Челнок - имя одушевленное продолжение 16

32
Первым заговорил Миша:
…Я окончил институт, имел хорошую высокооплачиваемую работу, строил планы на будущее, писал стихи, вырезал по дереву. Тут пришла перестройка – все забросил не до того.
Может, желаете, прочитаю одно из своих стихотворений, остальные не помню. Это все, что осталось, после того, как я их отнес в редакцию своей заводской газеты. Мне там навешали лапши на уши. Мол, где ты взял, и что это за сравнение: Ленинграда и Северной Пальмиры, откуда ты это взял, что это такое, и прочую ахинею несли. Я этому поверил и все свои стихи выкинул, остался один только, очень люблю я творчество Высоцкого, может, поэтому и в памяти отложилось. Правда, потом, через несколько лет, я встречал где-то точно такое же сравнение: Северной Пальмиры с Ленинградом. Все-таки я вам свой стих почитаю, дорога дальняя, может, и вам время будет идти быстрее:
Наши кони устали скакать на рысях,
Гривы мокры и спины их в пене.
Оглянулся назад, друга нет в стременах,
Стиснул шпагу в руке посильнее.

Ветер хлещет в лицо, заслониться нельзя -
Южный, Северный, Бог  его знает.
В позолоту тебя нарядили друзья,
Быть иль не быть, с фортуной играет.

Ты, бродягою, был, и себя подставлял,
под прицел, те с усмешкой курок нажимают,
Но из этой толпы, ты, смеясь, уходил,
и понять не хотел, что и в спины стреляют.

А иначе не мог, смерть на взлете приняв,
Заслонив от свинца того парня,
тот, который в тебя тогда не стрелял,
 А теперь ты и сам не вернулся из боя.

Удивленные крики я слышу людей,
ты от смерти рванулся высоко -
Через пятна флажков, через звенья цепей,
 Звездный свет свой, ты шлешь издалека.

Возвращаемся мы, тяжело от потерь
 с нами стих и гитарные звуки.
Амбразуры твои мы прикроем, поверь
 Молча стиснем в пожатие руки.

