Вера

В такую вот пасмурную погоду, как сегодня, Веры особенно не хватает. 

Веры, которая вдохновенно заваривает дешманский чай в маленькой кухне, уверяя что кофе вреден,хотя и сама любит его до безумия. И не любит черный чай. Потому в заварочном чайнике преет нечто благоухающее, с экзотическим названием- бергамот. Чай с бегемотом.
Вера вынужденная страдалица, жертва жизненных обстоятельств. На фоне ее семейных неурядиц, собственной судьба кажется не такой уж и отстойной. 

 

Мы познакомились три года назад, в супермаркете. Вера тогда показалась мне смешной и неуклюжей старой девой,в этой бесформенной юбке "в пол" блузе со строгим воротом, застегнутую несмотря на жару, под самое горло
Она комично вращала глазами и причитала над лопнувшим пакетом. Даже не пытаясь собрать выпавшие продукты, лишь растерянно взмахивала сухими руками- лапками и беспомощно оглядываясь по сторонам, забавно подергивала плечами. 

Люди проходили мимо нее, кто с улыбкой, а кто с недовольством качая головой. 

Тетеха расположилась прямо у входа в магазин и не торопилась подбирать свое разлетевшееся барахло. Я тоже прошла мимо и купив французский батон, на выходе снова увидела ничуть не изменившуюся картину – рассыпавшиеся продукты и тетку- кликушу. 

Не помню, что тогда сподвигло меня на доброе дело, жалость или раздражение, но я развернулась и купив на кассе пластиковую сумку, в два счета закидала туда весь ее продуктовый набор. И протянув покупки владелице, пробормотала 

– Держите крепче. 

И так как, женщина в ответ не перехватила пакет, я взглянула в ее лицо, с которого на меня таращились на удивление яркие и живые васильковые глаза. 

Нетерпеливо дернув сумкой я повторила 

– Возьмите уже свои продукты. 

Моргнув, она, словно робот, протянула руку и ухватилась за пластиковые ручки. 

– Спасибо. Я сейчас верну деньги за пакет. 

Испугавшись, что неуклюжая тетка, в поисках мелочевки вновь рассыплет свое хозяйство, я торопливо произнесла 

– Нет- нет, не нужно. Извините, но мне пора... 

И не дожидаясь продолжения я резко развернулась и быстрым шагом, не оглядываясь, направилась прочь. 

 

Вторая встреча не заставила себя ждать. В среду, притащившись за своим любимым батоном, я опять увидела женщину на входе в магазин. Она радостно мне замахала и проорала издалека 

– Здравствуйте, а я вас жду! 

Испытывая неловкость, я махнула ей в ответ и приблизившись, увидела как тетка протягивает мне в тонкой ладошке, монеты. 

– За пакет. В прошлый раз вы так торопились, что поблагодарить даже как следует не успела. Вот, возьмите. 

Стараясь побыстрее отвязаться, я сгребла монетки и молча кивнув, скользнула в двери супермаркета. 

Через два дня она снова ждала меня, и еще через два и еще, и еще... 

 

Вскоре я узнала, что зовут ее Павлова Вера Семеновна, но можно просто Вера. 

И что она совсем не старуха, как мне показалось вначале, в реале всего- то пятьдесят шесть. Есть муж Константин, сложный человек, бывший военный. Дети – сын Женя и дочь Анжела, которые уже давно живут отдельно. 

Как- то, незаметно для меня, поверхностностное знакомство с ней, плавно перешло в подобие дружбы и перетекло в кухню моей небольшой однушки, доставшейся от бывшего мужа. 

Детей у меня не было, потому особо Вера не досаждала. Приходила раз- два в неделю и обязательно притаскивала с собой этот дурнопахнущий чай. Жаловалась на строгого мужа, на разногласия возникшие между ним и сыном Евгением. Иногда тихо и жалобно плакала, склонившись над кружкой. И дети не звали в гости и Костя подымал руку. Впрочем, ничего особенного. Как у всех. 

 

Однажды Вера пропала на долгих три месяца, я забеспокоилась и уже решила отправится на Партизанскую, где она жила, и где я бывала лишь однажды, в самом начале нашего знакомства. Воспоминания о парадной форме Костика, висевшей на самом видном месте, и рассказы Веры о крутом нраве мужа, не вызывали желания посещать их жилище, но тревога за женщину меня не оставляла. 

