Б. Глава четвёртая. Главка 2

     Полина закончила репетировать и опустила скрипку. Смычок снова глухо стукнулся об пол, и она с раздражением отбросила его на кровать. Никак не получается проконтролировать это движение, столь не понравившееся Михаилу Павловичу. Да и как вообще возможно думать о подобных мелочах, когда ты играешь? Когда всё твоё существо превращается в такую вот натянутую струну, и звенит, и колеблется, и рождает музыку? Ты – это уже не ты. Это сгусток энергии, бестелесный, летящий. Ну какие тут смычки? Тут бы прийти в себя – в буквальном смысле. Неужели Михаил Павлович этого не понимает?
     Она подняла глаза на часы – изящные часы под старину – и не сразу смогла уловить расположение стрелок. После музыки Листа мозг отказывался воспринимать столь прозаические вещи. Вроде как пятый час. Вечера? Да, конечно, вечера. Пожалуй, на сегодня можно и закончить. Соседи вздохнут с облегчением. Хотя пока что они не жаловались, но Полина понимала, что её пассажи вряд их радовали. Конечно, будь у неё возможность репетировать в каком-нибудь отдельном зале… Но это лишь мечты.
     Полина прислушалась – в квартире царила удивительная тишина. Конечно, когда играешь, это незаметно. А вот когда музыка умолкает… Было так тихо, что Полина слышала стук собственного сердца. Она вдруг поняла: это уже не в первый раз. Эта глубокая, как бы бархатная тишина, уже не раз наполняла их дом. Просто сейчас Полина впервые услышала её. Странная фраза – услышать тишину, но именно так и есть. И тишина бывает разная. Людям, далёким от музыки, возможно, не понять, однако у неё имеются свои тональности и свой ритм. И то, что Полина слышала сейчас, можно было назвать безмолвием.
     Она встала со стула, осторожно подняла смычок и осмотрела его. К счастью, от броска он нисколько не пострадал. Полина убрала инструмент в футляр, вышла в холл, аккуратно прикрыв за собой дверь комнаты, и снова прислушалась. Ничего! Мёртвая, недвижная тишина. Лишь сильно приглушённый окнами шум колёс редких машин, который, однако, воспринимался как совершенно чужеродный, внешний звук. Ей даже подумалось, а не ушли ли её родители куда-нибудь, пока она играла. Да нет, не должны были, вроде. Последние лет пять они почти никуда и не ходили вместе. Только иногда летними вечерами гуляли в парке недалеко от дома. Ну и на концерты её выбирались, равно как и на матчи команды Влада.Что до Влада, то он, конечно, на субботней тренировке, как обычно. А вот родители…
     Полина на цыпочках прошла по коридору в сторону их спальни. Осторожно, стараясь не скрипнуть, приоткрыла дверь, заглянула внутрь. Мать её спала на кровати, подложив руки под щёку, спала совершенно бесшумно, и лишь по тихому движению груди можно было понять, что это живой человек. Некоторое время Полина смотрела, как она спит, затем медленно затворила дверь. Что ж, это хорошо, маме нужно отдохнуть. В последнее время она мало спала, днём тем более. Всё-таки работа с детьми забирает кучу энергии – сравнимо разве что с несколькими репетициями подряд. Тут Полина мысленно улыбнулась и направилась к кабинету отца.
Здесь она повела себя менее осторожно и, негромко постучавшись, вошла. Борис сидел за столом, погружённый в какие-то бумаги. Он не сразу обратил внимание на её появление.
     – Папа! – тихонько позвала Полина и коснулась его плеча.
     Её отец вздрогнул и, словно застигнутый врасплох, рефлекторно прикрыл документы рукой. Он обратил к ней лицо – и она увидела в нём испуг и растерянность. Это удивило Полину: раньше ей не приходилось видеть отца таким.
     – Ах, это ты! – облегчение послышалось в его голосе. – Извини, я не слышал, как ты вошла. Слишком… слишком погрузился в чтение.
     – Да, я заметила. Папа, тебе не кажется, что ты слишком много работаешь в последнее время?
     – Много работаю? –поднял он брови.
     – О боги! Ты ведь спросил это совершенно серьёзно! Тебе и правда кажется, что ты работаешь столько же, сколько и все?
     Борис задумался.
     – Честно говоря, не знаю, дочка, не знаю. Я как-то не привык считать часы… Потому что это не мои часы, если ты понимаешь.
     – Понимаю, конечно. Но ведь даже хирургам нужен отдых. Я бы сказала, что им особенно нужен отдых. Скажи, только честно, ты помнишь, когда последний раз брал отпуск?
     – Брал отпуск? Подожди, дай мне подумать… кажется, в прошлом году? Нет, в прошлом у нас был особенно сильный наплыв. Значит, в позапрошлом? Или три года назад? Да, верно, три года назад.
     – Три года, папа, – покачала головой Полина. Испуганное его лицо всё ещё стояло у неё перед глазами. – Вдумайся: три года! И за все это время ты делал перерывы на три-четыре дня максимум, и то когда болел. Я, конечно, не врач, и мало в этом понимаю, но мне кажется, что до переутомления здесь недалеко.
     Борис вздохнул.
     – Ты права, дочка, ты, конечно, права. Но я привык работать в таком ритме. Я регулярно осматриваюсь у Васи Гусина, ты же знаешь его, мой знакомый невролог. Пока что переутомление он мне не диагностировал. Ноги вот уже не те… так вот, когда возьму отпуск, займусь ими. Только уже в следующем году, получается.
     – Ох, папа! – Полина обошла вокруг стола и обняла отца за плечи. – Ты просто неисправим, честное слово. Ты хотя бы слышал, как я сейчас играла?
     – Да, я… я кое-что слышал.
     – Кое-что, – усмехнулась Полина. – Даже соседи наши, полагаю, слышали каждую ноту, а ты так ушёл в эти… бумаги. Брось, папа, сегодня же выходной, ты ведь можешь хотя бы на пару дней забыть о работе? С твоими пациентами ничего не случится, если ты немножечко поживёшь для себя. Мы ведь даже и не говорили толком уж сколько времени.
     – Твоя правда, – согласился её отец. – Ты хочешь поговорить? Хочешь, чтобы я оставил все эти скучные бумаги?
     – Было бы чудесно. А ещё прекрасно было бы выбраться завтра куда-нибудь всем вместе. Последние тёплые дни ведь.
     – Что ж, идея неплохая. Ну а пока, может, попьём чаю на кухне?
     – Давай, мама спит, можем ещё приготовить что-нибудь к ужину, она будет рада.
     – Да, верно, – Борис осторожно поднялся из-за стола. – Ты просто мой спаситель, дочка. А то… – он бросил быстрый взгляд на разложенные бумаги, – я бы тут просидел до темноты. 
     – Всегда рада спасти заблудшую душу, – рассмеялась она. – Пойдём папа, нам есть о чём с тобой поболтать.