Справка о Севастополе, эссе

Город молод, основан в 1783 году. Он ровесник американскому Питсбургу, индустриальной столице штатов. Планы их строительства разрабатывались в одно время XVIII века. Этим автор объяснят стремление США владеть самым лакомым краем Крыма. Но предыстория, увы, оправдать и объяснить указанное странное стремление не может. Тут желания восходят к исходным временам цивилизации Эллады. Весь регион Севастополя на старте Истории известен нам как колония греческой Гераклеи. До мира англосаксов было ещё далековато. Отметим это как данность.

Боги однажды создали, играя, бухты фиорда у края,
Даль киммерийских степей не забыв, скал повторяя мотив

Края Тавриды прекрасно, чтоб горы венчать,
Вечную твердь Ойкумены всевластно пеной морскою сменять,
Мыс Понт Эвксинский отважно дерзнул Херсонесом вспенять!

Здесь, на мысу, о веках сожалея, вечность любой понимает
Пота и крови, и грёз Гераклеи судьбу на века принимает.

***
В таком ключе злободневности исходной цивилизации мы оставляем предмет истории и переносим внимание нашей онлайн справки на сугубо бытовые, иногда метафизические, аспекты жизни уникального города, порта и крепости. Начнём с общих соображений описания объекта.

Мой Севастополь – ты символ России,
Мой Севастополь – зыбей моря брат,
Дар драгоценный прибрежья Таврии,
Слава мирская, скорбь, гордость, набат…

Бухты-заливы пришли на парад,
Сеть древних балок к их глади выходит.
Запахи моря над ними летят.
Былью курганы над балками ходят.

Город мне снова приснился весь белый,
В нём лукоморья свободой полны.
Волн набежавших простого напева
Ждут на мысах валуны-колдуны.

***
Пускай загадка в имени твоём,
Сложна береговой черты резьба,
Понтийский мир в походе обойдём,
Прекрасней бухты не дала судьба.

Любимый, не забудь вчерашних ран,
Ведь здесь страдал твой крёстный Себастьян!

Когда гляжу с Приморского бульвара,
А солнце в море завершает бег,
Над бухтой будто зарево пожара,
В нём тень орла пронизывает век.

В глухом каньоне, где поток сбегает,
Прозрачный, пресный мир находит брег.
Здесь моря ширь дань с Крыма получает.
Здесь створ входной поставил человек.

Откуда не идёт корабль усталый,
Какие б ветер волны не поднял,
Во мгле иль солнце освещает скалы,
Маяк надеждой Херсонеса стал.

Пусть правы люди, порты понастроив.
Их много, каждый чей-нибудь родной,
Но бухта – дар Богов. Её освоив,
Россия здесь заставою морской.

Пускай загадка в имени твоём,
Сложна береговой черты резьба,
Понтийский мир в походе обойдём,
Прекрасней бухты не дала судьба

***
Буду откровенен. Неправедную украинизацию Крыма автор всегда воспринимал как преступление против народов России. К сожалению, его безнаказанность до сих пор вдохновляет на агрессивность как неопытные местечковые массы молодёжи, так и голосистых, но безответственных «патриотов» от политики провинциального разлива. Замечу, что приходит на «халяву», то по глупости и уходит. Поэтому возврат Крыма в лоно России видится автору не только как величайшее, после Победы, на его веку счастье, но и как успокаивающая микстура на головы всей «сичевой» публики. Вот и скажи после случившегося, что здесь обошлось без Всевышнего! В этом, думаю, должны быть и наши спокойствие, и уверенность. Автор за это всей душой и предлагает от себя штандарт вечного мира Севастополя, описывая его как флаг многострадального города.

А город, не город, а сказка.
С холмов синь морская видна,
И зелени нежная ласка,
И камня его белизна.

И, если б мне флаг разработать,
Чтоб зеркалом стал он твоим,
В три цвета представить работу
Рискнул бы я словом своим.

На средней полоске мир камня
Из штольней твоих, Инкерман.
Кровь павших и слёзы их помня,
Своей белизной город пьян.

История – дама с норовом,
Коль что посерьёзней – плати.
На платье её вечно новом
Железа и крови пути.

Но я цвет железа и крови
На флаг не хочу помещать.
Ушли они в землю, чтоб вскоре
Травою и листьями стать.

Пусть зелени сверху полоска,
Как жизни, что вечно цветёт,
Отчаянной жизни матросской,
Поправшей курносой приход.

