Медный змей

         МЕДНЫЙ ЗМЕЙ

Из хаджа3 Абдусалом вернулся в сильном душевном смятении. И хотя внешне он cохранял полное спокойствие, а чётки привычно скользили в длинных выразительных пальцах, сердце его сжималось от тревоги и волнения.
“Эх, Фарида, Фарида,- с болью в сердце думал он. - Ведь я же тебя предупреждал, что нельзя шутить с огнём”.
В городе едва пронёсся слух о возвращении паломников, как  двор Абдусалома заполнился людьми, желающими поздравить его с посещением ал-Каабы - Дома Аллаха. Это еще объяснялось и тем, что бакалавр шариата Абдусалом, читающий лекции по фикху4  в исламском институте, пользовался среди мусульман своего города репутацией крупного богослова и благочестивого человека. О преподавательской деятельности Абдусалома весьма высокого мнения были и в главном духовном управлении, что вызывало недовольство и зависть некоторых его коллег.
Как Абдусалом ни старался казаться спокойным, от внимательного взора окружающих не могло ускользнуть то, что с ним творится что-то неладное. Он рассеянно отвечал на расспросы и поздравления, а мысли его были заняты другим.
Друзья и близкие связывали это с дальней дорогой и неудобствами в пути. И лишь два человека догадывались, как тяжело сейчас у него на душе и знали истинную причину его состояния. Это были его духовный учитель Мирзо Бурхон и четырнадцатилетняя дочь Оят.
На третий день   по прибытии из хаджа, Абдусалом, сотворив утреннюю молитву и намотав на голову зелёную чалму5, отправился в одну из городских мечетей, где имам-хатибом6  служил достопочтенный шейх Мирзо Бурхон. Он был известен тем, что строго выполнял суровые суфийские предписания, постоянно упражняя свою душу в посте, молитве и поминании Аллаха.
По правде говоря, старый шейх с нетерпением ждал, когда его любимый питомец, стремительно делающий  духовную карьеру, а теперь получивший почётное звание ходжи, нанесёт ему  визит. Но когда тот явился, шейх встретил его сдержанно и сухо. Он знал, что сейчас творится на душе  Абдусалома, но не подавал виду. Наконец, не выдержав, он первый спросил:
-Тебе известно о случившемся?
-Да, почтенный,- потупив взор, коротко ответил Абдусалом.
-На всё воля Божья... Я слышал, что  рана не очень глубока и опасность теперь позади. Преступник видимо не рассчитал, что жертва будет отчаянно сопротивляться. На шум сбежались соседи и злодей выскочил на улицу, где его в машине ждал сообщник.
Шейх замолчал, переводя дух, потом вперил испытующий взгляд в Абдусалома и жёстко спросил:
-Ты... ты не изменил своего отношения к ней?
Абдусалом решительно покачал головой.
...Впервые он увидел Фариду год назад, на международной конференции, посвященной обширной теме “Ислам и современный мир”. До того Абдусалом был знаком с ней заочно, по отдельным статьям в журналах, а также по отзывам, преимущественно отрицательным, которые время от времени ему доводилось слышать в своих кругах. Поэтому, когда было объявлено, что очередной доклад сделает  писательница Фарида Сидки, он с интересом взглянул  на тонкую изящную женщину с короткой прической, энергичным шагом идущую к трибуне.
Доклад Фариды, в котором она открыто говорила о стремлении определенных сил узаконить полигамию,  о мужском шовинизме, задел многих за живое. По некоторым рядам, где сидели представители духовенства, прошел  гул неодобрения.
В перерыве, прохаживаясь по прохладному фойе, Абдусалом случайно услышал, как какой-то дотошный журналист с диктофоном в руках  интересовался у писательницы, почему она не замужем.
-А обратитесь ли вы с подобным вопросом к холостому мужчине?- с едва уловимой иронией ответила Фарида.- Почему-то существует предвзятое мнение, что если женщина не вышла замуж, то она надломлена душой и глубоко несчастна. Согласитесь, это несправедливо.
