танго под душем

Нота повисла в воздухе и медленно стихла...Он живет в сфере вопроса «что, если....». Она – в сфере утверждения «маловероятно». Он любил загадки, которые навечно остаются неразрешенными.
Что в них?
Звуки?
Струны?
Струны этой  души ?
Последние дни  он провел, ныряя в   её личность как в незнакомую реку, жадно давая ей захлестнуть себя, подчиняясь ее течениям.  У этой реки есть тайные притоки и странные  омуты, которые он, возможно, даже вообразить себе не мог. 
А ей...   Ей   срочно  забыть, кто он и что он?    Хотя,   подобные операции можно уподобить вбиванию гвоздя в стену тумана.  Ей  показалось,  что  внешняя оболочка вещей, ткань мира, неосязаемая пряжа воздуха  и воды смыла накипь ежеденевности .

В полночь стоя под душем,
теплым, как дождик в Рио,
чувствуешь прикосновенье
пальцев, почти забытых,
губ, о любви журчащих,
моря у берега Кипра,
джаза у берега Дюка...

Чувство окутывало ее теплым плащом.  Что то откликнулось едва слышным звоном.  Как можно спеть звук, который словно поёт сам себя, снова и снова возвращаясь?    Нужно  дать ему свободу, выпустить на волю..

Водопад звука, похожий на разрыв выпущенной в ночь ракеты, каждая падающая искра которой взрывается снова  и  снова…   То была музыка, которая проникает сразу в ноги, не нанося визита господину мозгу. И где  то там  в голубом нигде  пальцы  танцевали по струнам, а на струнах плясали искры.  И музыка по-прежнему заливала  ночь.
Струи - струны...

Сквозь полусонную душу
чувствуешь проникновенье
струй – до судьбы и глубже
всплеска размокших мыслей,
глубже потерь и распрей,
цивилизаций глубже....

Когда то  вместе  они  искали название для отношений с миром, что  пытались строить.  Внутренний локатор умел безошибочно определять,  на какой волне нужно устанавливать связь и когда переключаться с одной частоты на другую.  Локатор и сейчас взывает многоголосно, и его ропот нашептывает тебе полуночные мысли, когда остаешься наедине с собой.

Ты успокаиваешь себя, говоришь себе...

Видимо, боль растворима,
словно бразильский кофе,
ибо стекает вместе
с грязью настырных улиц,
с накипью слов и пота,
с пеной страстей и мнений...

Ты и  сама  — первый аккорд  мелодии и ... её последний  аккорд . Конечно,   боги играют судьбами людей, и я подумала:  почему бы этой игре не быть ? 

Какая у нас сверхъестественная задача? Вымечтать человека?
Создавать характеры из погоды?
Из грома и молнии?
Из музыки  Танго?

Как можно  расстаться  с  нотой, которая  висит в воздухе, пока другие ноты вьются вокруг?  Такая маленькая, она  заставляла  подниматься в небо по огненным ступеням. Заставляла  щелкнуть всеми выключателями, вставить пальцы в розетку вселенной и посмотреть, что будет дальше.


Аве, мой дождь гитарный!
В полночь твои потоки
вырвутся на свободу,
перерождаясь в нечто, –
выше уровня моря,
выше уровня жизни...

Кажется,  они  парили  бесконечно, проникая в тайны всего, что видели пред собой,  могли  бесконечно звучать. И да, они хотела быть, состояться — во всей полноте !  Это вызвало странную  комбинацию умиротворенности и бесцеремонности, возможно  – и  другие чувства, которым  трудно найти определение. 

Они  плыли   из вероятности в вероятность. ... Возможно, в этом   назначение  и  дороги. И все, кто путешествует с  ними, несли в себе частицу той же  крови... .
Музыка  и   игра... в кого-то: в мечты, в бегство, в избавление,  игра -  чтобы взорвать сон души… Там, где мир очень тонок, одна единственная  мысль способна установить прочную связь.

А на другом континенте
чье-то сожмется сердце:
видимо, я виновата,
если из темной глуби
вместо нагого тела
выйдет на берег Танго.

В иные времена  она, окружала себя неприступными стенами здравого смысла. Однако сейчас  стены начали таять, как соль на мокром ветру. И захотелось выйти в открытое море, расправить крылья  и предаваться любви на других широтах.   Ты же помнишь,  как открывать новую дверь в этот мир….

Воздух стонет, будто его пытают.  Обычно его включает слово, но это может быть  ещё и  дыхание, звук, температура, запах дождя или просто душ. Все что угодно. И  тогда  мир разом свихнулся.

НО ничто не было более настоящим, чем ее   танцующий эфир.


На стихипоэта Эллионора Леончик