К счастью, Вера заявилась сама, посвежевшая и довольная, с неизменной пачкой чая. Объяснив, что была у сына, в Краснодаре. Что внук у нее родился- Максим, четыре шестьсот, весь в деда. 

 

В апреле Вера начала чахнуть и больше отмалчивалась. Иногда я замечала тревогу и щенячью тоску, в ее голубых глазах. А в очередное посещение, наконец прижала молчунью к стенке. 

– Вижу, что неладно. Говори, или не приходи ко мне больше, раз не можешь довериться. 

Вера сжалась, нервно сцепила пальцы и наконец дрогнув, разревелась. 

– Костя! Это все он, ирод. Детей наших прогнал, домой не пускает. И мне не позволяет видиться. Измучилась я, что не по нему, кулаки распускает. 

– Уходи! Вот прямо сегодня, не медли! К сыну езжай, к Анжеле! 

– У них уже семьи свои, не нужна я там. Докука только. 

– Не выдумывай, да и вообще, в крайнем случае у меня поживешь. 

Не глупи, собирай вещи и приходи. 

 

И она опять пропала. Три месяца ни слуху ни духу. В тот раз я по- настоящему разозлилась. Могла бы и предупредить! 

Вернулась, как и в прошлый раз веселая и отдохнувшая. Сказала, что помирилась и снова все пошло своим чередом – гости, разговоры, чай. Ближе к ноябрю Вера вновь приуныла и подолгу сидела молча, уставившись в одну точку. Вздыхала, чаще заваривала, набивший мне оскомину, ароматизированный веник. И еще сдерживая внутри обиду, я хранила стойкость и ни о чем не спрашивала. Вскоре Вера снова пропала, теперь всерьез и надолго. 

Миновала зима и апрель уже отгулял до середины, когда я очнувшись от закружившего меня водоворота событий и новых отношений, нашла время вспомнить о своей нечаянной знакомой. Обида расстаяла как дым и казалась теперь глупой и незначительной. Полная раскаяния, несколько часов спустя, я жала кнопку звонка знакомой, но нечаянно забытой квартиры. Прождав добрых полчаса, наконец услышала чьи- то шаги со стороны лестничной площадки. Показавшаяся женщина была мне незнакома, верно соседка. Она с подозрением оглядела меня и процедила- 

– Вы к кому, женщина? 

– Вера. Павлова Вера Семеновна. Скажите, она еще проживает здесь? 

– А вы ей кто? 

– Какое это имеет значение, вы ведь все равно меня не знаете. Я Лена. Степанова Елена Дмитриевна. 

Неожиданно женщина вскрикнула и всплеснув руками, проговорила 

– Лена? Подруга Верочки? Так вы действительно существуете? 

– Да, но простите, я не понимаю... 

– Я сейчас все вам обьясню. Мы думали, что Вера все это выдумала, и вас, и... Ну как она все остальное выдумывала. А вы и в самом деле... 

– Извините, но Павловы уже не живут в этой квартире? 

– Павловы? Из Павловых одна она и жила здесь. 

– Нет, не одна. Муж ее, Костя... 

– Да бог с вами, не было у Веры мужа. Никого никогда не было, одна жила, как перст. 

– Она рассказывала о детях – сыне и дочери. 

– И детям взяться неоткуда. Вера зла никому не делала, сказки сочинала, да. Рассказывала небылицы, мундир вот откуда то приволокла. Показывала вам? Осенью, в период обострений, начинали мучить дипрессии, понимала– нет у нее никого. Плакала много, сама в клинику ложилась, никто не понуждал. 

 

Подсознательно начиная догадываться, но боясь услышать нечто страшное, я прохрипела- 

– Вы... Вы говорите о Вере в прошедшем времени, это... ведь не случайная оговорка? 

– Не случайная. Повесилась Верочка, по зиме еще, как раз после новогодних праздников. Одела этот мундир окаянный, и прямо на балконе и... 

 

Я люблю осень. И ветра ее и сырость. И не люблю чай с бергамотом. Но иногда пью это отвратительное пойло просто потому, что когда- то его любила Вера