От первой встречи с Фаридой у Абдусалома осталось чувство какой-то неосознанной досады. Она ему показалась не в меру заводной и дерзкой.
Спустя некоторое время  ему в руки  попалась только что вышедшая и ещё пахнущая типографской краской, но сразу наделавшая много шума книжка Фариды Сидки о положении женщины в мусульманском обществе. Верная себе, писательница опять подвергла критике некоторые догматы ортодоксального ислама, не позволяющее, на её взгляд, полностью раскрыться личности представителей слабого пола.
“Женщина будет находиться в унизительном и бесправном положении до тех пор,- утверждала  Фарида,- пока за мужчиной будет сохранено право в любую минуту расторгнуть брак с женой, едва он произнесёт троекратно “Я развожусь с тобой”.
Странно, но дочитав книжку, Адбусалом поймал себя на мысли, что с некоторыми выводами молодой писательницы, если бы они не были высказаны в столь дерзкой и категоричной форме, он, пожалуй, мог бы  даже согласиться. Ему импонировали   смелость и бесстрашие, с которыми Фарида отстаивала права своих сестер, но  он знал, что тем самым она может навлечь на себя гнев рьяных поборников религии. Несомненно, Абдусалом и себя считал таковым, но он всегда с уважением относился к людям честным и искренним, и, наоборот, терпеть не мог, когда видел, что убеждения у человека висят лишь на кончике языка.
Первое время публичные выступления Фариды Сидки вызывали мягкую улыбку на лицах ее оппонентов. Но когда она стала настойчиво проводить мысль о том, что нужен критический анализ всех религиозных источников, в том числе и Корана, духовенство не на шутку всполошилось. Против богохульствующей писательницы был объявлен настоящий газават.1
Вскоре после очередной статьи Фариды, в которой кое-кто узрел покушение на устои ислама, на дверях в подъезде дома, где жила писательница, соседи с ужасом обнаружили лист бумаги с изображением змеи и грозным предупреждением.
Внизу стояла подпись: “Медный змей”.
В тот же день об этом узнал весь город. Фариде предлагали принять меры  предосторожности и уехать на время куда-нибудь, но, к удивлению друзей и близких, она хладнокровно отнеслась к этому случаю и продолжала работать как ни в чём не бывало.
Однажды, минуя широкий мощеный двор института, Абдусалом услышал обрывок разговора двух стоящих поодаль талаба-студентов.
-Как бы то ни было, Фарида Сидки всего лишь слабая женщина. Угрожать ей расправой, значит вызвать всеобщее осуждение,- робко заметил один из них.
Но другой резко прервал его:
-Мой учитель Дустмурод уверен, что Фарида Сидки ядовитая змея в женском обличье и что надо спасать правоверных от её греховного жала.
Увидев приближающегося Абдусалома, студенты замолчали. В институте все знали, что Абдусалом осуждает экстремизм в любой форме и выступает против использования религии в политических интересах.
Этот разговор долго не выходил у Абдусалома из головы и оставил у него в душе неприятный осадок. Сравнение писательницы  с ядовитой змеей было отнюдь  не случайным и не просто хлёстким выражением. Он понял,  что  над Фаридой   сгущаются чёрные тучи.
...Ещё когда Абдусалом учился в Каирском университете Ал-Ахзар, он впервые познакомился с феноменом медного змея. Родился он в ветхозаветных преданиях, связанных с исходом иудеев под началом Моисея из Египта. После того как в пустыне множество людей погибло от укуса ядовитых змей, народ обратился к Моисею с  покаянной просьбой  помолиться Богу о спасении от них. Моисей по указанию Бога сделал Медного змея и выставил на знамя. Когда ядовитая змея жалила человека, он взглянув на творение Моисея, оставался жив.
Именно этот знак и стал символом самоутверждения для некоторых  исламских фундаменталистов. Они считали, что для   защиты истинных мусульман от укуса и греховного жала неверных, богохульников и отступников, нужен медный змей, подобный тому, которого  сделал в своё время Моисей. Средством защиты, противоядием  они избрали метод расправы со своими идейными противниками, полагая что это окажет целительное действие на общество.
