особенная на всю не китайскую голову!

«особенная
на всю не китайскую голову!»



В любом случае, одно из главных мест в этой всей чудесной истории, как бы там ни было и, чтобы там не происходило, должен занимать, мой Великий Китайский Художник современности, который, кстати, ещё в самом начале моего пребывания в сказочном Китае очень даже вслух заметил:

- Я бы её (т.е. меня) заселил "в отель ВИП- класса".
- «Конечно, а куда же ещё?» - Так себе скромненько подумала я.
- … И я бы её хотел написать.
- «Представьте себе – меня! Китайской, не чёрно-белой тушью, на почти что прозрачном рисовом холсте!» - радовалось моё самолюбие.

В ту пору мне всё перевели без искажения.

Почему тогда нет той возможно-невозможной картины?

Для того, чтобы она появилась, мне предложили остаться на месяц. (Что к тому-то времени, для меня ровнялось, почти что «остаться здесь без срока давности…»)

Хотя «на самом-то деле» меня, в общем, и возможно, на тот момент, – и в целом, даже и так всё устраивало. Или «всё – ещё как устраивало!», особенно – после того, как «дело дошло до центральной миссии».

А миссия была такова:
«Увидеть и побывать (естественно не в Париже, чтобы умереть), а во всех тех удивительно-славных местах Великого Китая, который даже после землетрясения, сохранил своё Великое Китайское Искусство.

А тут вот уже не надо долго рассуждать и догадываться, где всего-то достаточно – понять, что(?) для китайца, самое важное. Потому как в этом же(!) – их «невероятная сила Культурного Искусства».

Ну, во-первых, хоть это и примитивно, сила, как всегда и везде – в корне, (хоть ты его «человеком» по-китайски назови). А, во-вторых, хоть это и банально, сила в том, «что(?) ты понял до того, как затеял всю эту великолепную миссию».

Я же «до того, как» искренне поняла, что у китайцев почти всё «совершенно с точностью наоборот». Это, когда и где поколения не отталкиваются друг от друга, а неким чудным магнитом притягиваются.

Притяжение, конечно, и по своей сути, может быть совершенно разное. Но, у них «всё по той самой удивительной китайской конструкции», – когда мало жить в одном подъезде, а желательно, чтобы жить на одной площадке вместе со всеми любимыми.

Так вот, подводя итоги микро-наблюдения, приходишь к той самой «Эврике»,  которая глоссит: «Своя рубашка ближе к телу».

А мы, тем временем, «всей нашей новой и не очень-то хитростной делегацией» в то, почти что серое утро, отправились смотреть, где же ткали невероятно художественную рубашку Великому Художнику, который оплатил мне не только «билет туда – «с полным возвращением»», а «ещё и всё остальное».

Только вот не надо спрашивать «за что?». Потому, как если бы я сама знала, то, наверное, в этой всей невероятной истории, напрочь отсутствовал бы ключик к сказке.

А моя сказка, как вы видите и отчётливо понимаете, благополучно продолжалась. И, пусть себе, на другом конце света.

«Да будет свет!» - В Китае, видимо, так говорит не электрик, а – Исключительный Художник. А вот Электрик (мне так хочется воображать) отвечает за то, чтобы был этот самый «Поднебесный Свет». Или, так сказать, «Свет из Поднебесной».

Удивительного, конечно же, было много и в Пекине, но вот, не называя конкретно местности, чтобы конкретно на сей раз не ошибиться, я поняла, что всё может быть ещё поинтереснее.

Особенно, когда масштабы, некоторого китайского посёлка, равны нашей, так сказать, столице.

Сколько было лиц на выставке Великого Современного Художника «на три почти что неприличные, (но привычные нашему слуху) буквы»? Сказать сложно. Так как никто их там с достоверностью не считал.

Сколько было новых любимых китайцев в моём новом «не чёрном списке»? Я тоже точно не отвечу. Так как «детский восторг», говорят, ещё «хуже градуса в крови».

Вот только, чтобы там не говорили «все эти много-мало говорящие», передайте «географу по-Экзюпери», что «всё нормально с той самой восторженной достоверностью».

Достоверность же, для всякой пущей верности, естественно, всё «печатлила» на своего «железного друга».

Он же в то время, и вообще, хоть и не такой «Великий Фантазёр», но вполне себе мой друг по интересам. И интересы, как не странно, у нас с ним очень даже «схоже-нерасхожие».

Открытие выставки происходило по отлаженному мировой практической действительностью сценарию.

А это как раз таки тот самый (сценарий), когда приезжают «журналисты со всяких там СМИ» и нечто там пытаются «вынюхать». Это если действительность констатировать по-нашему, а если по-ихнему, то «журналисты там ничего не вынюхивают». Возможно, лишь по той самой несложной, но достоверной причине, что «не за долго до того как» открылась новая профессия в Китае – «Нюхач воздуха».

