Свинки. Теперь

 начало в http://www.proza.ru/2019/04/23/1297


Теперь я на своём опыте поняла то, о чём говорила Астра. Умереть навсегда и оказаться бессильным сознанием - наблюдателем в чьём-то теле.
Я очнулась на Земле.  Соединение с Землёй, казалось мне  неизбежным, видимо, моё  внутреннее ядро  всё же стало частью ядра  земли, тогда, перед полётом, когда  Астра просила меня на него настроиться.
Я нырнула во мрак маски, а вынырнула в тусклом свете своего города. Спасительный автопилот предполётного соединения с ядром Земли сработал. Но без возможности дальнейших передвижений. Моё сознание молчаливым наблюдателем разместилось в мужском теле. Даже не внутри тела, а где-то рядом с ним, как тень. Астра говорила мне, что свинкам не дано существовать отдельно от тела, но у меня получилось. Или мне казалось, что получилось?
Я продолжала воспринимать происходящее как временный сон или недоразумение и надеялась проснуться или как-то изменить нынешнее бытие. Однако, оно не поддавалось корректировке.

Мужчина виделся мне неприлично старым. Его тело было лишено сочной твёрдости и, казалось, состояло лишь из одних канатов вен и жил, проступающих под тёмной морщинистой кожей. Бывший моряк коротал свою жизнь без ноги. Его покалеченное тело безмолвно напоминало мне о моём исковерканном прошлом. 
Основным занятием мужчины была рыбалка. Днём он сидел на берегу залива, а вечером ковылял на костылях  в свой домик-хибарку, сложенный из старого крошащегося кирпича. Я не была в его теле и не управляла им, но я смотрела на мир его глазами.

Пойманную рыбу он отваривал в чугунном котелке, добавляя туда соль, перец, лавровый лист и либо рис, либо картошку. Я могла только видеть и слышать, мир запахов мне был недоступен, собственно, и эмоциональный мир моего носителя тоже. Если он грустил, то я не переполнялась его грустью, а лишь слышала его тяжёлые глубокие вздохи. 

Приготовив трапезу, старик медленно хлебал наваристую уху, пытаясь создать наслаждение вкусом.  Излишки рыбы он скармливал приходящим кошкам. Когда в ночь на небо выплывала Луна, старик мог подолгу смотреть на неё из окна.  Но утром просыпался с первыми лучами солнца, пил густой сладкий чай и снова ковылял к заливу. Во время его сна мне приходилось довольствоваться мраком.  Вынужденное ночное заточение сначала не раздражало меня. После всех недавних приключений мне, словно спасшемуся после кораблекрушения  и выброшенному на берег человеку, нужен был покой в больших дозах. Я спала, наблюдала, безмолвствовала…
Но уже через несколько дней, которые я даже не удосужилась посчитать, я поняла, что жажду действий. Перво-наперво я захотела определиться с координатами времени и места своего пребывания. Память нарисовала мне примерную карту города.
Лачуга старика ютилась на восточной окраине. Отсюда до моего бывшего дома было минут пятнадцать езды без пробок.
Но оторваться от старого моряка я не могла. Он теперь был моим якорем. Все мои усилия по отрыву и свободному перемещению были похожи на усилия парализованного больного. Мне казалось, что стоит как-то напрячься, сосредоточиться на чём-то или ком-то другом и всё получится. Но ведь у меня не было тела, и потому напрягать- то мне было нечего! Бесплотным призраком - наблюдателем я продолжала болтаться в районе мужской  головы и пыталась простроить хоть какие-то планы на дальнейшее.

День по календарю узнать никак не получалось. Моряк не смотрел телевизор и не пользовался мобильным. К нему не  приходили друзья, если он и разговаривал вслух, то только сам с собой.
Пока я раздумывала, что же мне делать, я ощутила нечто очень для меня  неприятное – затухание сознания.  Вроде бы и мир не потерял красок, но некая важная эмоциональная компонента словно бы начала иссякать внутри меня. Равнодушие  всё чаще захватывало меня своими лапами сна, даже не сна, а некоего пассивного безмыслия. Эмоциональное затухание несло в себе нечто похожее на негу или на нирвану. Казалось, что лучше не пытаться «махать лапками», а покориться неизбежному. Когда старик смотрел на закатное море, закат словно бы совершался внутри меня. Истома красного умирающего солнца  наполняла меня благоговением перед «высшими силами». И противиться этому мощному процессу у меня не было ни сил, ни желания. Медленно и неотвратимо я погружалась в обезличенную вечность небытия.
Этому немало способствовал и неизменный механический распорядок дня моего носителя. Он лишь однажды не  вышел на рыбалку, когда на улице поднялся шквалистый ветер, а вслед  за ним пришёл ливень. Все остальные дни старый моряк проводил как заведённый механизм

Я теряла силы. Мне казалось, что время течёт очень быстро. Вот, вроде бы начался рассвет, и я  успела лишь подумать о том, как он красив, а солнце уже поднялось в зенит. И вот оно уже катится вниз, приходит ночная тьма, снова вспыхивает утренней зарёй. Старик стучит своим костылём, что-то бормочет, а солнце взлетает и падает за линию горизонта, кошки едят рыбу, трутся об его ноги, поплавок дрожит на воде, пирс уходит далеко в море, чайки кричат, кипит уха, поплавок дрожит на воде, скрипит костыль…

продолжение в http://www.proza.ru/2019/04/25/429