Однажды, встретив Оят у школы, Абдусалом  зашагал с ней рядом, с улыбкой слушая её бойкую речь Отец и дочь были дружны. и имели обыкновение рассказывать друг другу обо всём, что их волновало. Неожиданно Абдусалом в уличном потоке увидел Фариду. Она тоже узнала его и приветливо улыбнулась. Они пошли  рядом. Абдусалом признался, что с большим вниманием ознакомился с последней книгой писательницы.
Фарида сразу оживилась.
-Я представляю, что вы готовы разнести её в пух и прах,- с улыбкой сказала она.- Не так ли?
-В вашей книге много спорного, Фарида,-  сдержанно ответил Абдусалом. -Ислам это не просто великая религия, но ещё и образ жизни... Но с отдельными вашими выводами я согласен. К многоженству, например, обратной дороги  быть не может.
-И на этом спасибо, домулло,- задумчиво сказала  Фарида.- Обычно люди вашего круга, да и не только они,  пытаются найти доводы для оправдания полигамии. Но вряд ли отыщется женщина, которая желала бы иметь мужа-многожёнца. Уверена, что и ваша супруга такого же мнения, что и я.
-Моя супруга?..- переспросил Абдусалом и тут же осёкся.
Жена Абдусалома скоропостижно  скончалась три года назад. Брак у них был по  любви и Абдусалом тяжело переживал утрату. Каждый раз, встречаясь с её взглядом, обращённым с большого портрета в передней, он был уверен, что уже никто не займёт место покойной в его сердце.
-Мама умерла,- вместо Абдусалома  скорбно ответила Оят.
-Извините,- смущённо отозвалась Фарида-. Я не знала...
Дойдя до угла улицы, Фарида стала прощаться и пригласила Абдусалома как-нибудь зайти в редакцию журнала, где она работала.
День шёл за днём и Абдусалом стал забывать об этой  мимолётной встрече. Но однажды,  оказавшись у высокого старинного здания, где находилась редакция журнала, в котором печатались статьи Фариды, он в нерешительности остановился у  входа.
Так часто бывает, когда  судьба приводит человека к незнакомому порогу. Войти или нет?... Кто скажет, чем иногда может закончиться совершенно случайная встреча?
В коридоре  сотрудники удивлённо  и насмешливо оглядывались на рослого степенного домуллу с коротко остриженной  иссиня чёрной бородой и чётками в руках. Среди авторов издания, известного своим атеистическим направлением, служителей культа им ещё видеть не приходилось. Что его привело сюда? Но Фарида была искренне рада приходу Абдусалома и не скрывала это. Со свойственной ей увлечённостью она стала рассказывать  о своей новой   статье, в которой собиралась описать образы женщин из “Шахнаме” великого Фирдоуси, которые ещё не знали, что такое паранджа и другие атрибуты ислама.
Через два дня Абдусалом пришёл опять и они долго беседовали как  и в  прошлый раз. Постепенно в редакции привыкли   к частым посещениям факеха1 и с любопытством ждали, чем же кончится неожиданная дружба таких двух разных людей.
Между Фаридой и Абдусаломом нередко возникал спор, в котором каждая из  сторон горячо отстаивала свою точку зрения. В такие минуты Фарида вспыхивала как пучок сухой травы на костре и речь её, как правило, выливалась в страстную волнующую тираду. Абдусалом же, наоборот, сохранял полную выдержку и каждую реплику принимал так же несокрушимо, с какой  прибрежная скала встречает удары морских волн. Но вместе с тем, оба чувствовали, что противоречивость во взглядах не может помешать их встречам и нарушить возникшую между ними приязнь.
Какая-то неведомая, смутная и ещё до конца неосознанная сила, как предвестник большого человеческого счастья, влекла Абдусалома к этой красивой, смелой и проницательной женщине. Ему было приятно видеть, как постепенно стали исчезать настороженность  и недоверие, которые иногда проскользовали в словах и взгляде Фариды во время встреч с ним.
