Утренняя молитва

                УТРЕННЯЯ  МОЛИТВА

Малик вновь ощутил, как по всему телу пробежала мелкая нервная дрожь. Движения его были гибкими и сильными, резко  очерченные складки у рта выражали неколебимую решимость. В тот миг он был похож на  барса, приготовившегося для отчаянного прыжка.
Наконец-то Малик сойдется в беспощадной схватке со своим заклятым ненавистным врагом. Иншаалла1, это будет их последняя встреча. Он уже  слышит предсмертный хрип, исторгнутый из груди его кровника. О, как долго ждал этого часа, как мучился и терзался мыслью о затянувшейся расплате Малик!
Внимательно оглядываясь по сторонам и  чутко прислушиваясь к каждому шороху, он осторожными шагами стал пробираться сквозь залитый тусклым лунным светом осенний  сад. В тени деревьев он останавливался и, раздвинув руками колючие ветки, напряженно всматривался туда, где виднелся небольшой особняк.
Вдруг что-то хрустнуло у него под ногами, и Малик замер, до боли в пальцах зажав холодную рукоять автомата. Не раз ему довелось смотреть  неминуемой смерти в глаза. Но сейчас он не хотел, чтобы судьба опять отвернулась от него, не хотел, чтобы досадная случайность или непридвиденное обстоятельство помешали осуществлению его замысла, который он вынашивал и строил в своем мозгу столь же тщательно, как паук плетет свою паутину.
Пригибаясь почти до самой земли, Малик неслышно пробежал через квадратный мощеный двор и спрятался за раскидистым кустарником напротив дома. Привыкшие к темноте глаза различили широкую веранду, держащуюся на балках, суфу под виноградником, танур и очаг. Малику стало грустно. Он  вспомнил о том, что и у него когда-то был свой дом.
В саду вовсю стрекотали сверчки. Где-то робко тявкал щенок. Пронзительно прокричала сова. И опять все стихло… Вдруг Малик, сложив  ладонь дудочкой, как-то по-особому свистнул. Тут же в ответ неподалеку за высоким дувалом раздались звуки, похожие на  тихое похрапывание. Это был верный конь Малика, терпеливо дожидающийся своего хозяина и готовый  в любую минуту вихрем понестись вместе с ним.
Земля, на которой лежал Малик, закутавшись в брезентовую куртку, была сырой и промозглой. Но он словно не замечал этого. Злоба, ненависть и жажда мести огнем сжигали ему грудь и вытеснили из его сердца все прочие чувства и желания. Похоже, явись к нему сейчас Азраил2  по его  грешную душу, Малик упросил  бы его дать ему  еще немного времени, чтобы он смог отомстить своему  врагу и обрести душевный покой на этом и на том свете…
Луна, ясная и полная, постепенно стала бледнеть, подобно отцветшему цветку, и на какой-то миг опять сгустились сумерки. Так всегда бывает перед наступлением рассвета. В эти минуты сон становится так сладок и неодолим, что люди оказываются беззащитными, как малые дети. Не зря всякого рода преступления большей частью совершаются именно в это время.
Малик криво усмехнулся и провел рукой по заросшей щеке. Разве он отличается чем-нибудь от бандитов, грабителей и убийц? Разве мало причинил он людям страданий и зла? Но одновременно при этой мысли ярость заклокотала в его груди и дыхание сперло от негодования… Разве по своей воле он стал на этот скользкий и рискованный путь?! Разве  добровольно оказался он в бегах и вот уже четвертый год зимой и летом рыщет, подобно дикому зверю, в горах и ущельях, боясь зажечь огонь по ночам, чтобы не обнаружить свое местонахождение?!
Казалось, все смешалось, переместилось в его жизни. Кто теперь друг, кто враг? Закончится ли когда-нибудь вспыхнувшая в их краю вражда и неприязнь между людьми?.. Нет, Малик больше никому не верит. Теперь у него один товарищ и друг: автомат. В их неспокойное и тревожное время кто имеет оружие - тот царь, а визирь - его прихоть. Ведь оно может гарантировать две страстно желаемые у них вещи: безопасность и отмщенье. Не зря в горах родилось присловье: «Ты не стоишь ни гроша, без автомата-калаша».
