Конец сказки

                КОНЕЦ  СКАЗКИ
Огромный зал ожиданий аэропорта был заполнен людьми и гудел, как растревоженный улей. Почти ежеминутно бесшум¬но открывалась и закрывалась объёмистая стеклянная дверь, вместе с новоприбывшими, загоняя в помещение стылый мёрз¬лый воздух.
Пассажиры, провожающие и встречающие, тесня друг дру¬га, сидели на скамейках, узлах и чемоданах, стояли, образовав толчею и заполонив все проходы. У справочного бюро выстрои¬лась длинная очередь Вторые сутки аэропорт был закрыт по погодным условиям.
Я с тоской смотрел через замёрзшее стекло на широкое не¬охватное поле, занесённое снегом. Сквозь пургу на взлётной полосе смутно угадывались очертания самолетов, застывших, словно птицы на холоде. Заунывно и протяжно шумел ветер.
Очевидно, под воздействием этого тягостного вида у меня из глубины памяти всплывает другая картина и я, незаметно для себя, переношусь мысленно далеко-далеко, в окружённое высокими каменистыми горами большое живописное селение, где прошло моё детство.
...Ранним зимним утром я просыпаюсь от грохота, раздав¬шегося у чугунной печки в углу. Я открываю глаза и вижу, что это отец принёс охапку дров. Изо рта у него идёт пар, шапка и полушубок на плечах припорошены снегом и кажется, что он только что пришел с мельницы.
Мама разжигает огонь, весело трещат сухие поленья и печ¬ка начинает тягуче гудеть. В комнате сразу становится тепло. В школе у нас зимние каникулы, а стало быть незачем торо¬питься и я могу ещё понежиться под одеялом. Но мне надое¬ло лежать и я потихоньку выхожу во двор.
За ночь навалило снегу и кругом, до рези в глазах стало белым-бело. Земля, деревья, крыши - все скрыто под мягким пушистым белым покровом. Старательно приминая снег, кто-то проложил узкую тропинку в хлев. Значит, отец успел задать корма скотине. Такая тропинка ведёт и к калитке. Это Зухра, как всегда, принесла в вёдрах воду из журчащего за околицей небольшого водопада.
...Над домами курится дым.
Очарованный дивным зрелищем, я на миг застываю у поро¬га. И слышу, кто-то возится на крыше. Задрав кверху голову, я вижу, как отец, вооружившись деревянной лопатой, сильными движениями сбрасывает на землю снег. Ему помо¬гает Зухра.
Вдруг раздался резкий хруст и что-то с шумом рухнуло. Я испуганно посмотрел в ту сторону. Оказывается, это ветка аб¬рикоса надломилась под тяжестью снега и упала на землю Я вижу, как от неожиданного звука Зухра вздрогнула и подняла голову. Лицо её раскраснелось на морозе, дыханье стало по¬рывистым от спорой работы.
Зухра приходится мне тётей и живёт вместе с нами. Бабуш¬ка перед смертью наказала моему отцу: «Если хочешь, чтобы я спокойно лежала в могиле, сделай её счастливой». Зухра только на девять лет старше меня и в том году закончила шко¬лу. У меня почему-то язык не поворачивается называть её тё¬тей и я, не смотря на неоднократные замечания взрослых, об¬ращаюсь к ней просто по имени. Это нисколько не смущает мою  юную тётю, она относится ко мне снисходительно и ласково, что, однако, не мешает ей время от времени давать  мне подзатыльники.
В эту минуту меня вдруг осенила мысль: вот я сейчас и сквитаюсь с ней за всё. Отойдя в сторону, я быстро скатал сне¬жок и прицелившись, бросил в Зухру. Она вскрикнула, резко выпрямилась и увидела меня. Черные смоляные глаза блесну¬ли гневом, губы задрожали. Второй ледяной  комок попал ей прямо за ворот платья.
- У-ух! - вскрикнула она и погрозила мне пальцем. Не успел я опомниться, как она быстро сбежала по лестнице вниз и погналась за мной. Нагнав, она повалила меня на землю и давай тереть лицо и уши снегом. Я визжал и извивался, пытаясь вырваться, но она весело смеялась и не отпускала меня. На¬шу игру прервал недовольный голос матери:
-Прекратите сейчас же! Девушка на выданье, а балуется как малое дитя.  Лучше займись делом.
Зухра отпустила меня и, покраснев, ушла в дом.
...Протискиваясь  через  узкий  проход,  кто-то  задел   меня.  Я вздрогнул и очнулся от своих дум. В зале стоял шум, люди ис¬томились в ожидании.