Однажды пытаясь найти затерявщуюся бумагу в нижнем шкафу своего письменного стола, Фарида наклонилась и сидевший напротив Абдусалом увидел чёрную родинку на обнажившейся белоснежной шее. Спавшее до того чувство в сердце Абдусалома всколыхнулось, но усилием воли он отвернулся и потупил взор. По шариату  с вожделением взирать на чужую женщину - грех. Но чужая ли всё ещё  ему Фарида?
Абдусалом с радостью и тревогой убеждался всё больше, что Фарида становится трепетом и отчаянием его жизни.
В другой раз, перед тем как покинуть редакцию, Фарида машинально достала изящное зеркальце из сумки и посмотрела на себя. Глядя на эту картину, Абдусалом тихо рассмеялся. Ему вдруг вспомнились слова, услышанные во дворе института:
«Фарида Сидки- ядовитая змея в женском обличье».
-Что вас рассмешило?- удивленно вскинула брови Фарида.
-Да так, не обращайте внимания,- уклончиво ответил Абдусалом и заговорил совершенно о другом.
В глубине души Абдусалом хорошо сознавал, какое смятение наводит эта слабая и хрупкая на вид писательница на своих оппонентов. Религиозные фанатики всячески поносили  её, их угрозы принимали всё больше опасный характер. Но Абдусалом уже знал, что Фарида никогда не поступится своими принципами и ни за что не свернёт с избранного пути.
Правда, в последнее время она стала менее резкой и категоричной в своих суждениях, чем отличались её  прежние выступления. Видимо, дружба и общение с Абдусаломом, неизменным проповедником веротерпимости и взаимоуважения, а также знакомство по его настоянию с трудами выдающихся мусульманских богословов не прошли бесследно и наложили отпечаток на ход мышления писательницы.
Перемена в характере и взглядах Фариды не могло не радовать Абдусалома, но всё равно он понимал, что находится меж двух огней. С одной стороны, убеждённый мусульманин, неукоснительно исполняющий все требования шариата, он не мог согласиться с антирелигиозной  позицией Фариды, но с  другой... После знакомства с ней он иначе стал воспринимать окружающий мир. Раньше он почти не замечал, как одно время года сменяется другим. Дни и ночи его текли ровно и безоглядно, как стрелки механических часов. После смерти любимой жены он почувствовал внезапную пустоту в душе. Он стал замкнут, предпочитал одиночество и хранил верность памяти супруги. Но теперь всё круто изменилось, в свои сорок восемь лет он вновь ощутил свежее дыхание жизни, почувствовал прилив нежного тепла в своём сердце. И всё это было органически связано с одним красивым звучным именем: Фарида.
Как-то убирая завядшие цветы под портретом матери, Оят вздохнув, бросила с упрёком:
-Кажется, Фарида  Сидки вытеснила всё в вашем сердце, отец.
Отношения Абдусалома и Фариды не могли остаться незамеченными со стороны окружающих. О них стали ходить пересуды в мечетях, исламском институте и даже в главном духовном управлении. Злые языки стали открыто утверждать, что связь бакалавра шариата и ходжи с богохульной писательницей портит не только репутацию самого Абдусалома, но бьёт по авторитету всего духовенства, подаёт  дурной  пример.
Однажды Мирзо Бурхон вызвал Абдусалома к себе и сурово сказал:
-Не буду скрывать, все осуждают твоё поведение, Абдусалом. Не понимаю, что может быть между тобой и этой женщиной...
-Я  её люблю, учитель.
-Любишь безбожницу?!  Слыханное ли  это дело? Кто она,  а кто ты? Разве могут соединиться лёд и пламень! Фарида Сидки - еретик, место которой в аду.
-Только любовь, а не ненависть может помочь  людям спасти их души... Я женюсь на ней. Фарида завладела моим сердцем.
-Астагфурулло.1 Можно ли в этом случае жить в согласии с Аллахом и совестью? В сердце правоверного не должно быть ничего, кроме Бога.