Низ знамени – он тёмно-синий,
Твой, город, морской пьедестал.
В даль Понта сыны уходили,
Навек моря цвет флагом стал.

***
На белой полосе, что вдвое шире,
Орёл могучий крылья распустил.
То символ славы и печали в мире,
В нём мощь славян и их сокрытых сил.

А чтоб мечту реальностью представить
И символ этот с городом связать,
Штандарт над равелином надо ставить
Чтоб, души грея, в небе мог играть!

***
Продолжим личным. Судьба автора сложилась так, что в любимом городе он  и служил, и работал не часто и не подолгу. Но это не помешало Севастополю оставить в его душе неизгладимый след и нашло выход в справке.

Жизни памяти начало –
Это год тридцать шестой.
Смерть в ней первой вехой стала,
Смертью бабушки родной.

Это первая картинка
В долгой ленте дней моих.
Я, как малая былинка,
У её креста затих.

Жизнь и смерть, их танец парный
По годам судьбы идёт.
Он погиб, тот город славный,
Новый – копией живёт.

Новый город, как эпоха,
Мне не чужд и не родной.
Не скажу, сработан плохо,
Просто он укор живой.

То – укор живущим ныне,
То – урок на все века,
Белоснежный плач о сыне,
Не оплаканном пока.

Не берусь я делать это,
Мой любимый чудо-град.
В чёрствый век на чувства вето,
Слёз не любят невпопад.

Взялся  только я за дело
Показать характер Твой.
Жизнь почти что пролетела,
Долг остался в ней за мной.

Я берусь Тебя представить,
Как Ты видишься мне, град,
В жанре справки петь заставить
Строк ритмических парад.

Где предел воображения?
Где для образов предел?
Ссылок власти становление
Кто оспорить захотел?

Для фантазий нет предела:
Мысли, чувства, клад идей,
Правда жизни, правда дела,
Суть конфликтов, соль морей!

Всё представил жанр новейший,
Планов мир стихами стал.
Синтез образов позднейший
Информацией предстал

В сносках, классикой рождённой,
Миром формул и машин.
Это пропуск, сном пленённый,
Страстью тела и души.

Херсонес – по-русски Корсунь,
По-татарски – Ахтияр.
Севастополь русский после,
Город Славы, Божий дар.

***
В столь ответственном документе, как справка в инстанции издательств, автор обязан отметить тот факт, что существующий ныне город  строился общесоюзными усилиями с 1945 по 1957 год на месте расчищенных руин и пепелищ. Автор знает в городе всего три здания довоенной постройки, переживших коллапс разрушения. И это притом, что были разрушены все строения, включая примитивные мазанки слободок. Два из уцелевших домов (почта и комендатура) затерялись среди постройки центра, а третий (штаб ЧФ) – так это, получается, неприкосновенная витрина города у Графской пристани. Ещё более странно то, как в норах, щелях и пещерках пережили  весь ужас осад и штурмов люди города.

Здесь трио осады военной
И плуга войны след земной
Сменялись мечтой вдохновенной
Вернуться и выиграть бой.
Вернуться и город построить,
И жизнь утвердить, как себя,
С судьбою злодейской поспорить,
И женщине сдаться, любя.

Здесь в новом несчастье раздора,
В затмении братьев славян,
В чумацком пришествии спором
Век нынешний злобою пьян.
Разгромов, побед и парадов,
Сомнений и горестных бед
И славы, как дедов награды,
Нам хватит на тысячу лет.

Так стань же опорою мира,
Открой закрома для людей,
Избегни и лжи и кумира,
Стань вотчиной Божьих идей.
И пусть город славы и чести
Навек свой покой обретёт.
И мир черноморский с ним вместе
В грядущее с миром придёт!

***
Тебе, однажды ставшему отчизной,
Разбитому, разгромленному в прах,
С гарантией врагам поминок тризны,
Прославленному ныне и в веках!

Тебе мой стих, хоть ритм его балует.
Прими его, как мой поклон и дань.
Поэт душою образы шлифует,
Не хлебом жизнь одним, мы помним брань!

Давай помянем наших павших близких
И тех, кто выжил, дважды ад пройдя,
Десант матросов на броне танкистской,
Что яростен мечтой вернуть тебя!

Я не могу поэмой удивить,
И мне не по плечу большой роман.
Прости, хочу лишь справкой одарить.
Смогу ль? Ведь ты душою меломан.

Давай оставим, что в веках сокрыто
И что в томах до каждой запятой.
Как шли людей пути до нас? Что свято?
Я справку дал, представив жизнь судьбой!