-К сведению пассажиров! - раздался в репродукторе хоро¬шо поставленный голос диктора. - Вылет самолетов по мете¬орологическим условиям задерживается до четырнадцати ча¬сов местного времени.
Я быстро глянул на часы. Стрелки показывали двенадцать. «Не успею» - с тоской подумал я, вспомнив о телеграмме, ко¬торая вместе с авиабилетом лежала у меня во внутреннем кар¬мане и тяжелым камнем давила мне в грудь.
Зухра была миловидной, скромной и работящей девушкой. Такие обычно не засиживаются долго в невестах. Едва она закончила шко¬лу, как в наш дом зачастили сваты. Но Зухра и слышать не хотела ни о каком замужестве и сваты всякий раз уходили ни с чем.
- И чего упрямится! - в недоумении разводила руками моя мать.- Этот ей не нравится, тот не нравится. Может она думает, что за ней явится какой-то сказочный принц! Да так можно в старых девах остаться ...Когда я замуж выходила, ме¬ня никто не спрашивал. И ни разу не пожалела о том. Если на роду написано, и с камнем будешь счастливой.
Всякий раз, услышав слово «принц», Зухра тихо посмеивалась. Никто не знал, что творится у неё  в душе, в чём причина её странного поведения. Иногда она наводила брови усьмой и ве¬село подмигнув мне, смотрелась в зеркало. В другой раз она не замечала меня, и её нежный взгляд устремлялся куда-то вдаль, выдавая волненье, теснившее юную грудь. Куда, в какие края уносилась она на крыльях мечты? Какие грёзы, какую сказ¬ку пестовала в своём сердце? Кто тот принц, которого она жда¬ла?
Девичий стыд не позволял Зухре поведать кому бы то ни было о своих сокровенных чувствах. Но спустя время неожидан¬но для всех эта тайна открылась и причиной тому был никто иной, а я.
На дворе уже была весна. Не помню сейчас, что я искал в тот день в тахмоне1,1 но запустив руку под бархатное одеяло, я вдруг почувствовал, что пальцы мои наткнулись на что-то ше¬лестящее. Это оказался небольшой свёрток и когда я, движимый  любопытством,   развязал его,  из него  выпала пачка акку¬ратно сложенных писем.
В этот миг что-то со звоном покатилось по полу. Это было красивое узорчатое колечко с крупным изумрудным камнем. Я подошел к окошку и поднёс колечко к свету. Оно тут же за¬блестело, переливаясь радужными тонами. Сколько же труда, мастерства и любви вложено в это маленькое чудо!
Тут я вспомнил о письмах, вернулся к тахмону и, схватив одно из них, стал читать.
«Зухра, любимая! Вдали от тебя каждый день тянется для меня словно год и горьким как яд кажется мёд. Я засыпаю и просыпаюсь с одной только мыслью: когда же наступит то мгновенье, когда я вновь увижу тебя. Вчера ты опять явилась во сне и я, взяв тебя за руки, долго смотрел в твои глаза. Они у тебя чистые «как небо и бездонные как море...»
Ха, никогда не думал, что у нашей Зухры такие глаза. Но сейчас  меня интересовало не это. Мне не терпелось узнать, кто же это так страдает и умирает вдали от моей тёти и кому она является во сне.
Письмо было написано мелким изящным почерком, на не¬скольких страничках ученической тетради. Я не стал читать всё, а перевернул последний лист, вперился глазами в то место, где обычно ставится подпись автора послания. Нор...
Теперь всё ясно как день! Принц, о котором вздыхала Зух¬ра, оказался вовсе не из сказки, а был сыном нашего кишлач¬ного ювелира - Нор. Он был подмастерьем у своего отца и не смотря на молодость о нём говорили, что у него золотые руки. Украшения, изготавливаемые этими потомственными умельцами, ценились высоко и пользовались большим спро¬сом. Значит и колечко, спрятанное в тахмоне, сделано Нором, Но сам он уже второй год служил в армии.
Я сунул колечко в карман и зажав в руке свёрток с письмами, выскочил из комнаты. Мать подогревала в котле воду для стирки белья. В эту минуту стукнула калитка и Зухра с полны¬ми вёдрами зашла во двор.
Увидев меня со свёртком, она сразу поняла в чём дело и в ужасе застыла на месте. Взгляд словно умолял пощадить её. Но было уже поздно.
-У нашей Зухры есть Тахир2. Слышите, у Зухры есть Тахир, -кричал я, подбрасывая высоко письма. -Это Нор, Нор!