-Кто, кроме Бога, может предъявить человеку обвинение в ереси?!.. Я уже решил.
-А она? Захочет ли безбожница стать женой священнослужителя?- с отчаянием воскликнул старый шейх.
-Она?..
Фарида нисколько не сомневалась в искренности чувств и чистоте помыслов Абдусалома. Ей было приятно видеть как предупредителен, с каким благоговением относится к ней этот скромный и немногословный факех. Внешне он казался суровым и аскетичным. Но только поговорив с ним по душам, можно было составить представление о благородстве его сердца, широте знаний и врожденном чувстве справедливости. Что из того, что они  несхожи  по характеру, по своим  взглядам? Разве мир не состоит из единства противоречий. Её не смущала и внушительная разница в возрасте - полтора десятка лет. Разве мало на свете людей, которые постарели уже в свои юные лета?
Конечно, они оба, и Абдусалом, и Фарида давали себе отчёт в том, что между ними стоит серьёзная преграда: общественное мнение. Что думают о них люди? Верят ли в святость чувства, объединявшего их? Какие испытания уготовила им судьба?
В минуты сомнений каждый из них безуспешно пытался  найти ответы на эти жгучие вопросы. Но при встречах их сомнения и колебания тут же рассеивались, как утренний туман. Оба понимали, как они стали нужны друг другу, дорожили свиданиями, хотя вслух об этом предпочитали молчать. Впрочем, большому чувству громких слов не надо.
Однажды, провожая Фариду с работы домой, Абдусалом как бы между прочим рассказал кораническую легенду о Билкис и Сулеймане.
...Служивший у Сулеймана удод поведал царю  об удивительной стране Сабы, где людьми правит  женщина редкой красоты и ума по имени Билкис, которая вместе со своим народом обманута Шайтаном и потому поклоняется солнцу, а не Аллаху. Сулейман отправил с удодом письмо царице, в котором приказывал ей подчиниться ему.
Посоветовавшись с приближёнными, Билкис не дала положительного ответа, но отправила царю богатые дары. Сулейман не принял подарков и пригрозил, что пойдёт на Сабу с войском. Тогда Билкис  решила сама прибыть к  царю. Помогавшие Сулейману волшебники и джины в мгновенье ока, пока царица находилась  ещё в пути, доставили её трон к ногам Сулеймана.
Когда её  ввели во дворец, она была восхищена необычным искусством мастеров, его воздвигнувших. Пол она приняла за морскую пучину и открыла свои голени. Но это был лишь мираж, просто пол в зале был сделан из хрусталя. Но ещё больше она  поразилась, узнав  свой трон во дворце  Сулеймана. После подобных доказательств могущества и  хитрости Сулеймана Билкис признала, что заблуждалась и уверовала в Аллаха.
Слушая рассказ Абдусалома, Фарида  и не заметила как они зашли в тихий переулок, в котором  жила Фарида. Они остановились друг против друга.
-Ну и чем же кончилась история  Билкис и Сулеймана?- с улыбкой спросила она.
-Сулейман женился на царице и они прожили долгую и счастливую жизнь.
Под пристальным взглядом Абдусалома Фарида густо покраснела  и отвернулась.
-Фарида...- тихо сказал Абдусалом.- У меня нет, как у царя Сулеймана, в услужении волшебников и джиннов, но  с помощью Аллаха я хочу соединить мою жизнь с вашей.
Фарида давно ждала этих слов, но когда Абдусалом, наконец, произнёс их, она сильно смутилась и почувствовала слабость в ногах. Она поняла, что от её ответа сейчас зависит очень многое.
-Вы же знаете,- волнуясь, ответила Фарида,- в клетке, даже золотой, я просто зачахну.
-Ваше место в глазах и сердце моем, Фарида,- порывисто и ласково проговорил Абдусалом.- Вас я  не стану неволить ни в чём.
Это было за два дня до отправления Абдусалома вместе с другими паломниками в хадж. А на обратном пути он по радио услышал о покушении на жизнь Фариды.
