Какого числа рождество?

           Какого числа Рождество?               
                А.Овчинкин
     Часов в десять утра Саня проснулся. Минут десять ещё дремал, слушал радио. Подумал, что скоро уже ехать за дочкой в школу, потом везти её в музыкалку, сегодня у неё специальность по фортепиано. Вставать не хотелось, а надо. А по радио что – то такое там про Польшу да про Польшу. Пошёл в ванную, умылся, побрился.  Из кухни уже жена Наталья  зовёт завтракать,  а по радио опять про Польшу, про поляков, про панов. Пока сидел, похмелялся кофиём, Наташка поведала, что в связи с католическим Рождеством на «Радио ЭнЭс» сегодня День Польского Радио. Праздник у них. Ведь даже папа Римский и тот поляк!
     - Натуся, а Рождество ведь 7-го января!
     - Сашуся, а у католиков  – то сегодня, 24 - го декабря!
     -Ну, а ты как полагаешь, когда оно по - настоящему? Если по нашему, православному, то они там рано радуются, а если по ихнему по католически, то мы «как бы не замечаем», что Он уже родился, и значит, до седьмого января не имеем права праздновать Его Рождение?!
     - Слышь, Сань, не морочь мне голову! У них там конкурс в прямом эфире проходит на лучший рассказ про Польшу, или историю с ней связанную. Может позвонишь им туда, расскажешь что - ни будь. Ты же всё - таки в Польше служил!
     -Служил, служил. Северная Группа Войск, CГВ, дембель - 77. А что я им расскажу, как два года оккупантом был? Или как в самоволку к проституткам бегали через три ряда колючей проволоки?!
     -Ну и что? Хоть это расскажи, у них там призы классные – диски всякие, футболки, фотоаппарат.
     -Да ну их, диски эти. Поехал я за дочей.
     Вернулись они с Кристиной уже в пятом часу, а по радио всё про Польшу опять. Пока Саня ждал дочу возле музыкалки, шарахнул бутылку пива, и всё вспоминал свою службу в Польской Народной Республике, а когда домой добирались  созрел на рассказик. Просто подумал – смеха для, прикола ради. А тут как раз интересную историю передали. Наша девушка, казашка, училась в КазГУ и полюбила там студента с факультета журналистики. Ну, естесст, поляка. И любовь там серьёзная случилась, взаимная. А они учёбу уже заканчивали, пацану скоро домой в Польшу возвращаться. Пора что - то решать. Дело то ещё при Советской Власти было.
     -Ты любишь меня, Алия?
     -Люблю, Кшиштоф!
     -Давай поженимся, Алиёша!
     -Давай, Кшиштоф!
     Приходят они к её родителям, благословите мол! А те,  то ли слишком набожные были, то ли через  чур партийные, упёрлись -  и ни в какую! Отказ. Проклянём – и всё! И конец  фильма! А вот и нет, это только конец первой серии. Вот заканчивают они университет, Кшиштоф отбывает к себе на родину. Алия остаётся в Алма - Ате, но только однажды утром идёт в магазин за хлебом – молоком, а в кармане у неё уже билетик на самолёт. И через несколько она часов оказывается в объятиях своего пана Кшиштова! Потом, конечно, телефонные объяснения с родителями, слёзы, а в ответ  : « Ты нам больше не дочь!» и пи-пи-пи, короткие гудки. Но время то всё лечит. Хотя порой и калечит, простите за каламбурчик! Через два года Кшиштоф, Алия и их годовалый сынок были самыми желанными гостями у родителей  Алии в Алма – Ате! И в честь этого события был устроен большой праздник. Вот такая история достойная экранизации.
      А Санёк уже созрел, созрел!
     - Ну что, Алехандро, ты будешь звонить, или нет? У них эфир до десяти вечера. В девять будут итоги подводить, а сейчас уже семь!
     - Да я им бомблю, занято всё время!
     Через две минуты Саня уже здоровался с представителем  польского радио, ведущим сегодняшнюю передачу. Тот стал задавать провокационно - каверзные вопросы с целью подловить Саню в случае, если он чего соврёт. «Где Вы служили, в каких войсках, в каких городах побывали, в какие годы?» Санёк отвечал на вопросы быстро, чётко, без запинки, по - военному. На один вопрос только туманно заявил, что давал подписку о неразглашении на 25 лет, после чего представитель успокоился и выразил желание послушать  Санину историю.