Наступило молчание.
Даша сказала, - Я, не особенно разбираюсь в стихах, но в этих что-то есть, и довольно мощное. Вы где-нибудь печатались.
-Нет, моя жизнь, после посещения редакции заводской газетенки больше ни коем образом не пересекалась с книгопечатаньем. А разве мало художников и поэтов домашних: оханья, да аханье на уровне родственников, а дальше – идут уже связи, знакомства, всякого рода пена, пиявки и прилипалы. Я уж молчу о нынешнем времени, когда доллар решает все. Всякую чушь вам напечатают, но: утром – деньги, вечером – стулья. Теперь Осю Бендера не только можно цитировать, жить по этой книге можно. Прошло – 75 лет, боднула нас благодать в виде страны Советов, и на круги своя все и возвратилось.
-Вот поездите – подзаработаете и свои оставшиеся стихи и напечатаете, сочините новые.
-А жить, на что буду, а моя семья, как. Инфляция, дороговизна самой жизни,  хлеба насущные тепереча потребны, не до лирики нынче.
- Ну, а как вы попали в челноки, очень мудро рассказываете. Расскажите о себе.
- Как я попал в челноки. Было это несколько лет назад. На предложение коллеги по работе, получить дополнительный заработок, меня не пришлось долго уговаривать. Интерес к работе уже к тому времени был невелик. Поискав прелести на других работах, я понял, что шанс мною был упущен намного раньше, надо было в свое время щемиться и пролезать в товарищи, записываться в члены – где чистые руки, холодные головы…, а не терзать себя, угрызениями совести, в части достаточной преданности …  к чести и совести той эпохи.
Воспитав из меня рядового стопроцентно-среднего члена общества, меня поставили в тупик эти быстрые перемены. Всю жизнь нам проповедали: три, необходимых условия революции. О событиях, которые развиваются по спирали и только по восходящей линии. О богатых традициях и тесном сплочении рядов, о новой, якобы исторической общности людей, и прочее, и прочее – дурили, значит.
Работу мне бросать не хотелось. Многие из моих коллег ушли в коммерческие фирмы. Я слыл не самым сильным специалистом, хотя и не самым слабым, и чувствовал в себе силы и знания. К коммерческим фирмам мое отношение, на первых порах, да и сейчас остается скептическим – это явление, казалось мне, временным и проходящим. Если коммерческую фирму вдруг закроют, кто тебя возьмет обратно – Он из частной структуры – частник, чуждый обществу элемент. Сам работу не искал, да мне ни кто ее и не предлагал. Можно было бы перейти в другой цех, но не верил я в производимый ими продукт.
Но жизнь начала диктовать необходимость дополнительного заработка и я на предложение коллеги согласился.
Все устраивало в последнее время меня на работе: это возможные опоздания, с якобы отработкой после работы, и возможность увольнительных, хоть на целый месяц, да еще за две трети зарплаты для поддержания штанов.
И так, на определенное я время брал на работе дни и шел на радиорынок торговать, а потом на выходные ехал на Москву. Скоро уже знал, что и почем и слыл специалистом по неликвиду, через пару торгов товар, который не могли продать другие, уходил за туже цену без ее снижения. Даже было интересно, иногда через мои руки проходили довольно приличные суммы….
Поездки. Два чемодана, проезд бесплатный, что ж прокачусь. Вот и перрон города Москвы, это уже позже, перестали объявлять, что вы в городе-герое и столице нашей Родины - в городе Москве.
Белорусский вокзал, помню башенку с часами. Часы показывают шесть часов утра. Темень, бегом к посадке на такси, ведь впереди полгорода проехать, а место на земле надо забронировать заранее.
Ночь, поле, вот мы вроде бы на месте. Рядом с нами такие же, как и мы, свой привоз распаковывают, раскладывают прямо на земле – интересно. Время повернули вспять - почти такие же картины наблюдались и сто лет назад. Спираль развития общества пошла в пике, а может, как в математике: Спираль Корню проходит нулевую отметку, только скользим мы куда? По спирали: вверх или вниз?
Ждем, чем-то необходимо себя занять – курим. Светает. Первый посетитель к нам, нет, с фонариком  прошел мимо, наш еще идет к нам.
Тот московский рынок, чем он мне запомнился -  это огромное, огороженное поле, на первых порах: просто поле, правда к часам десяти вырисовывается некоторое хаотичное построение торговых рядов. Рынок - это своеобразная на первых порах условность. Сельская дорога в пятидесяти метрах о проезжей части, может быть самой крайней улицы Москвы, по обеим сторонам поле. По краю сельской дороги порядка километра располагаются люди-торговцы - новое зарождающееся племя капиталистов средней руки. Каждому ведь хочется вскочить в отходящий поезд перестройки и непременно в первый класс, ну хотя бы во второй класс.
Все с баулами, коробками, сумками, здесь каждый строго знает свое место, у новичка могут быть проблемы: просто выкинуть на проход его вещи и ничего не сделаешь, не ищи правды и правоты. Вот и наше место: кто его знает хорошее, плохое. Мы знаем рядом стоящих, они знают нас, и все это место наше. Рядом с нами москвичи, поэтому проблем с местом в дальнейшем не было и не будет. Они здесь хозяева, мы приезжие, пришлые. Начинает светать, проявляются и очертания рынка, как я уже говорил, он приобретает формы живых островков или целых живых рядов.
Медленно тянется час за часом, у нас берут оптом, зачем, потом все становится ясно. Проданные нами вещи, везут дальше в глубинку России. Солнце все выше и жарче. Людей становиться все больше, народ, также как и я, смотрит на все происходящее широко открытыми глазами. А что мне – у меня повременная оплата – побыл, вернулся, получил и все.
 Перекус в сухомятку, нет - с пивом, так приятней  и время быстрей летит. У нас берут товар, прекрасно, назад меньше тащить будет.
Продвижение товара, кто ранее об этом знал, что в наличие целые теории и методы. Западные ученые уже давно исследуют причины и предпочтения людей при покупках тех или иных товаров. Мы же ориентируемся на старых принципах зазывал: «У нас дешевле», «Товар – лицом», массовость присутствия товара на прилавке, оговорился, на земле. Пару таких поездок и ты уже знаешь, колебания людского потока по времени.