Когда-то я по-честному, хоть и не без наивности, думала или убеждала себя, что «исследователи воздуха», это исключительно и обязательно – священники. Чуть позже, чуточку повзрослев, я начинала было думать, что если не священники, - то (уж наверняка) монахи. И даже если не совсем наши монахи, так уж точно и обязательно – тибетские.

Как вы все и всё ещё прекрасно помните, у дельного человека ничего не бывает бездейственного. Когда вот? и как? это действие приходит и срабатывает(?) известно, видимо, лишь тем, «кто на самом деле исследует весь этот воздух». А вот, что касается невероятного события, которое происходило в то самое время открытия? То монахи там обязательно! были. И да, таки – тибетские. А как вы всё это представляли бы себе иначе? И как должно было бы всё это невероятное случиться? 

У них, «у китайцев в превалирующем объёме», никаких рёбер из мужчин не вынимали. Так как «китайская философия всех жизненных дилемм» устроена совершенно иначе. И потому остаётся непонятным лишь единственное, как мой Великий Художник сотворял «из вероятных – невероятных женщин», не портя при том ни единого не только невероятного, но даже не подпортя ни единого вероятного мужчины?

Вы знаете, я по сей день «неисключительная христианка». И таки, да, верующая. И пусть себе верю не только «в легенду о ребре», но, при том при всём, совершенно «не отрицаю совершенно иную красоту». При том при всём признаю, что она тоже Великая.

Ведь на самом-то деле, как я всё больше убеждаюсь – «Искусство – это не знать, откуда берётся красота, Искусство – это быть частью всей этой Великой Красоты».

И с этой сей «догматикой», в тот самый день, я очень даже щепетильно наблюдала за всем тем происходящим.

Да, возможно, так не есть правильно!

Но, проводя параллели со своим реальным миром, тем самым, в котором я здравствовала и частью которого являлась, мне было очень хорошо и свободно, как в том самом вопросе из еврейского анекдота: «А что остаётся делать?»

Пока суть да дела ещё только доходила, т.е. – до того самого приезда на родину к Великому Мастеру своего дела, в нашем микроавтобусе, (во что самой даже с трудом верится), опять таки не было «моего переводчика». Но зато находилась удивительная «казашка с русским знаменитым именем стюардессы» и ещё, «русская женщина с великим именем великой русской реки».

Мы так дружной новой компанией, «почти что по-славянски» (или «чисто по-славянски» –  если говорить о нашем ментальном языке), «соображали на троих». И вот «из всех тех соображений», я вынесла одну «простейшую с китайским акцентом» истину, где на том балу жизни я была «очень даже особенная».  Со всем тем непростым особенным букетом цветов (говоря не о цвете) по определению:

Во-первых, единственная,  – кто совершенно ничего не знал на китайском (ни единого иероглифа!).

Во-вторых, единственная, – кто «на сей раз – первый раз» в Китае.

В-третьих, единственная, – кто «не за свой счёт».

В-четвёртых, я вообще – «особенная на всю не китайскую голову!», – если вы пока ещё самостоятельно этого не поняли.

И, как было давно упомянуто для пущего разумения, «с особой нагрузкой на извилины». 

Ну, вот просто так всё вышло «в этой нашей непростой человеческой жизни без китайских сложных конструкций», что всё очень даже просто, хоть и не так.

« - А как именно?
- У каждого свой любимый мускул». – (ТЯЖЁЛАЯ СОВРЕМЕННАЯ ПОЧТИ ЧТО КИТАЙСКАЯ КОНСТРУКЦИЯ).

Мой же МУСКУЛ, тем временем и, «по великому совету» Великого Переводчика всё («до» и «после») впитывал ту самую Великую Культуру Китая. А впитывать, как вы уже прочно догадались, было что, было где и было  зачем.

И, уж извините вы меня, но «что-то сердце моё не тревожилось»! о повторном грядущем землетрясении. Особенно после того, как я увидела, как(!) они восстановили свою «малую (но большую) Родину». Т.е., из увиденного, вообще и ни по чём не было видно, что здесь не так-то давно, нечто подобное могло происходить.

Почему же трудно поверить в саму возможность происшествия? (Если всё-таки спросите). Предположу, что по той самой весомой причине, «где землю крепко свили корни, её не то, что потрясти нельзя, на неё невозможно претендовать без разрешения.

А у меня (так уж удачно повелось) то самое разрешение было. И, тем «горделивей», –  «лично от одного из выдающихся корневых людей своей колыбели».

И вы опять-таки не поверите, что «в тот день» я могла себе позволить всё, что угодно. По крайне мере – так перевёл мне «мой переводчик», который появился «в галерейном зале ожидания».

Да. Там такой имеется. Для всяких там кофе-пауз, – как мне объяснили. Но, не смотря на все эти разъяснения, «всем самым непонятливым журналистам», одно я поняла-таки не сразу.

Что именно?