    -Дело было в 1976 году в городе Явор. Старинный красивый зелёный городок. Жили мы в комфортабельных трёхэтажных казармах из красного кирпича, в которых жили немцы во время Второй Мировой. Да кстати, и сам Явор до 1945 – го года был немецким, с тысячелетней историей, городом в Силезии, и назывался Яуэр.  Его даже монголы во главе с Батыем пытались захватить, но  объединённое польско – саксонское войско городок отстояло. А в 45-ом немцев оттуда попёрли, и заселили этническими  поляками. И вот, когда я служил, в этом Яворе проводился региональный «Конкурс Радецкой песёнки», т.е. «Конкурс Советской Песни». Мы там тоже участвовали, как представители СССР, я играл на бас - гитаре в нашем полковом ВИА. Вообще - то, я не думаю, что полякам так уж нравились наши песни, но время было такое - совковое, как сейчас говорят. Конкурс проходил в городской ратуше, красивом здании на площади в центре города. Поляки прикольно пели на русском. Один барабанщик пел – пел, потом бросил палочки и говорит в микрофон : «О, курррва Его мать, запомнянэ слово!». Слова забыл. А мы спели песню их кумира Чеслава Немена «Еднего сэрца так мало, так мало….». Полякам вроде понравилось, подпевали. В общем, мы себя чувствовали, как на фестивале в Сопоте. Тем более,  столько девчонок молодых – красивых. Иностранок!  Я одну заприметил в первом ряду. Показалось даже, что и она на меня поглядывает.  Вообще - то я себя в военной форме чувствовал, как в чёртову кожу наряженным, ведь до армии я в филармонии музыкантом работал. Первая запись в трудовой книжке  «Артист  –инструменталист». После школы я поступил в инженерно – строительный институт, но пацаны, гады, сманили меня на гастроли. «Ну, закончишь ты свой институт, и кем ты потом будешь ? – Простым советским инженером. А так ты - артист филармонии!» Бросил я учёбу и поехал по белу свету кататься. От, помню, маманя убивалась!
      Извините, немного в сторону увело.  Кроме этого, в смысле - музыки, какие у нас в армии развлечения были? Самое популярное – это в самоволку сбегать. Почувствовать себя не солдатиком оловянным , болванчиком тупым, а простым гражданским пацаном, погулять, вольным воздухом подышать. Может  там пивка попить, а повезёт - с девчонкой познакомиться. Да мало ли? Надо сказать, что по Польше мы гуляли относительно свободно, без опаски нарваться на патруль. По слухам, в то время в ПНР было всего две наших дивизии, а в Германии целых двадцать две, хотя территория ГДР была в два раза меньше ПНР. Население относилось к нам по - разному : кто – то доброжелательно, кто - то с безразличием, а кто - то откровенно называл нас оккупантами.  Отношения с простым народом чаще всего были рыночные. Царила эпоха всеобщего дефицита. Продавали мы всё, что плохо лежит :  дешёвые солдатские сигареты «Северные» и «Охотничьи», стройматериалы, сантехнику, сапоги и т.д.  Кто что мог. Как сказал, Михал Михалыч Жванецкий : «У нас кто где работает, тот то и имеет!».