Сворачиваемся – пыль на зубах, в карманах, в баулах, на товаре – неплохой десерт. Усталость, где же здесь присесть - только на землю. Свернулись и вперед на такси. Едем на базу – просто квартира, снятая у чьих-то знакомых. В Москве многие сдают квартиры – таким образом, приезжие экономят деньги и дают москвичам некоторый приработок. Оставляем вещи, их переупаковываем, это повезем домой, там уже на нашем рынке торговать будет товаром, приобретенным здесь. Конвейер отлажен: туда и сюда – заработок, доморощенных бизнесменов.
Кофе, колбаса, хлеб, водочки и кофе с пирожным, этакие гурманы, – перекусили и на вокзал. Поезд нырнул в темноту, купе погрузилось в сон.
Опять чемоданы, приехали. Самое приятное, что все в норме, деньги получены за работу, впереди целое воскресенье и родные – соскучился  без них.
Полупустыми улицами ты едешь домой, 8-ой час утра. Как прекрасен этот мир! До следующей пятницы. Ждешь? Да, деньги они и в Африке деньги, а здесь оплата за помощь. Вес баулов не в сравнении с дополнительным заработком.
Там, в Москве на рынке мы раскладываемся обычно на полиэтиленовой пленке, цену на товар выставляет Сергей, он - старший. Сергей проживает в Москве и там торгует, а его младший брат - в Минске – семейный подряд. Здесь в Минске мы торгуем с прилавка – цивилизовано. О, вы правы – семейный бизнес, так моднее.
33
Рано еще, но уже ходят так называемые оптовики, изучают товар, цену, скидки. Через пару поездок начинаешь понимать, что за магическое слово оптовик, оно означает: подъем твоего авторитета и быстрое наполнение твоего кошелька. Сделка завершена, о продолжении ее мечтает каждый торговец. Мы рады и крупному и мелкому оптовику. Рассвело, скоро хлынет поток людей, надо перекусить. Андрей приносит пиво. Бородач, он постоянно встречал на Белорусском вокзале, за приезд откупоривает водочку. Перекусили – сон пропал. Волна алкоголя разлилась по всему телу. Сон, усталость прочь, стал запоминать цены, вот эта фитюшка - столько то, а та - столько то. Попросили пройтись посмотреть цены – мониторинг так называемый. Прогуливаясь по рынку, обратил внимание, здесь торгуют всем. Встречаются группы товаров импортного, нашего, лежалого и собственного производства. Также и торговые места отличаются по цивилизации – ларьки, дикие точки просто на земле, на поддонах, на пленке. Вот и знакомый товар, надо узнать его стоимость. А вот эти вещи никогда и не видел. Где-то ж достали?
Часам к одиннадцати народ повалил валом, кто-то покупает, кто-то продает. Это и есть новая жизнь. Вернулся назад к своей компании: опять перекус. Бородач накатил еще по грамм тридцать. Совсем стало хорошо. Вспомнил анекдот про теплую водку и потных женщин; и как-то стало веселее. Солнце уже высоко – полдень. Лето. Торги идут вяловато: подходят, спрашивают, отходят. Сергей, то прибегает, то опять убегает куда-то. Вот пришел, взял сумку и удалился, значит, нашел оптовика. Все жарче становится и жарче, млеют торговцы, млею я. Надо отойти, где тут можно. Идти надо через весь рынок, а рынок огромный. В углу стоит подобие домика строительная металлическая будка – туалет, а за ним как раз пригорок. Вдалеке какой-то московский район. И прямо с пригорка по краю  канавы стоят мужики. Жарко. Мухи, а запах. Рядом мужички устроились, торгуют – нашли где. А где хочешь там и стой, всем по барабану. И у них еще спрашивают и покупают? Бизнес он и с таким ароматом тоже бизнес... 
Потом все глубже затягивает это новая колесная работа. Пятница и я, свеж и готов к поездке. В поезде таких челноков, как ты, много и все едут, и все почти в одно место. Мой хозяин, Сергей уже окреп. В стране новые веянья – ваучеры. Это интеллигентней будет, чем стоять в пыли.
Вот биржа, одна, вторая, торги, лоты. Маловато, надо собирать ваучеры.
Пора в глубинку ехать за ваучерами. Поехали – город Вятка. Там купил и там купил. Боязно, но легче чем с баулами.
Попробовали еще разок на бирже, не просто, все куплено, каждый играет свой аккорд, свою партию. Однако наука как делать деньги - есть, правда это практически из разряда теорий. Мы только скупали на периферии ваучеры и везли их в Москву. Посещение бирж Борового и в институте Плеханова, это все лишь проведение статистических замеров, которые и проводились по-дилетантски. Но любой  пролет - в затягивании начала нашей игры на бирже, мелких лотах предложений, конечный результат - средний проигрыш. Но даже не опытным взглядом, можно было приметить, какие деньги вращались там. Кто-то должен был на этом подняться и неслабо. Теперь я понимаю, заводы попадут за эти бумажки в руки монстрам биржи. Балом править будут те, кто был у руля раньше. Пробиться туда, в крону дерева власти, нелегко. Мы же, питались лишь иллюзиями будущего благополучия, билеты в первый класс раскупили уже давно...
Правители всю свою жизнь играют с нами в детские игры. Фантики – талоны, ваучеры, чеки, а то и в детские считалочки: … на золотом крыльце сидели,… кто же ты и кем ты будешь? Как всегда: ты - простой Гражданин и не успевал запомнить, то место, где говорилось о короле или царе, но так тебе хотелось посидеть, хотя бы на том золотом крыльце. А то, и не в со всем в безобидную войнушку играли правители с простыми народом - Афганистан и Чечня. А это, уже было серьезно, и жертвы были серьезные. Армия, в которой мы души не чаяли, которая всегда ассоциировалась с лозунгом «… Едины», превращалась в оплот самодержавия. Свой умысел связать народы в ненависти друг к другу, в отчуждение и религиозной нетерпимости, а затем, поработить и властвовать над нами, и всего лишь из-за какой-то черной вязкой жидкости – черного золота, хотя столько жертв, что название ей - красное золото. Во всей истории мы с трудом можем найти примеры, когда внутри страны разгорается настоящая война, которую ни кто не собирается, ни когда заканчивать, а одна из сторон после разрушений - восстанавливает, а потом снова рушит, чтобы восстанавливать?
Все опять на круги своя – пятница. Отдельно про таможню.