Письма, кружась, как белые голуби, медленно опускались на землю.
Теперь я понимаю, как это было жестоко с моей сторо¬ны.  А тогда для меня это было просто детской забавой. Я стоял в сторонке и с непонятным злорадством ждал, что же будет дальше.
Вёдра выскользнули у Зухры из рук и с грохотом покатились по земле. Но Зухра словно ничего не замечала вокруг. Она кинулась вглубь двора и присев на корточки, стала торопливо собирать разбросанные письма.
- Ах, вот оно что! А я ломаю себе голову, чего это она так упрямится. У неё оказывается и жених есть, а мы ничего и не знали. Чуяло моё сердце...
Эти слова, холодно произнесенные невесткой, как будто пригвоздили Зухру и она, пристыженная, с виновато опущенной головой, стояла, прижав письма к груди. Одно из писем выхва¬тил налетевший ветерок и, весело кружа, понес по двору. Но Зухра не делала больше попыток поймать его.
Вечером, узнав обо всём, отец впервые замахнулся на тётю. А она, закрывшись в комнате, твердила одно: «Хоть убейте, кроме Нора я ни за кого не выйду».
Вряд ли мои родители имели что-то против Нора. Наоборот, породниться с прославленным и богатым семейством ювели¬ров делало честь для любого жителя нашего кишлака. Но они были оскорблены в своих лучших чувствах, когда им стало из¬вестно о том, что Зухра тайно завела дружбу с парнем и за их спиной договорилась обо всём.
После этого случая в нашем доме несколько дней было пасмурно. Отец с матерью ходили с обиженным видом. Не слышно было и весёлого смеха Зухры. Я чувствовал себя вино¬ватым.
...Оглушительный свист, раздавшийся где-то поблизости, прервал течение моих мыслей. В зале происходила какая-то суматоха, а я, всё ещё во власти оживших воспоминаний, не сразу мог взять в толк, что же случилось. Два милиционера провели к выходу заросшего щетиной и с пропитым лицом детину. За ним семенила маленькая старушка и грозно причи¬тала:
-Ух, жулик! Кошелёк хотел украсть. И не стыдно тебе?!
Сидевший возле меня мужчина средних лет в кожаной курт¬ке и с тонкими чёрными усиками, показал    на мою дорожную сумку:
-Смотрите, чтобы и у вас не увели багаж. В аэропорту и на вокзалах это обычное дело.
- Да, да ...Вы правы, - придвинув поближе сумку, рассе¬янно ответил я.
...Как только Нор вернулся из армии, ювелир тут же послал к нам сватов. Были соблюдены все обычаи и после помолвки в нашем доме началась подготовка к свадьбе. Отец привязал бычка на откорм и дважды ездил в город для покупки киш¬миша и кандалота,1 без чего не обходится ни один праздник.
Мать шила свадебные наряды, доставая для этого из недр сундука припрятанные отрезы.
Но больше всех свадебного торжества, кажется, дожидался я. Мне не раз доводилось видеть, как совершается этот красивый старинный обряд  и  я мысленно  представлял,  как  будет  проходить  свадьба Зухры и Нора и соединятся два влюбленных сердца.
В день бракосочетания Нор со своими друзьями явится в дом невесты, то есть к нам, где будет устроено угощение.  Ве¬чером посреди двора согласно обычаю предков разожгут костер, вокруг которого участники свадьбы будут танцевать и веселиться. А потом невесту, облаченную в женское покры¬вало, выведут и посадят на коня, обряженного в -ковровую по¬пону с кистями. Как велит обычай, впереди невесты на коне будет сидеть мой отец. А потом, освещая путь горящими факелами, свадебная процессия с музыкой, песнями отправит¬ся в дом жениха.
И вот этот долгожданный день наступил. В доме царило радостное оживление, родители принимали гостей и с достоин¬ством отвечали на их поздравления Все казались довольными и веселыми, кроме одного человека: Зухры.
Она сидела как и должно невесте, в углу комнаты за што¬рой и тихонько лила слезы. Но почему, удивился я. ведь она же выходит замуж за Нора...
-Как же ей, милой, не плакать?!- ласково пояснила мама, когда я поделился с ней своими сомнениями.- Ведь навсегда уходит из отчего дома... Такова наша женская доля.
Сказав это, мама слегка вздохнула. Зухра выросла у неё на глазах, и она любила её как свою дочь.
Но как же сделать так, чтобы поднять у Зухры  настроение в столь значительный день? Чтобы у неё был счастливый и ра¬достный вид?