Опять потянулись напряженные минуты. Малик мрачно и неотрывно смотрел на дверь, откуда скоро должен был выйти человек, с которым он мечтал свести счеты. Но человек тот все не выходил, дразня и искушая свою смерть.
Малик стал нервничать. Немного погодя все проснется кругом, и тогда будет трудно уйти незамеченным. Что же делать? «Ас-салотун хайрун мин-ан-навм»1,  вспомнил он вдруг слова, с которыми каждое утро во время азана муэдзины2 обращаются к правоверным. Настоящий мусульманин не заставит себя долго ждать, когда подходит час молитвы и общения с Богом…
Вскоре послышалось глухое покашливание, скрипнула дверь и на пороге показался плотный коренастый человека с короткой шеей и заспанным лицом. На плечи у него был накинут халат, в руке он держал небольшой медный кувшин. Малик весь напрягся, как пружина, сердце гулко застучало. Взгляд его дико блеснувших глаз настороженно следил за каждым движением хозяина дома.
Мелькнув тенью, тот прошел мимо кустарника, за которым притаился Малик, и, присев на корточки, стал совершать омовение. Сзади Малику была видна широкая изогнутая спина и тяжелый затылок, но взять точный прицел ему мешали заросли кустарника.
Закончив омовение, хозяин поднялся на суфу и, расстелив коврик, начал молиться. Приложив пальцы в мочкам ушей, он громко трижды произнёс: «Аллах акбар!» – «Аллах велик!» Теперь заклятый враг  был совсем близко от Малика, но, безоружный, босой, с воздетыми к небу руками, он не казался таким сильным, грозным и жестоким, какая о нем ходила слава в округе.
«Аллах акбар! Аллах акбар!- послышалось опять. Малика охватила злость. «О чем это он, каналья, так усердно молится? - подумалось ему.
Человек этот, опьяненный неограниченной властью, совершил много зла. Трудно сосчитать, сколько жизней он загубил. На его совести и кровь двух братьев Малика. Их расстреляли без суда и следствия, словно это были не люди, а бешеные псы.
Малик прицелился. Смиренно преклонив колени и касаясь челом пола, враг его шептал слова молитвы. Палец, лежащий на спусковом крючке, словно застыл и не мог пошевелиться.
«Что это со мной?» - выругался про себя Малик. Нужно было торопиться, пока не проснулись остальные домочадцы. Когда еще представится такой случай. Сейчас раздастся роковой выстрел - и судьбы свершится  приговор…
Полгода назад Малик и еще несколько беглецов, обезумевших от страха и одержимых демоном мести, подстерегли своего ненавистного врага на окраине кишлака, когда он, вопреки своему обычаю, один возвращался домой. Казалось, участь его тогда была решена, но неожиданно его быстроногий конь, почувствовав на узде чужую руку, рванул вперед, опрокинул одного из нападающих, подмял другого и помчался, как выпущенная из лука стрела. Малик до сих пор помнит налитые кровью глаза своего врага, широкий шрам, обезобразивший его смуглое одутловатое лицо.
Тогда ему удалось спасти свою поганую шкуру, но сегодня его уже ничто не спасет, будь у него даже тысяча  жизней. Сощурив глаза, Малик взял коренастого на мушку. Казалось, его гибель - дело всего лишь одной секунды. Но что-то непонятное, что было выше человеческих сил, останавливало Малика в решающий момент,  и, словно стесняло взмах его крыльев со всей присущей им силой. Странно, но лицо врага, увиденное им через прицел автомата, было кротким и просветленным, а шрам не казался таким отталкивающим, как прежде.
«Аллах акбар! Аллах акбар!» …  «Аллах акбар!»
Малик бессильно опустил автомат перед собой на землю. В чертах его обветренного лица проступали растерянность, тоска, даже отчаяние. Божье слово стеной стояло между ним и человеком, которого он должен был убить.
…Спустя несколько минут на улице раздался топот удаляющихся копыт. Малик яростно пришпоривал своего коня, хотя тот и без того мчался во весь опор… Малик готов сразиться в открытом честном бою с любым противником. Но стрелять в безоружного человека, чьи взор и мольба обращены к Аллаху, он был не в состоянии.
Проехав довольно долго, Малик резко осадил у предгорья взмыленного коня и стал прислушиваться. Ему показалось, что за ним идет погоня. Но вокруг стояла мертвая тишина.