Диван хафиза

        ДИВАН ХАФИЗА

В субботу вечером мы по обыкновению сидели в тихой беседке и играли в преферанс.
Карты пошли по третьему или четвертому кругу, когда к нам подошел Рашид Абдулло, мой сосед по этажу. Он был армейским офицером, и мы привыкли к его военной форме, которая красиво облегала его стройную фигуру. Видимо он только что вернулся со службы и, увидев компанию игроков, направился к беседке. Азартный игрок, он обычно не мог равнодуш-но взирать на карты. Но на этот раз он даже не взгля¬нул на них, а, закурив сигарету, молча сел в сторонке.
-В чем дело, сосед? - спросил я, но в ответ он только махнул рукой.
Игра шла вяло, ставки были небольшие, и вскоре все стали расходиться. Весь день стояла жара, и толь¬ко теперь повеяло ветерком, зашелестела листва. Мне не хотелось в душную квартиру, и я, подойдя к Рашиду, опустился рядом с ним. Глубоко затянувшись, Рашид погасил сигарету и метким броском закинул окурок в установленную недалеко урну.
-Какие-нибудь неприятности на службе? - осто¬рожно поинтересовался я.
-Да нет. Все в порядке, - нехотя ответил он. - Только вот здесь что-то муторно...
Он приставил руку к груди и опять потянулся за сигаретой.
Ничего не понимая, я с любопытством уставился на него.
-Если тебе интересно, тогда слушай. Я расскажу удивительную историю. Только вот сначала закурю...
Рашид был чем-то взволнован, глаза лихорадочно блестели. Ему не сразу удалось зажечь огонь: ломались спички.... Что же могло так вывести из себя выдержан¬ного и чуть горделивого молодого офицера?.. Но я не стал его теребить, чтобы дать ему возможность собрать¬ся с мыслями.
Помолчав, он начал свой рассказ.
-Не так давно в  наш  гарнизон  приехал  старый  генерал из Москвы. Я слышал, что он долгое время был военным атташе за границей, читал лекции в Во¬енной Академии. Весь седой, но подтянут, держится мо¬лодцевато. Грудь в разноцветных планках.
Короче, вызывает меня начальник гарнизона и да¬ет мне, как он сказал, особо важное задание: сопро¬вождать уважаемого гостя. Генерал с улыбкой протянул мне руку, и я заметил живой и неподдельный интерес в его синих глазах ко всему окружающему.
Потом мы познакомились с ним поближе. Его зо¬вут Юрий Еремеевич Попов. В их роду все мужчины были офицерами, а прапрадед воевал еще против На¬полеона. Объездил генерал весь белый свет, а вот свою карьеру, представляешь, начал здесь, в нашем гарни¬зоне.
Он первым делом и попросил показать ему нашу часть. Ходили мы с ним по территории, а он все диву давался. Оказывается, кое-что осталось без изменений - еще с тех пор. На его радость, сохранился и домик, где он жил когда-то. Конечно же, мы сразу свернули туда.
А там, оказывается, прапорщик один обосновался с семьей. Увидев незнакомого генерала, прапорщик от неожиданности застыл как истукан. Хочет застегнуть рубашку, а сам пуговицы не может найти. Хорошо, что хоть жена оказалась расторопнее, тут же подста¬вила гостю стул. Мы молча посидели несколько ми¬нут. Вижу, генерал расчувствовался, прикрыл глаза рукою и думает о чем-то своем. Я сделал знак хозяе¬вам: не суетитесь, мол, человек вспоминает свою мо¬лодость.
Потом мы пили чай с вареньем, и генерал расска¬зал, как он шестьдесят с лишним лет назад вселился в этот дом, где по ночам коптила керосиновая лампа и через стенку было слышно фырканье лошадей из рас¬положенной недалеко конюшни, как его, сваленного малярией, отхаживал фельдшер, как он впервые привел сюда свою невесту. Старику стало грустно. Оказыва¬ется, он не так давно похоронил жену.
Чтобы как-то развлечь его, я предложил генералу проехаться по городу. Он охотно согласился и изъявил желание посмотреть торговые ряды. «Люблю восточные базары, - признался генерал. - Еще с тех лет...»
Он смотрел по сторонам и не переставал удивлять¬ся. Ничего в городе не напоминало ему маленький глинобитный Душанбе кон¬ца 20-х годов, каким его видел тогда молодой комэска Юрий Попов. Только вот чинары вдоль улиц такие жег могучие, кряжистые. Сколько же им лет?