     Однажды ушли мы из части около семи часов вечера втроём погулять по городу, мороженку съесть, пивка попить. Погуляли, поели – попили, а времени ещё вагон до вечерней поверки. Смотрим – кинотеатр. Купили билеты, зашли, сели.  Свет гаснет и начинается какая - то мылодрама,  да ещё по - польску, а мы ж не бум – бум! Хорошо, что при киношке была пристроена кафэшка, ну, мы туда. Сели за столик, заказали бутылку водки, сок. Я огляделся, вижу – через два столика от нас та самая девчонка с конкурса с двумя подружками! А я ведь только о ней и думал с того самого дня! Что же делать, что  делать?! Ой, цо то бендэ, цо то бендэ?! Ну, я по – нашему, по - советски, заказал бутылку шампанского, коробку конфет и отправил им за столик. Они на нас взглянули, улыбнулись, прощебетали что – то там типа : «Дзенкуе бардзо, панове!» и, вроде бы, она меня узнала! А может мне показалось. Сидим. Переглядываемся. Пьём. Вскоре они засобирались, мы тоже быстренько стали рассчитываться. Они вышли, и мы следом!  Стали набиваться им в провожатые, но девчонки нас технично так отбрили, вежливо. Только одна из них, Христина (а это была она!), сказала, что не возражает. Оказалось, что она живёт рядом с нашей частью и раз нам всё равно по пути…. Панёнки ещё пошутили, что для одной девушки три жолнежа (солдата) слишком много, мы посмеялись, распрощались и разошлись. Пацаны мои, почуяв, что между мной и Христей пробежала  та самая искорка, ушли вперёд, как истинно «русские джентльмены». А мы брели с ней не спеша по булыжным мостовым старинного городка, болтали о чём – то, забыв, что она полька, а я русский. Кстати, она неплохо говорила по - русски. Ведь в то время наш великий и могучий  изучался во всех школах и вузах «братских» завоеванных стран. Как сейчас английский, который оказался помогучей. И действительно, её дом стоял рядом с нашей частью, буквально в ста метрах. Она жила в пятиэтажке на втором этаже. Жила вместе с мамой в трёхкомнатной квартире. Отец ушёл от них, когда ей было десять лет, и сейчас был где – то в Кракове. Дошли мы почти до подъезда, за ручку даже попрощались, она мне сказала свой номер телефона и «довидзення!».
     Стали мы с ней иногда встречаться по вечерам. Возле её дома был скверик небольшой кустистый, там мы и поцеловались в первый раз. Потом во второй…  Доцеловались  до того, что у неё и у меня «крыша» поехала. Я стал в гражданку переодеваться, чтоб поляки на нас не косились. Как – то раз, после очередной серии поцелуев, Христя мне прерывисто  шёпчет :
     - Знаешь, где мое окно, пан капрал?
     - Так есть, пани  генерал!
     - Пшиходьж до мне в дванашчи годзин. Разумьем?
     - Понял… . Але як запрыгну до тебье на другий (второй) этаж?
     -Она мне -  мол, если ты не боишься мою маму и своего пана полковника, то приходи – увидишь, как забраться.
     После вечерней поверки, около двенадцати, я – прыг через забор, и к ней под окошко. Смотрю, лестница верёвочная, а в тёмном окошке моя Христя маячит. Взлетел я к ней лихо, но тихо, как моряк Балтийского флота, затянул трап в каюту, и поплыли мы с коханой по Океану нашей Любви. И плыли так до пяти часов утра. Таким же манером я спустился обратно, и на утренней поверке был уже в строю. Даже успел поспать часок. Зато в наряд попал.
     - Сержант Семёнов!
     - Я!
     - В наряд дежурным по роте!
     - Есть!
     Месяца три, через ночь, через две, я бывал у неё по ночам, но… . Но всё хорошее когда  – то кончается. Нашёлся «доброжелатель» из нашей роты (так я и не узнал, кто этот козёл!), шепнул он кому следует, и одним прекрасным утром… . Одним несчастным утром  я спустился, и из объятий  любимой попал в объятия (читай – в лапы!) замполита, дежурного по части и  старшины роты. Стояли за углом, пасли меня, гады, ждали!
     На утреннем разводе от командира части получил я свои десять суток ареста, а после «губы» меня сразу перевели из Явора в другой батальон, в городе  Легница. Так что Христю свою я больше так и не увидел.
     - Как не увидел?! Но Вы же знали её телефон! Почему же Вы ей не звонили? Она бы конечно приехала к Вам!
     - Ну почему же это я не звонил?! Звонил много раз, но трубку всегда поднимала её мама, пани Агнешка. Она просила, чтобы я больше не звонил, и что вообще Христя уехала к отцу в Краков. И ни адреса, ни телефона она не знает. Тогда я понял, что Христя, наверное, сама не хочет меня ни видеть, ни слышать. Тоже видать получила по полной программе! Так что в Союз я увёз только нашу с ней  фотографию в том скверике и воспоминания.
     - А фотография у Вас? Она, надеюсь, сохранилась? – живо спрашивает ведущий.
     - Знаете, когда я женился, это фото куда – то странным образом исчезло из моего дембельского альбома. Так что осталось только имя.
     - В смысле, Вы помните только её имя?