...Абдусалом вернулся от своего учителя шейха Мирзо Бурхона в удрученном состоянии.  Отказавшись от еды, он направился в свою комнату, чтобы чтением Корана упорядочить мысли и укрепить сердце. Но только  он взялся за дверную ручку, как был остановлен  мягким голосом  Оят.
-Отец, я была в больнице,-  сообщила она. -Ей уже намного лучше.
Абдусалом с нежной благодарностью взглянул на дочь.
В институте он сразу почувствовал холод и натянутость в отношениях коллег к себе. Особенно это было заметно в словах и поведении преподавателя хадисов1  Дустмурода. Он  питал чёрную  зависть к Абдусалому  за его популярность и уважение среди мюридов, и теперь, когда обнаружилось уязвимое место в поступках факеха, собирался нанести ему жестокий удар.
Вскоре такой случай представился. Абдусалом, погруженный в свои думы, сидел один в тиши просторной комнаты для преподавателей. В это время туда в сопровождении еще нескольких коллег явился  Дустмурод.
-Ходжи Абдусалом!   Мы пришли  к вам по поручению совета улемов1 - сразу приступил  он к разговору.-Вы должны  внести ясность в ваши отношения с писательницей Фаридой Сидки.
Абдусалом искренне удивился.
-С каких это пор совет улемов стал вторгаться в личную жизнь правоверных? Я и Фарида...
-Ваши отношения давно переросли за рамки личного,-  перебил его Дустмурод.-Вы же знаете, что в своих писаниях Фарида замахивается на святая святых- устои ислама. Как же вы, зная об этом, можете... гм... вести с ней дружбу?
-Что же вы предлагаете  мне? -резко  спросил Абдусалом.
-Вы должны публично осудить Фариду Сидки,- с готовностью ответил Дустмурод.
Прибывшие  с ним преподаватели стали наперебой поддкивать ему:
-Да, да... Воистину так... Мудрое решение.
Абдусалом обвёл всех суровым  взглядом и твердо заявил:
-Нет, вы никогда не дождетесь этого от меня.
Дустмурод оглянувшись на своих спутников, придвинулся ближе к Абдусалому и вкрадчивым голосом сказал:
-Не торопитесь с выводами, Ходжи Абдусалом. Подумайте ещё раз. Одно влиятельное лицо из главного духовного управления велело передать: если вы исполните то, о чем мы вас просим, то вас в скором времени назначат заместителем ректора.
Дустмурод сам давно мечтал об этой должности. Но сейчас, упомянув о ней, он рассчитывал на то, что Абдусалом тут же отметет это грязное предложение. Просто он хотел  ускорить развязку.
Абдусалом с трудом сдерживал клокотавшую  в его груди ярость. Он смерил Дустмурода презрительным  взглядом  и решительно  сказал:
-Вам мало того, что ранили Фариду. Теперь вы хотите моими руками убить её. Но я не из тех, за кого вы меня принимаете.
Абдусалом тяжело дышал, лицо его побагровело. Не ожидавшие такой реакции, спутники Дустмурода растерянно оглядывались друг на друга.
-Моисей создал медного змея, чтобы спасти людей, - прямо глядя перед собой, продолжил Абдусалом. - Вы же извратили это понятие и сделали его символом насилия и устрашения... Но запомните: тот, кто убил своего противника, освободил его, а себя закабалил.
В эту минуту Дустмурод вскочил, как ужаленный и зло процедил сквозь зубы:
-Довольно, Абдусалом. Не путайте нас с убийцами и насильниками. Я вижу, что вы не собираетесь порывать своих связей с богохульной писательницей. Тем хуже для вас. Уверен, что совет  улемов издаст фатву2, по которому вы будете лишены своих учёных званий и права читать лекции в нашем  институте.
С этими словами он повернулся и надменной походкой направился к выходу. За  Дустмуродом  торопливо двинулись остальные.
Глядя им вслед Абдусалом понял, что в эту минуту он одержал победу над ними. Но он также знал, что впереди его  ждет трудная и опасная борьба.
Абдусалом медленно поднялся с места.