Вдруг у меня мелькнула догадка: это она плачет из-за того самого колечка, которое я нашел в тахмоне. Не теряя ни ми¬нуты, я побежал в сад, где в дупле старого дерева спрятал тог¬да Норово изделие. Достав его, я потер о рукав. Колечко тут же заблестело.
Незаметно прошмыгнув через гостиную, где веселились жен¬щины, я тихонько пробрался   к невесте за ширму и молча про¬тянул руку. Увидев, что у меня лежит на ладони, Зухра проси¬яла лицом. Потом прижав мою голову к себе, она стала осыпать поцелуями, смеясь сквозь слезы.
Но  как я ни ждал, когда у нас во дворе зажгут брачный огонь, сопровождать свадебную процессию в ту ночь мне не пришлось. Намаявшись за день, я незаметно уснул, укрытый кем-то отцов¬ским полушубком и не видел, как увезли Зухру.
-Вставай, сынок! Надо принести воды.
Это мама будит меня с хмурым усталым лицом. Кругом ца¬рит тишина. Как будто не было ни свадьбы, ни гостей, ни му¬зыки. «Эх, проспал!» - досадуя на себя, я выбежал из комнаты. Посреди двора, там где вчера горел костер и вокруг него веселились гости, я увидел лишь кучу пепла.
...Кто-то легонько потянул меня за локоть. Обернувшись, я увидел, что это тот самый человек в кожанке и с усиками.
-Ну и холодно!- простуженным голосом проговорил он.- Может сходим в буфет, согреемся.
Человек с усиками щелкнул себя по горлу. Я покачал головой-
-Нет, нельзя. Я лечу на похороны.
-На похороны? - замигал тот растерянно. – Тогда, извините...
Да, я летел на похороны. Вчера я получил горькую весть: умерла тетя. Та самая, которую я звал только по имени - Зухра. Мне не хотелось верить в это, все моё существо восставало против. Но телеграмма, которая лежала у меня в кармане, не оставляла никаких надежд. И вот я сижу в аэропорту и жду, когда прояснится погода.
Недолгим, как блеск молнии, оказалось счастье у Зухры и Нора. Хотя вначале всё у них складывалось прекрасно. Пого¬варивали, что их сглазили. Может это и правда. Их счастье было  большим и лучезарным, как полуденое солнце, что сразу всем бросалось в глаза.
Через некоторое время после свадьбы Зухра понесла и готовилась стать матерью. Радость переполнила дом ювелира, а счастливый Нор ни на шаг не отходил от жены.
Как это бывает у беременных женщин, Зухра стала испыты¬вать жгучую потребность в кислом. Узнав о её желании, Нор полез на густолистое дерево, чтобы нарвать ей зеленых пло¬дов абрикоса, но вдруг хрустнул сук, на котором он стоял. Нор зашатался и, пытаясь сохранить равновесие, торопливо пере¬ставил ногу на другую ветку, зацепился и неожиданно сорвал¬ся. Он сильно стукнулся головой о землю и, не приходя в соз¬нание, в тот же день умер от кровоизлияния в мозг.
Зухра не вынесла этой трагедии и слегла. Но её ждал еще один жестокий удар. Видимо, от душевных мук и переживаний, внезапно свалившихся на неё, ребенок, которого она ждала, родился мертвым. После этого она вернулась к нам домой.
Это была уже не прежняя Зухра. Куда девались её веселость, молодой задор, полный надежд взгляд?! Неизбывное горе захлестнуло её и что-то надломилось у неё в душе. И словно кончилась сказка, которую она пестовала в своем сердце. Она часами могла глядеть потухшим взором в какую-нибудь точку и напряженно думать о чем-то своем. Мне она напоми¬нала птицу, у которую подбили на взлете.
Замуж она так больше и не вышла.
На похороны я не успел. Когда я приехал, все уже было кончено и мулла заунывным голосом читал заупокойную молит¬ву. Народу было много, как тогда, когда Зухру увозили, посадив на белого коня. Но кто знал тогда, что она вернется вскоре обратно. Теперь же все понимали, что бедная Зухра уходит навсегда. Потому, что оттуда, куда её повезли на деревянном коне,1 обратной дороги нет.
Кто-то из наших родственников отозвал меня в сторону и скорбно сказал:
-Покойная перед смертью просила передать тебе это.
Я посмотрел на протянутую руку и увидел... колечко. Да, да, это было то самое колечко, которое когда-то влюбленный сын ювелира Нор сделал для своей прекрасной Зухры, а я, найдя его в тахмоне, раскрыл тайну их любви.
Слезы градом покатились из моих глаз.