МАТЬ

                МАТЬ
Глухо урча, машина взяла крутой подъем, и нашему взору открылась широкая живописная панорама. Впе¬реди, сквозь голубую дымку тумана виднелись расп¬лывчатые контуры небольшого горного кишлака. В лу¬чах предзакатного солнца тускло поблескивали жестя¬ные крыши домов.
Водитель, зажав в зубах папиросу, сосредоточенно крутил баранку. Он почти все время молчал и на мои расспросы ронял лишь скупые фразы. И все же мне удалось узнать, что Даврон из местных жителей, про¬фессию шофера получил в армии и сейчас на своем видавшем виды самосвале возит кирпич на стройку, куда по журналистским делам направлялся и я.
Неожиданно нас подбросило на ухабах, машина съехала на обочину и остановилась. Открыв капот, Даврон стал возиться с мотором. Через несколько ми¬нут он, вытирая тряпкой руки, мрачно сообщил:
-Застряли. И, кажется надолго.
Стали быстро сгущаться сумерки. В кишлаке зажг¬лись огни. Надо было что-то делать.
-Заночуем в кишлаке, - предложил вдруг Дав¬рон. - Там у меня тетя живет. У бедняжки никого нет... А утром я вас отвезу куда надо.
Мне ничего не оставалось делать, как, захватив свой «дипломат», покорно следовать за новым знако¬мым.
Тетя Даврона, маленькая сгорбленная старушка, вся в черном с головы до ног, завидев нас, аж руками всплеснула. Она так обрадовалась, что не знала куда нас посадить. Не успели мы умыться холодной водой из пересекавшего двор ручейка, как она приготовила мес¬то в мехмонхоне - гостиной, разостлала дастархан.
Услышав голоса, в дом старухи стали заглядывать соседи. Даврона здесь все знали, тепло здоровались  с ним, и вскоре беседа мирно потекла, как журчащий ручеек во дворе. Поужинав вместе с нами, соседи стали расходиться. Когда мы, проводив их, вернулись в мехмонхону, там уже аккуратно были разостланы посте¬ли. Я с удивлением заметил, что постелей четыре, хо¬тя нас было только двое. Кто же еще мог прийти в столь позднее время?
Перехватив мой недоумевающий взгляд, Даврон вполголоса, так, чтобы его не услыхала старушка в соседней комнате, пояснил:
-Тетя и для сыновей своих постелила. Она всег¬да так делает.
Я ничего не понял. Кажется, сам Даврон говорил, что у тети никого нет. Словно догадавшись о моих мыс¬лях, он добавил:
-У тети было два сына. Оба погибли на войне. Она получила «черные письма» - похоронки, но никак не может поверить, что их нет в живых. Все ждет, хо¬тя прошло столько лет. Каждую ночь стелит им пос¬тели, а утром убирает. Говорит, вдруг сыночки мои вернутся в поздний час, а я, старая, сплю...
Я устал с дороги и быстро залез под одеяло. Даврон сделал то же самое, и вскоре послышалось его тихое посапывание.  А сон еще долго не смыкал моих глаз. Я думал о том, что с течением времени на свете все меняется, но нет такой силы, которая могла бы поко¬лебать материнскую верность.
Утром  Даврон  починил  машину,  и  мы уехали.