Фантасмагорическая одиссея Ивана Облакова Глава 20

    …- Ты слышал крик? – сказал общипанный ангел и завертел головой.
    - Крик? – рассеянно сказал щеголь, поправлявший кончиком стрелы кудряшки на голове.
    - Да. Где-то там. Полетели! – он подпрыгнул и замахал крыльями, зависнув на месте. – Ну!
    - Ты уверен? – капризно сказал щеголь и смахнув с хитона невидимые соринки, поднялся в воздух.
    Через секунду они были около Ивана. Хакер, завидев их, присел от страха и исчез. Они подхватили Облакова и взмыли в высоту и тут же   опустились у дверей с надписью «Отдел рождений. Прием круглосуточно». Ангелы открыли дверь и втолкнули Ивана внутрь. Он очутился на площади, похожей на венецианскую Сан Марка: на возвышении двое людей, похожих на рабочих, с трудом тащили к краю постамента покосившийся трон, внизу же стоял другой трон – совсем новенький. Поодаль за ними наблюдала группа людей в длинных халатах во главе со стариком с бородой до пояса. Работяги не удержали мебель и старый трон рухнул на плиты площади и развалился. Рабочие, втянув головы в плечи замерли, ожидая кары, но старик покачал головой и ничего не сказал. Кряхтя, они водрузили на место старого новый трон. Седобородый поднялся на возвышение, осторожно опустился на трон и тут же вскочил – мебель зашипела, вспучившись как тесто, и приняла вид роскошного автомобильного кресла.
    - Откуда вы его притащили? – вскричал он в сторону людей в халатах. Те заволновались, зароптали вполголоса и стали тыкать друг в друга пальцами. Наконец один из них, видимо, самый смелый, спросил. – А что не так, ваша милость?
    - Это кресло было под Гангутом. Моим злейшим врагом. Это он подпустил мерзкую подвижность формы сего примитивного предмета. И его формы противоречат форме моего мягкого немолодого места. И разве вы не почувствовали вонь?! На чем мне сидеть и принимать просителей? А?
    - Мы заменим его! – подобострастно ответил самый смелый. -  Сейчас же!
    - И просканируйте его как следует. Никакими Гангутами вонять не должно!
    Смелый, уже на ходу, обернулся, закивал утвердительно и побежал прочь с площади.
    Старик сурово оглядел кучку в халатах, площадь. – Буду принимать стоя! - изрек он. – Так торжественней и внушительней!
    Халаты одобрительно закивали, работяги опять потащили – теперь уже новый трон – с возвышения. Где-то вдали послышался многоголосый шум. Из-под одной из арок выскочил человек в халате и подбежал к старику. – Бунт! – закричал он. – Бунт!
    - Кто? Кто смеет бунтовать?!
    Человек махнул в сторону арок. – Герои!
    Иван, стоявший под аркой, оглянулся. По длинному коридору к нему бежал странный народ. Он не успел отступить, толпа зацепила его, подхватила вихрем и вынесла на площадь. Он разглядывал бурлящее окружение, пытаясь понять, кого они напоминают и где он их видел, и тут его осенило – это были Творцы и их Герои. Вот совсем рядом Хэмингуэй вел под руку старика с огромной рыбиной на плече; вот толстый Обломов облокотился на руку Гончарова; чуть не сбив Ивана, пронеслись Ромео и Джульетта и их пытался догнать Шекспир, или он удирал от Отелло? Толстой вальсировал с Наташей Ростовой и переругивался с Эллен Курагиной; Вронский тщетно пытался обратить внимание гения, демонстрируя ему ужасные останки Анны Карениной. А это кто? Кажется, Рубенс в окружении толстых целлюлитных баб; а вон Набоков облизывался на юную Лолиту;  а это Дориан Грей нагло домогался Оскара Уайльда; а тут Пабло Пикассо со всех ног удирал от своей Девочки на шаре,  шаром этим и угрожавшей великому кубописцу; Гете тащил за руку бледного упирающегося юношу в синем фраке и желтом жилете – Вертера. И несть им было числа, и все они окружили возвышающегося над толпой старика и стали скандировать: «Ро-жде-ния! Ро-жде-ния! Ро-жде-ния!».
    Седобородый что-то кричал, но его не было слышно. Наконец он поднял руки и за его спиной выросли два огромных черных крыла. Шум на площади стих. Старик оглядел живое колыхающееся пространство, дождался, когда тишина стала поистине мёртвой, тыкнул в первый ряд и сказал. – Чего ты хочешь?
    - Родиться, - пискнул кто-то невидимый из-за спин.
    - А, ты? – опять ткнул старик в кого-то.
    - Родиться, - пробасили в ответ.
    - А, ты?
    - Родиться.
    - А, ты?
    - Родиться…
    …Наконец, старику надоело спрашивать, и он обратился к толпе. – Вы все искусственные порождения человеческой фантазии. Вы полноценно можете существовать только здесь, в астрале. Ваша структура искусственна и слаба. Там – на земле – вы умрете в младенчестве. Зачем вам это надо?
