Ветры надежды

      Автобиографическая повесть


    Второе  задание  я выполнила практически за день, ведь пора было возвращаться на работу, чтобы не быть уволенной за прогул. А Храмцова и  в этот день  не видела. Мне было предложено написать  ещё и очерк о легендарной в Пскове учительнице математики из школы № 2 Корольковой.
    С этим заданием всё было проще, ведь я сама учительница, и разговорить человека сумела сразу. Той было чем гордиться: её ученики в большинстве поступали в институты на математические и технические факультеты. Может потому, что я со школьных лет была не сильна в математике, меня особо впечатлила эта женщина.

 
     Передачи по моим сценариям мне не удалось увидеть – они шли по программе в конце недели, когда я уже отчалила  в свои пределы, окрылённая словами главного редактора,  что меня будут ждать.
    Однако в школе моё заявление об увольнении не приняли. Директор даже возмутился – он и так на целых три рабочих дня отпустил меня «за красивые глаза», то есть без всяких  вычетов из зарплаты!
   Я несколько раз звонила в Псков, но застать Храмцова на месте удалось спустя недели две. Предупредила, что задерживаюсь. Он сказал, что место ещё свободно, и я успокоилась.
    Известие, что я уезжаю, чтобы работать на телевидении, уже распространилась по школе. Мне завидовали, часто не по-доброму. Отступать некуда – пришла пора перемен!  Тем более что в последнем разговоре Храмцов продиктовал мне  адрес хозяйки квартиры, где я смогу жить, и её телефон – на всякий случай, надо же предупредить её, когда приеду.


    Началась суета последних школьных дней, а затем  экзамены, выпускные линейки и вечера. Только после этого я занялась документами. А тут подоспели и госэкзамены  в институте…
   И вот теперь я у разбитого корыта своих мечтаний и надежд.   
   - Я последний раз звонила в мае, Храмцов сказал, что всё в порядке. Я и успокоилась, да и экзамены – это важней. Сама виновата.
   - Свет клином на телевидении не сошёлся. Иди снова в школу, - бросила мне Ирина спасательный круг.
   Это был хоть какой-то  выход, и я ухватилась за эту соломинку.  Утром  по указанному Ириной адресу (и откуда она всё знает, ведь сама работает на заводе?) отправилась в гороно. То, что услышала, снова повергло меня в отчаяние: мест нет, все школы кадрами укомплектованы.

 
   - Обратитесь в районо, -  сказала женщина в приёмной, как-то неодобрительно, или даже злорадно, окинув придирчивым взглядом мой самый любимый наряд – летний  светло-жёлтый  венгерский костюм, на который ушла почти вся месячная  зарплата. Может мне это показалось?
  - Вот если  вы были бы  не гуманитарий, а математичка – добавила она мне вслед…
    Ну не математичка я! Хорошо, что районо было почти в центре, я доползла до него, ругая себя и за костюм, и за каблуки. Вырядилась! Нет бы нищенкой  явиться, глядишь, - и место нашлось!
   В районо начальство было ещё в отпуске, и меня ждал тот же ответ: школы кадрами укомплектованы. А что я хотела: не за горами август, а там и до сентября – рукой подать!  Второй чёрный день подряд. Это было выше моих сил, к концу дня моя физиономия опухла от слёз.


    Вечером Ирина оглушила меня известием:
    - А Храмцов-то уплыл  к северным берегам. Тю-тю парнишка!
    Вот почему его не было в редакции!  И я ему нужна была как пятое колесо телеге! Нет бы предупредить, что место уже занято! Да это понятно – не до меня было.
    И снова на выручку пришла Ирина:
    - Стихи пишешь. Послушай, что если обратиться к нашим писателям, они люди известные, может что и посоветуют, а то и помогут.


    К писателям? Это с двумя десятками стихов, которые и показать-то  некому было?! Послала подборку стихов в областную газету, а опубликовали только один, да ещё один в районке напечатали.  Отправила  в Литинститут стихи и  свои школьные интермедии и маленькие сценки, ведь  начала писать их  ещё в Сибири, считай, с седьмого класса, когда стала  вместе с Пашкой Морозовым постоянным конферансье всех школьных концертов. Это сейчас просто объявляют исполнителей, а тогда всякие весёлые сценки разыгрывались перед очередным номером! В ответ – молчание. Значит, не прошла отборочный конкурс, выходит, никудышние стихи и пьески – чем хвалиться?
    А что делать?  Впереди  замаячила  перспектива: или возвращаться  домой, или, как Ирина, – на завод. Для чего  институт заканчивала?! Будь что будет – иду к писателям. Наберусь  наглости и скажу: помогите!


    Утром  неутомимые ноги несли меня снова на улицу Некрасова, уже в Дом Советов. Мне указали на комнату, где размещалось Псковское отделение «Лениздата».
    Робко постучавшись в дверь, за которой были слышны громкие мужские голоса и раскаты хохота, я вошла.
   В комнате за двумя столами, приставленными друг к другу впритык, сидели двое мужчин. «Какие красавцы мужчины в Пскове – как на подбор: Леднев и эти двое», - мелькнула мысль, но тотчас испарилась.  Поздоровалась. А к кому обращаться? И что говорить?
    - Проходи, красавица. Гостям мы завсегда  рады, - видя моё замешательство, пророкотал  тот, что был помоложе и сидел слева.


