Как правильно приготовить борщ

— Каждая девушка должна уметь готовить! — заявил Петрик, поедая, по-моему, уже десятую Калифорнию.
Мы снимали столик в маленьком ресторанчике, я с Тимуром и Алка со своим Петриком. После работы друзья затащили меня посидеть, попить пивасика. Мы заказали двойной сет темпура на всех, три пива и сок, потому что я пива не пью. Из алкогольных напитков предпочитаю исключительно розовое шампанское Абрау-Дюрсо, неплохо отношусь к Абадиа Ретуэрта, особенно, если оно куплено в Испании, в крайнем случае, могу выпить Мартини, но вкус пива кажется мне невыносимо гадким, поэтому мне взяли сок.
Слова Петрика повергли меня в легкий шок и показались вопиющей дискриминацией. Вот же зараза!
Значит, если ты умеешь готовить, то ты есть полноценный человек и состоявшаяся девушка, а как же быть остальным? Тем, которые не считают еду, каким-то фетишем, и не стремятся проводить все дни возле плиты.
Таким, например, как я? Мне вполне хватает на ужин йогурта, а на завтрак чашки кофе и одного бутерброда с сыром, на обед я запросто могу съесть белковый батончик.
Проблема готовки никогда не стояла передо мной, не понимаю, почему некоторые раздувают целые скандалы из-за этого! Вокруг полно всяких забегаловок, типа вот этой, еду можно заказать по телефону и по интернету, практически в каждом супермаркете есть огромные отделы кулинарии, где просто глаза разбегаются и остается только выбирать из двадцати видов представленных салатов, я уж не говорю про всякие горячие блюда, на худой конец, можно купить полуфабрикаты и разогреть в микроволновке.
Чего Петрик хотел добиться этим своим замечанием?
— Зачем? Вокруг полно готовой еды! — вступила я в спор.
Не могла не вступить, потому что я всегда стою за справедливость, и мои друзья об этом прекрасно знают: пропустить мимо ушей такое высказывание, принижающее нас, девушек, в глазах общественности и отдающее за версту гендерным шовинизмом, я не смогу.
Подружкин парень насмешливо приподнял брови, разглядывая меня, но я не собиралась давать ему ни единого шанса цинично веселиться над нами. 
— Или тебе важен сам факт? Может, тебя заводит, когда Алка надевает фартук? — я представила себе подругу, стоящую на кухне, в фартуке, надетом на голое тело, на шпильках, в крахмальной наколке в волосах и с мыльной тряпкой в руке. Пена с тряпки стекала на пол, а сама Алка извивалась в стрип-танце вокруг кухонной табуретки.
Фу! Вот есть же такие извращенцы! Меня прямо передернуло от этой картины.
— Какой еды, Иннокентий? Если ты имеешь в виду вот эти роллы, то это не еда, — невозмутимо заявил Петрик и отхлебнул соевый соус прямо из чашки.
— Тогда, почему же ты сожрал больше всех? — обвинила я его.
Взяли сет на четверых, а я, например, успела съесть всего три ролла с лососем, а Калифорнии мне уже не видать, остается Унаги, одна порция Филадельфии и простые роллы с авокадо и огурцом — чуть ли не половину сета Петрик уничтожил один, не моргнув глазом.
Алка, по-моему, все еще ковырялась в первом шарике, Тимур, вообще, только пил пиво (японскую кухню он не любил, но оторваться от коллектива не хотел), а вот его друг работал палочками, будто только вырвался из подземелья, где сидел на одной воде без всякого хлеба. Не понимаю, как Алка его терпит, я бы уже двадцать раз убила, причем, все двадцать раз, только за одно это высказывание про место женщины в природе!
На мой резонный вопрос Петрик не ответил, захватил палочками Филадельфию, которую, между прочим, я хотела взять, и нацелился в меня.
— А ты, Кешка, можешь хоть что-нибудь приготовить?
Меня зовут Инна, но один дурак, по имени Петр, еще в самом начале нашего знакомства обозвал меня Иннокентий, а второй придурок, по имени Тимур, сократил это погоняло до Кеши. Обоим идиотам так понравилось, что они стали называть меня только так, даже моя подруга пошла у них на поводу. Сколько я не устраивала им истерик, бойкотов, сколько раз ни отсылала в игнор такое обращение — они упорно мучили меня этим попугайским именем. В конце концов, я смирилась и привыкла, рассудив, что новых друзей найти в наше время не так-то просто, к тому же не факт, что им, в свою очередь, не придет в голову обозвать меня как-нибудь похуже, Петра же, из вредности, переименовала в Петрика. Он, зараза такая, ни намеком не возразил, словно ему понравилось. Имя Тимур не склонялось у меня в кличку, как я не старалась.
Так вот, падать в грязь лицом перед ними мне было никак нельзя.
— Конечно могу! — я возмущенно вздернула подбородок, хотя и посчитала этот вопрос чистой воды провокацией. — Ал, подтверди!