     Народ зароптал, загудел, послышались крики. – Ну и что!.. Это наш личный выбор!.. Хотим живем, хотим – умираем!.. Что за дискриминация!.. - снова послышалось, сначала нестройное, а потом набирающее силу. – Ро-жде-ния! Ро-жде-ния! Ро-жде-ния!
     Старик вскинул руки - скандирование смолкло.
    - Я знаю: это проделки Гангута, и вы не знаете, что творите, но… воля ваша. Вы будете подходить по одному… Подождите, а ты кто?
    К этому времени Ивана поднесло к краю возвышения, и он мог видеть, к кому обращается седобородый.  Это было переливающееся существо с букетом цветов вместо головы. Оно что-то пело голосом похожим на скрипку. Вместо нее ответил человек в белом парике и камзоле. Это был Моцарт. – Вы слышали «Маленькую ночную серенаду? – сказал композитор.
    - Слышал.
    - Это лирический герой моей серенады.
    - Но он же не человек! Он – не пойми кто!
    Существо взяло на два тона выше и этим выразило неудовольствие ответом старика. Звук был неприятный.
    - Куда я вас помещу? К какому классу существ отнесу?
    Моцарт пожал плечами, существо «запело» ещё на два тона выше, теперь это было похоже на раздирающий уши свист.
    - Хорошо, хорошо! – поднял руки седобородый. – Сдаюсь!
    Он щелкнул пальцами и перед ним возник ангел со сверкающим шаром. Он передал шар старику. Тот положил на него руку и тут же в воздухе появился фолиант с надписью на обложке «Земля. Классификация животных и растений». Страницы листались с бешеной силой, седобородый озабоченно глядел в них, на одной из них остановился, задумался на секунду и сказал. – Ладно, помещу тебя в семейство сложноцветных, цветочки твои к ним относятся, а жить будешь в дебрях Амазонии. Нечего людей смущать ненужными загадками. Надеюсь, анаконды тебя не сожрут, -   Моцарт хотел было возразить, но старик упреждающе поднял руку и сказал. – На этом – все!.. А теперь, - обратился он к площади, - я буду отправлять вас в рождение… Подлетайте по очереди и не толпитесь…
    - А чем мы хуже других? – крикнул кто-то из толпы и к возвышенности пробился круглолицый мужчина в камзоле начала девятнадцатого века и со звездой на груди.
    - Кто это «мы»? – грозно сказал старик.
    - Я математик Остроградский, а это… - он вытащил из толпы переливающийся объект, похожий на прозрачный бурдюк с вином, из которого, как иголки из ежа торчали цифры и математические символы – интегралы, дифференциалы, синусы, косинусы - и все это находилось в состоянии непрерывного перетекания из одного в другое.
    - Что сие за существо? – изумился старик.
    - Это моя формула… Остроградского.
    - И она тоже требует воплощения?
    - Да. Требует непрерывно. Житья астрального от нее никакого нет.
    - Категорическое – нет! – отрезал старик.
    Толпа заволновалась. Послышались крики. – А как же терпимость? Где ваша толерантность?
    - И эти туда же! Так мы дойдем до воплощения на земле всякого бреда! – вскричал старик.
    - Ро-жде-ния! Ро-жде-ния! – заскандировала площадь. – Ро-жде-ния!
    - О, боже! – вскричал старик. - Вы доведете до ручки и тот и этот мир!
   Толпа не слушала, скандировала все сильнее.
    - Ладно! Ладно! – закричал старик и поднял руки. Площадь затихла.
    – Превратили Астрал в чертово вече! – проворчал он про себя. - В последний раз! – он взял фолиант, висевший в воздухе у него за спиной. Листнул его и в раздражении бросил назад. Книга исчезла. -  Воплощу я эту дикость, - сказал он, обращаясь к Остроградскому. – Чупокаброй назову!
    К старику торопливо подлетел один из халатов. – Чупакаброй вы уже назвали одно странное существо.
    - Да? – удивился старик. – Забыл.  Хорошо! Пусть будет Цифрокабра и жить она будет в самом глухом углу Сибири. Ни одна живая душа этого ксеноморфа не увидит!..
    …Через несколько часов, когда площадь опустела, Иван подплыл к старику, который сидел на краю помоста с прикрытыми глазами, одно крыло у него бессильно лежало на камнях площади, словно у больного голубя. Сверкающий шар лежал рядом. Седобородый думал об этой низкоуровневой сволочи Гангуте и о мотивах, подвинувших змея на поступок с бунтом. И что он хотел этим сказать? Хотел проверить крепость его этики? Вызвать гнев? Не удалось! Эпидемию детской смертности на Земле устроить? Тоже – мимо: он разбросал новорожденных по разным регионам, так что заметного всплеска не будет, так – в пределах статистической погрешности.
    Он почувствовал присутствие Ивана.
    - Ты чего? – спросил он, открыв один глаз. Иван не успел ответить, как к старику подлетел человек в халате и что-то прошептал на ухо.
    - А-а, - махнул он рукой устало. – Двадцать два года приемлемый срок за его проступок. В рождение его! Брысь!..
    Откуда не возьмись вылетели два ангела неопределенной ориентации и подхватили Ивана под белы астральные рученьки…