    - Вы – моя последняя надежда! – Выпалила я. – Помогите!
    Торопясь и смущаясь, я поведала, в какую ситуацию попала. Надо было объяснить, почему пришла именно сюда.
   - Я тоже пишу стихи. Поэтому к вам. Ещё в школе сценки разные начала писать для ведущих концерты, я с седьмого класса с Морозовым вела школьные концерты, - выхватывала я из памяти то, что могло объяснить моё обращение к ним. – Но пришла не потому.  Мне обещали на телевидении место,  и в школах всё занято. Больше идти некуда.
    Я замолчала. Как-то несуразно получилось, вроде расхвасталась.
    - Так уж и некуда? - С лёгкой иронией спросил тот, что помоложе.
    - А сама-то, птичка, из каких краёв к нам залетела?  - перебил его   второй мужчина, внимательно глядя на меня своими зелёно-голубыми глазами. От его взгляда исходило тепло, искренняя заинтересованность. Я уже спокойней  объяснила, откуда  и что вообще приключилось со мной…
    - Всё ясно, что ничего не ясно, - с весёлой насмешкой  в голосе снова  сказал пожилой. – Прежде давай, подруга, знакомиться. Поведай, как тебя зовут? В углу стул, придвигай, будь, как дома.


     Доброжелательность и искренний интерес к моей персоне как-то расслабляюще подействовали на меня, я успокоилась, села и стала рассказывать о своих злоключениях, ответила на вопросы. Они тоже  представились. Тот, что по моложе – Лев Иванович Маляков, заведующий Псковским отделением «Лениздата», а тот, что постарше, - Игорь Николаевич Григорьев, секретарь областной  писательской организации.
    - Значит, в гороно и районо полна коробочка? – Задумчиво заключил моё повествование  Игорь Николаевич.
    - Да, гуманитариев – полный комплект. После педучилища я ещё вела в начальной школе  уроки рисования и пения, но я забыла об этом сказать в гороно. Тем более что это было в первый год работы  в небольшой семилетке, так что это не существенно. Всё равно мест нет.


    - Ага, берём на заметку. И петь, и рисовать умеешь, - отметил Игорь Николаевич. – Это плюс. Нужный человек.
    Его доброжелательность растворила и мою закомплексованность. Мы начали общаться уже более свободно. Лев Иванович тоже время от времени поддерживал разговор, часто отвечая на звонки.
   Вскоре они стали совещаться, куда бы направить меня  на поиски работы.
   - Ещё была четыре года директором Дома пионеров, - вставила я.
    - Это меняет дело, - с насмешкой, как мне показалось, сказал Лев Иванович.
    - А что – меняет! Рванём-ка мы в культуру! – подытожил Игорь Николаевич наш диалог.
    Я сидела молча: моя горькая судьба была теперь в их руках.
    Игорь Николаевич взялся за телефон.


    Уже через полчаса я выходила из Дома Советов с запиской к директору Дома культуры профсоюзов Анатолию Ивановичу  Карпухину, который ждал меня, чтобы предложить должность заведующей культурно-массовым отделом.
   - Заходи, не стесняйся, - напутствовал меня Игорь Николаевич, чиркая что-то на бумажке и протягивая её мне. – Мой кабинет чуть подальше, у Псковы.
    По улице Ленина я почти бежала – меня несли вперёд к новой жизни крылья надежды, которые снова распахнулись за  моими плечами.


    В Доме культуры  встретили дружелюбно, и уже на следующий день я вышла на работу. Надо же! Одна неделя прошла, а столько событий, знакомств, печалей и радости! Новые обязанности не смущали, я быстро включилась  в  работу. Она была отчасти сродни моей в школе и Доме пионеров, только контингент был постарше, в основном молодёжь, иногда и люди средних лет.
     А как  пригодился опыт проведения массовых мероприятий, накопленный в прежние годы! Главным в работе отдела было проведение танцевальных вечеров по субботам и воскресеньям. Уж мне ли было не придумать разные конкурсы на этих вечерах! Тем более что буквально с первой недели у меня сложились  дружеские отношения с руководителем эстрадного оркестра Глебом Ростиславовичем Княжецким – именно ему я высказала  свои предложения по проведению ближайшего вечера.
    Надо отметить, что Глеб был человеком удивительно доброжелательным и деликатным, видимо,  потому и был избран партийным секретарём местной организации. Скоро поняла, что именно он – душа коллектива.

 
    Ему была предоставлена для проживания комнатка на втором этаже у служебной  лестницы,  и к нему  в течение дня забегали многие – посоветоваться, а то и поплакаться в жилетку из-за нагоняя на планёрке, хотя директор Карпухин Анатолий Иванович, на мой взгляд, был человеком достаточно мягким  и справедливым.
    Но чаще всего в свободную минутку забегали просто так – попить чайку или кофейку, которые он на электрической плитке заваривал особым способом: чай – с разными травами, кофе тоже как-то по-своему, так что запах порой доходил и до служебных кабинетов.

   

Продолжение следует