     - В том смысле, что мою дочь зовут Кристина, а это почти что Христина.
     - Извините, пан Александр, а не хотелось бы Вам её найти? Ведь Вы знаете, как зовут её маму, где они жили, наверняка и фамилия вам известна. Мы её быстро разыщем. Организуем встречу, сделаем целое шоу на телевидении. Что Вы думаете по этому поводу?
     -Встречу? Нет, дзенкуе бардзо, пан ведущий! С тех пор прошло уже двадцать лет, и у неё, конечно, есть семья, муж. Наверное,  дети уже большие. И если они узнают, что у их мамочки был когда – то бурный роман с советским солдатом, хотя бы и двадцать лет назад, вряд ли им это будет приятно. Ведь у любви нет срока давности.
     -Ну что же, пан Александр, спасибо Вам за эту замечательную, так скажем, «Лав стори».  Наши девушки в студии буквально заинтригованы – что же это за Ромэо в облике советского солдата?
     - Спасибо и Вам. А девушкам передайте, что  Ромэо уже сорок лет. У него жена и двое детей.
     - Хорошо, Александр, в  девять вечера ждите результатов голосования наших радиослушателей.
     Смотрит Саня -  Наташка чего – то не в духе, совсем прокисла, телевизор врубила и сидит молча.
     - Тата, ну ты же сама хотела, чтобы я про Польшу историю поведал, я и поведал!
     - А мне ты об этом не рассказывал. Что у тебя там любовь была оказывается!
     - Во первых, ты меня не спрашивала о том, как я в армии служил. А во вторых, это было давно и неправда!
     - Ну да, конечно, неправда! Да ты по жизни кобель!
     - Я кобель?! А ты тогда кто? Кто с кобелями живёт?! Наташ, давай не будем, а? Пойдём лучше чайку попьём?!
     Около десяти вечера по радио стали объявлять итоги конкурса. Всего десять призовых мест. За первое место – фотоаппарат «Кодак». Ну, проходит десятое, девятое, пятое, четвёртое места – нет Санька и нет! Первое он, конечно, отдавал истории про любовь Алии и Кшиштофа. Объявляют третье. Снова нет! Второе – бах! – Алия и Кшиштоф! «Ну, всё, даже в десятку не попал. Как фанера над Парижем!», подумал Саня.
     - А первое место со своей романтической историей о любви – объявляет торжественно диктор -  занимает советский Ромэо – пан Александр! Вся женская половина нашего коллектива и радиослушатели единодушно отдали ему свои голоса! От всей души поздравляем Вас, Александр, и ждём Вас завтра в студии за вашим призом, замечательным фотоаппаратом «Кодак»!
     Кристинка запрыгала, завизжала, Наташка засмеялась, а Санёк ляпнул невпопад : «Вот и слава пришла!».
     На следующий день Саня с дочей пошли на радио за призом. Там проверили их номер телефона, спросили, как зовут и выдали фотик. Зашли они по пути в ЦУМ, точно такой же «Кодак» стоит 300 баксов. «Вот это подарочек рождественский !» - удивился Санёк. Тут же купили плёнку, зарядили, пофотались и поехали домой. Дома тоже всех перещёлкали : бабушку, деда, кота, собаку, всю семью вместе. А Наташка, язва такая, говорит :
     - Понятно теперь, Сашуня, почему ты дочь Кристиной назвал. В честь польки твоей любимой!
     - Да ты чо, блин, Татуся, я ж тебе сто раз показывал церковный календарь, а там, русским по белому написано, что двадцать четвёртое июля – День рождения святой Христины, как раз День рождения нашей Кристи! Да и вообще, ту девчонку, польку, кажется, не так звали.
     - Не так? Это здорово! Что то с памятью моей стало? Ну, а как же тогда?
     - Я не помню! А точнее – не знаю.
     - Как это ты не знаешь? Три месяца спал с ней и не знаешь?!
     - Наташ, честно говоря, вся эта  чудная «Лав стори» произошла не со мной,  к сожалению, а с одним грузином из соседней роты!  А как его звали, я прекрасно помню,  – Анзор! Так что – счастливого Рождества тебе, дорогая! «Merry Christmas!» Давай я тебя, как доча говорит, страграфирую? Скажи - ка: «Cheeeeееse!».