Тот самый момент, когда молоденькая китаяночка подошла ко мне с бутоньеркой с живыми цветами и стала, словно «значок великого октября», прикреплять к моей невеликой груди (простите, уж какая есть). 

Первый вопрос, возникший в необычных раздумьях: «Где жених и невеста?»

Второе, что приходило неожиданно в голову: «О ужас!» – Ведь «в тот самый момент» напротив меня, «почти что зеркально», такую же бутоньерку цепляла вторая симпатичная китаяночка «моему переводчику».

«- Нет, конечно, это всё замечательно, – «что под одним одеялом в «нашем номере»», но, как этим всем буддистам объяснить, что «мой переводчик» – совершенно женатый человек?» - И, видимо, мой «тот самый крикливый вопрос о спасении» был прочитан свыше и тут же я с облегчением, (хоть и без него), вздохнула:

«- Все мы тут «бутоньеристые»».

Хотя, конечно, так было не совсем.

А – …чуть-чуть или – совсем всё было не так.

Возможно, что «бутоньеристое отличие» было лишь «на груди у самых особенных».

А день, тем временем, был полон впечатлений.

И сейчас, хоть вы мне не говорите, что невозможно черпать впечатления в четырёх стенах.

Ещё как можно! И – можно ещё как! Особенно – если «всех впускать и никого не выпускать».  (Ну, разве что выпускать только тех, кто не пришёлся по вкусу, и не является носителем его самого).

К тому времени, и по тому самому принципу, в нашу компанию прибывали не только носители разных вероисповеданий, а ещё и ко всему «плюс» –  разных национальностей, и, что пуще того, – разных рас. И вот, когда все четыре были в сборе, началось то самое, ради чего, «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались» (естественно, что не жечь костры).

«Замечательный (а скорее – «замечающий наблюдатель») скажет: «Очень всё и везде похоже. Не обязательно «за тем самым» ездить на другой конец света». А «любопытствующий мускул», вообще ничего не сказав, машинально начнёт впитывать, чтобы рано или поздно, коротко, но ясно возразить: «Вы не правы. Хотя бы по той самой веской причине, что «не попробовав – не узнаешь».

Кроме монахов из Тибета, (как оказалось, из доступного перевода), духовных наставников Великого Художника Современности, естественно, на Великое Открытие «пригласились» друзья художника, которые из самого Лондона прилетели лишь для того, чтобы поздравить своего друга с событием.

И, да, я не опустила слово «очередным». Так как слова «очередной», в Китае вовсе не существует, по той простой причине, что не соответствует искусной действительности.

Один из друзей был родом из Абу-Даби (со всеми вытекающими с того «арабскими особенностями»). А второй, как мне показалось, из Африки, а точнее, как минимум, – «корнями из самой цивилизованной Африки», где, «не смотря на всю ту самую невыносимую жару».

И я (так уж повелось) опять-таки влюбилась. Нет, пока ещё не в невыносимую жару, но – «во всех тех представителей».

Как же это могло произойти?

Наверное, «по той самой простой, но естественно великой причине», что я влюблена не только в Великое Мировое Искусство, но и к тому же, в Великих людей, которые его творят.

«Мой переводчик», который уже давно знал «о моих всех влюблённостях», решил, «от греха подальше», (кого только? точно я вам не скажу). Но, после всех действительно действенных церемоний, усадив наше «женско-ментальное трио» в микро-бус, «гордым цветком без всякого нарциссизма» подсел в нашу не мужскую компанию сам.

Что же было дальше?

Естественно – ресторан.

Но, не совсем-то естественно, что на сей раз, он оказался «почти что абсолютно русским…» и – с русскими, или, «как минимум, с русским менталитетом».

Хотя и на сей раз, «среди всех нас ментально-родственных» был и присутствовал, единственный китаец, который совершенно ничего не понимал по-русски. И это, естественно, не кто иной, а мой самый любимый друг Лиу.
…
Нам всем в тот вечер (ближе к ночи) было, пусть не совсем по-детски, но так искренне весело, что следующее приятное воспоминание «включилось» не в машине с авиационными номерами, а в такси. Где, как оказалось, что я всё таки кое что знаю о Великих китайцах. И, при том, «на их самом родном языке». Точно то же самое знал и «мой Лиу» на нашем ментальном. И этим минимальным восторгом знаний, но высшим пилотажем действительности являлось то, что мой Великий друг озвучил:

- Си Цзиньпин!  Лукашенко!

Я, естественно, повторила:
- Лукашенко. Си Цзиньпин.
 
А потом?.. мы запели «Подмосковные вечера». Правда, тут уже – каждый на своём языке.

Есть глобальный вопрос: «Где в это время находился наш Великий Переводчик?»
Отдыхал от всех этих переводов на переднем сидении такси.
…
На «всехнее удивление» в эту ночь я ночевала одна.

Наверное, мужская половина не совсем китайского населения, всю ночь репетировала «Чистые пруды».