-Если бы эти чинары умели говорить, они бы нам много чего рассказали, — в задумчивости сказал ге¬нерал.
Солнце стало припекать, и я предусмотрительно  увез нашего гостя в Варзобское ущелье. А там такая благодать: кругом горы, журчит вода. Устроились мы на берегу бурной речки, заказали шашлык... У старика поднялось настроение. Вдруг он велел мне открыть его сумку. Открываю, а там бутылка с каким-то напитком. Французский коньяк!
«Это, - говорит генерал, - еще из парижских тро¬феев. Наливай себе, а мне нельзя. Сердце...». Мне ста¬ло неловко. «Так я ведь на службе, товарищ генерал». А он: «Извольте слушаться, капитан. Я хоть в отстав¬ке, но все-таки генерал». А потом махнул рукой: «Так и быть. Наливай и мне. Только самую малость».
Выпили. Помолчали. Старик почему-то опять заг¬рустил. Вижу, хочет поведать мне о чем-то сокровен¬ном, да все раздумывает. Я налил еще. Он внимательно посмотрел мне в глаза и говорит:
-Я, сынок, хочу рассказать тебе об одном случае, свидетелем которого я был. Сколько лет прошло, а забыть не могу. Даже снится иногда по ночам... Но я сей¬час немного захмелел и боюсь, могу напутать что-то... Старость не радость. Лучше приходи вечером в гости¬ницу.
Вечером, когда я пришел в его роскошный гости¬ничный номер, старик уже сидел бодрый и жизнера¬достный. Ты знаешь, люди старой закалки очень крепки, держатся до последнего. Посидели мы немно¬го, и он приступил к своему рассказу.
-Гарнизон наш тогда находился там же, что и сей¬час. Время было неспокойное, кругом орудовали бас¬мачи. Я слышал, что кое-какие историки нынче хотят найти оправдание их деяниям. Мол, это были защитни¬ки отечества, веры... Может в этом есть доля правды, ведь перегибы были и у нас. Но это мы признаем те¬перь, спустя годы. А тогда басмачи считались классо-выми врагами, и разговор с ними был короток.
Однажды поздно вечером, вернувшись с отрядом красноармейцев домой после объезда близлежащих кишлаков, я заметил в гаупвахте свет. Так мы назы¬вали деревянный домик за конюшней, где обычно дер¬жали пленных. В это время караульный провел по двору человека, невысокого, плотного телосложения, с густой черной бородой. В руке у него я заметил кни¬гу.
Поравнявшись со мной, караульный пожал плеча¬ми.
-Чудной какой-то. Все не расстается со своей кни¬гой. Боится, что заберет кто-то?..
-А что за книга? — спрашиваю.
-А я почем знаю? — ответил караульный просто¬душно.- На ихнем алфавите, на этих самых кара¬кулях. Может талисман какой-то. Да только его боль¬ше ничто не спасет. Завтра его поставят к стенке.
-А что он сделал? Супротив нас что ли?
-У-гу.  В  своем  кишлаке держал  мусульманскую школу. Домулло, по-ихнему. Но не это главное. За это -не расстреливают. Говорят, он помогал семьям басма¬чей перебраться в Афганистан.
В ту ночь я долго не мог заснуть и вышел во двор покурить. Проходя мимо, гаупвахты, я сквозь щель в стене увидел этого домулло. Он сидел на корточках и читал молитву. Казалось, он был совершенно спокоен. Рядом с ним лежала книга.
Утром его расстреляли. Кто это был, я не знаю до сих пор. Но по глазам, по выражению его лица было видно, что он был не злой человек. В этот же день караульный принес мне книгу и рассказал, что домулло и перед расстрелом не хотел расставаться с ней. Пы¬тались отнять, но он вцепился в нее и не отдал. Так его и настигла смерть.
Караульный протянул мне книгу. В правом углу она была прострелена. Я ее взял и потом никогда не расставался с ней. Она была со мной и когда я служил за границей, во Франции. Удивительно, но мне эта про¬стреленная книга приносила удачу. И впрямь, талис¬ман какой-то... Я хочу передать ее тебе, сынок. Может быть, она и тебе принесет счастье. А мне уж осталось недолго...
Наступила тишина. Рашид опять потянулся за си¬гаретой, но, увидев, что пачка пуста, скомкал ее в руке. Потом он достал из внутреннего кармана старую потрепанную книгу. В правом углу был отчетливо ви¬ден след от пули...
-Вот он, талисман.
Я глянул на обложку и при тусклом свете прочитал название книги.
Это был диван Хафиза.