мной на ночь. Или Зотиха запретила, - чтобы люди сплетни не распускали. А никто бы и не узнал, - мы бы на рассвете вернулись. Дура Зотиха. Да и Верка тоже: нашла кого слушать!"
- Слышь, Вить! Не сердись, пожалуйста... Ну прости меня!
- А я и не сержусь. Я и один отлично управлюсь.
- Витя!! Ну я тебя очень прошу!
- Ладно, спи. Чего извиняться-то, - Витька закинул мешок на плечо и, не прощаясь, скрылся в темноте.
Вера постояла еще пару минут, словно раздумывая, а затем сжала губы и с силой захлопнула дверь. Откуда-то из сеней послышался бабкин голос:
- Спровадила его, что ли? Так и надо. Уже по ночам шляться стал.
- Помолчи, бабушка.
- Чего "помолчи"-то? Я правильно говорю.
- Хватит! - заявила внучка. - Тебя еще не слушала. Советчики...
Баба Маня прошла за ней в избу, но на пороге в нерешительности остановилась. Поправила платок.
- Ну тебе еще чего нужно, а то я спать пойду? Слышь?
Вера обернулась и, с трудом сдерживая раздражение, произнесла:
- Ничего не нужно. Я только чаю попью. - И, отведя глаза, добавила: - Дверь на крыльце запри, я забыла.
- Ну ладно... Спокойной ночи, - баба Маня торопливо перекрестилась на иконы и вышла в сени. Уже выходя, крикнула: - Там в буфете конфеты возьми. И халву.

Наконец-то! Ушла.
...Чайник, который Вера поставила еще до появления Витьки, уже подавал первые признаки закипания. Девушка приоткрыла крышку и неторопливо прошла в переднюю избу.
На столе ее уже ждала чашка - тоже привезенная, с большой нарисованной на боку клубничиной. Вера положила рядом чайную ложечку, а затем достала конфеты, - но не из буфета, а почему-то из-под подушки. Красивую продолговатую коробку с надписью "Вишня в шоколаде".
Вода наконец вскипела, - чайник зашипел по-змеиному и задребезжал крышкой. Девушка быстро схватила вафельное полотенце и побежала на кухню. Сняв чайник с керосинки, Вера аккуратно задула три желтеньких полоски пламени. Часть кипятка она слила в старую заварку, а остальное понесла в комнату.
Там она проделала следующее: вытащив из ящика буфета длинный хромированный пинцет, она открыла крышку и извлекла из кипятка небольшой шприц и поршень к нему. Оттуда же выудила тоненькую иголку. В конфетной коробке оказались ампулы - около дюжины. Профессиональным движением Вера надломила две штуки, высосала иголкой содержимое и затем, перевернув шприц, выжала на острие маленькую каплю.
Чайник ее больше не интересовал. Подойдя к разобранной кровати, врачиха присела на одеяло и свободной рукой откинула подол ночнушки. В следующее мгновенье жало шприца влетело ей в бедро - метко, торопливо и жестоко. Сладострастно зажмурившись, Вера прикусила губу и надавила указательным пальцем на поршень.
Через полторы минуты все закончилось. Шприц и ампулы были спрятаны под подушку, чашка и пинцет - в буфет, а чайник вернулся обратно на керосинку. Осколки стекла девушка сгребла на ладонь и швырнула в печку - подальше.
За стеной завозилась бабушка. Почуяв неладное, Вера быстро захлопнула задвижку и с разбегу прыгнула в постель. Почти одновременно с этим распахнулась дверь, и вошла баба Маня.
- Хлеб-то я не убрала. Мыши съедят.
Девушка промолчала. На кухне зашелестел пакет с хлебом.
- Спишь, что ли? Чай-то небось не пила?
- Пила.
- Ну, я пошла.
По спине пробежал знакомый холодок; Вера съежилась, но тут же расслабилась: где-то глубоко в черепной коробке медленно распускался огромный бархатистый цветок.
Девушка протянула руку и погасила ночник.
Витьку жалко. Не придет он танцевать.


28 марта 1994
Москва



Acknowledgements: Автор выражает благодарность доктору Е.Гуляевой за медицинские консультации, а также спекулянту Г.Гончарову за ценные указания по части рыбалки.


(Опубликовано в антологии Макса Фрая (сост.) "Из чего только сделаны мальчики…" (СПб., "Амфора", 2011)


ОТ  АВТОРА

«Анестезиолог» стал для меня очередным литературным экспириенсом, попыткой воспроизвести атмосферу деревенского детства. В 70-е годы я каждое лето проводил пару недель в Крыму, а остальное время – в деревне у бабушки, в окружении многочисленных приятелей и родственников. Это была особая жизнь, другая реальность, которую я никому не доверял и куда никого не впускал. Она и по сей день возвращается ко мне во снах и воспоминаниях, хотя люди, ставшие прототипами этого рассказа, давно разбрелись по своим дорогам – кто-то сел в тюрьму, кто-то утонул, кто-то женился, а кто-то сошёл с ума.
Получился тихий и грустный рассказ - такими, наверное, и должны быть воспоминания о чём-то близком, дорогом и навсегда ушедшем.

Голынин, Царькова, Резчиков, Емельянов, Клёнов – реальные деревенские фамилии.
Верка-врачиха – полностью вымышленный персонаж.