О языке. Избранные места одной дискуссии

 Заканчивается первый семестр. В одной из групп сегодня было последнее семинарское занятие по философии права. 5-й курс. без шести месяцев - юристы. Один из студентов напоследок подвел итог всему курсу: Инесса Викторовна, Ваши лекции, конечно, интересно было слушать. Но вот грядет экзамен, и мы вряд ли по вашему предмету больше одного-двух абзацев сможем написать,  а тем более сказать, самостоятельно . Поймите - Вы, Инесса Викторовна, владеете философским языком. А нам, юристам, надо тогда этому языку специально учиться лет пять, если не больше. Пока Вы говорите, вроде что-то понимаешь. Но как учебники читать начинаешь - круглым дураком себя чувствуешь. От себя скажу, что студент этот не из самых слабых. Я думаю, что будет очень даже неплохим оперативником.

         Несколько лет назад я написала пособие, которое назвала "Беседы по философии права". Редакция, правда, это название зарубила, спустив его с уровня беседы до обычного "введения в философию права". Жанр беседы был выбран сознательно, поскольку хотелось ответного со-мыслия, а не пассивного ученического восприятия материала. Хотелось, чтобы будущий юрист не отвращался от философской зауми, а увидел в философии права полезный инструмент для своей будущей практики.

         Одним из побудительных мотивов к написанию пособия - было желание освободиться от необходимости постоянно оправдываться перед юристами в небесполезности философского взгляда на право. Тезис о том, что философский язык дает средства к осмыслению права на оправдание не тянул. Он тут же парировался тем, что право вполне удовлетворительно осмысливается на языке юридической догматики, а философская "заумь" просто затеняет  ясные понятия непроницаемым для непосвященных флером. И я не могла не признать, что в этом есть определенная правота.

        Философия - это способ мысли, а не способ выражения мысли. язык как форма мысли - съел современную философию. А точнее, современный язык съел своего носителя, своего творца. Явление это повсеместное. Юридический язык - не менее кастовый, чем язык философов. Для неюриста правовой текст закона - такой же "птичий язык", как и для нефилософа-юриста - философский. Но проблема не в кастовости языка. Кастовость языка - явление древнее. Проблема в том, что язык и автор поменялись местами. Раньше язык служил автору, сейчас - автор обслуживает язык. В прежние эпохи поэт, художник, философ - овладевали языком, чтобы получить способ осмыслить мир. современные поэты, философы, художники по большей части - в плену у формы, у языка. Не они владеют языком, а язык владеет ими.

         Ощущение от современных текстов (без разницы - философских или поэтических), что их авторы - одержимы языком, одержимы словом. не они говорят словами, а слова ими говорят. Не слово, которое было бог говорит ими. Не пушкинский пророк говорит ими. Не Бог заблудшую в пустыне душу поэта вооружил словом. Блуждающие слова завладевают человеком.  Блуждающие - потому что безадресные. безадресные - потому что неуяснимы теми, кому адресованы (учебники по философии права адресованы студентам - многие ли студенты без переводчика понимают эти тексты? Поэты пишут только для поэтов. Непоэты современных поэтов не читают).  Поток слов, образов, терминов втягивает их мысль в себя, и она как утлое суденышко несется в этом потоке почти неразличимая даже для самого автора.

         Описание отношения человека к слову в понятиях собственности ведет в тупик. Поэт владеет словом или слово поэтом - и в том и в другом случае - все равно -одержимость. В первом случае поэт одержал победу над словом, во втором - слово над поэтом. все равно - одержание. А хочется - со-держания. Хочется не говорения слов, а со-гласия со словом. С тем словом, что было - Бог. Словом, которое было у Бога до начала времени, когда слово Адам - еще не было именем, когда само слово еще не было говорением, когда говорить и быть - было единым актом творения; которое  было сказано, чтобы быть услышанным, но не чтобы быть повторенным, а чтобы стать со-творенным.

         Современный человек - это не человек разумный, это человек говорящий. Мы не живем и не разумем жизнь, но мы очень много говорим о жизни. Мы так много говорим о праве. В нашем языке появилось так много красивых и очень звучных слов, с поомщью которых можно долго, красиво и умно говорит о праве, но юристы просто не умеют "чувствовать" право, жить в праве, ощущать его (кожей, носом). Право, как и свобода - вещи осязаемые. Но юристы заговорили право, а философы заговорили свободу. Поэты заговорили любовь. А. Блок очень точно и честно признал это в стихах к Кузьминой-Караваевой. Между прочим - белых - в них все-таки жизнь не совсем побеждена формой. "...я хотел бы, чтобы вы влюбились в простого человека, который любит землю и небо больше, чем рифмованные и нерифмованные речи о земле и о небе".

         Бунин пишет о запахе антоновских яблок так, что во рту ощущается кисло-сладкая оскомина. Можно ли философу писать и говорить о праве так, что осмысливая понятие, например, ответственности, читающий и слушающий сможет помыслить ( и даже ощутить) себя правоотвественным субъектом, а не субъектом говорения об ответственности. Можно ли писать текст закона так, чтобы читая его, гражданин мыслил себя субъектом права, а не субъектом, складывающим слова в предложения, но не понимающим, какими правомочиями наделят его этот текст.

         Насегодня и язык философов, и язык юристов держат своих "адептов" в плену.  Мыслимое и говоримое не в ладу. Мысль заговаривается терминами. С этим надо что-то делать, но движения в этом направлении почти нет. Отчетливо наблюдаются пока либо взаимные претензии, либо взаимная снисходительность, при заявляемом вслух уважении.