От таких разговоров моя, в общем-то, не самая низкая самооценка, не просто падала, а буквально, валялась, где-то под столом, и каждый, желающий поглумиться надо мной, попирал ее ногами, то есть вытирал об нее свои кроссовки. Как могла, я пыталась поднять из пыли чувство собственного достоинства.
— Алка, это правда? — Петрик, по-хозяйски, погладил мою подругу по плечу, скользнул ладонью по спине и поднял руку к шее.
Подружка ласково смотрела, улыбалась и терлась о его ладонь щекой, как кошка — ей были по фигу наши споры.
Я тяжело вздохнула, глядя на нее. Для общества она была навсегда и безвозвратно потеряна, теперь она смотрела на мир глазами своего ненаглядного. Каждый его поступок не обсуждался, каждое его слово было истиной в последней инстанции и принималось ею, как постулат, то есть, сомнению не подлежало. Просто сердце кровью обливалось, глядя на то, как она гибнет, становясь тенью своего бойфренда.
— Ал, скажи ему, что я вкусно готовлю! — потребовала я у подруги.
Рядом со мной Тимур поперхнулся своим пивом, и я, от злости на мать-природу, сотворившую меня женской особью, которой надо уметь делать кучу дел, исключительно потому что мужикам лень их делать, так шарахнула его по спине, что он опрокинул свою банку на стол.
— Только посмей улыбнуться! — предупредила я его.
Еще будет тут хихикать! Сам вчера уплетал, за милую душу, сендвичи с колбасой, помидорами и горчицей у меня дома и, что-то я не заметила иронии у него на морде, когда он прожевал четвертый по счету бутерброд, приготовленный мной!
— Кеша, да ладно тебе, — примирительно расплылся до ушей этот придурок и полез обниматься. Не любит он ругаться со мной. — Петька же прикалывается, да? — он сделал страшные глаза приятелю.
— Нет, — упрямо мотнул головой скотина Петрик. — Иннокентий не умеет готовить, а уж, кажется, должна бы уметь, в ее возрасте. Ты, хоть картошку-то сможешь почистить, не отрезав себе палец?
— Она продается чищенная, — не желала я сдаваться. — И порезанная. Смысл покупать грязные овощи?!
Тимур снова завздыхал и принялся оттирать салфеткой пятно со своей рубашки. А я вдруг заметила темное пятнышко от пива у себя на коленке. На моих белых джинсах от Армани! Но я решила, что сейчас не стану заострять, а разорву его на части после, когда будем одни.
— И вообще, — отчеканила я с каменным лицом, глядя на своего парня. — Чистить картошку — мужская работа! А у меня, между прочим, маникюр! — продолжая смотреть на Тимура, я вытянула руку к Петрику, ладонью вниз. — Как ты себе это представляешь? Да, Тимур?
— Угу, — тут же согласно кивнул он. К его чести, надо признать, что он всегда со мной соглашался, но я-то ждала поддержки от Алки. Подруга называется! Я тут, в одиночку, отбиваюсь от двоих мужиков-эгоистов, которым только бы пожрать, а она сидит, помалкивает!
— Мужская работа — мариновать шашлык, — все еще не мог угомониться Петрик. — А уж чистить овощи — это для вас с Алкой занятие, и готовить борщ тоже.
Ну, если она согласна терпеть такое хамское к себе отношение, то я — нет!
— Я приготовлю тебе борщ! — вдруг выдал мой язык, а я не успела остановить его, вечно он лезет вперед, когда надо бы сдержаться.
Но раз уж полез в пекло, то называйся груздем!
Поэтому я ринулась в огонь.
— Приходите с Алкой в субботу, часам к пяти. Обещаю, что ты оближешь себе все пальцы и вылижешь тарелку!
Все! Слово вылетело, а оно журавль в небе! Что означает эта дурацкая поговорка я никогда не могла понять, но сейчас именно она подходила к ситуации.
Злая, как голодный волк, я поднялась и, не оглядываясь на Петрика с Алкой, двинула к выходу.
Позади меня топал Тимур, который не пошевелил пальцем, чтобы поддержать меня. Он что, думал — это шуточки? Я не позволю считать себя неумехой! Как им в голову пришло обвинить меня в таком? Я много чего могу приготовить: яичница, омлет, бутерброды — это только часть блюд, а какой восхитительный кофе я могу сварить, если захочу и буду в настроении — этого разве мало?
— Кеша, — мой парень подержал пальто, пока я засовывала руки в рукава. — Ты что, правда хочешь приготовить борщ? — беспокоился он.
Интересно мне было, за что он так переживает? За меня или за свой желудок?
— Конечно, — я отобрала у него свою сумку. — А ты как думал? Предоставлю Петрику вдоволь посмеяться над собой?
— Кеш, хочешь, я маму попрошу приготовить, а ему скажем, что это ты приготовила, — неожиданно предложил мне Тимур.
От таких слов у меня растаяло сердце. Какой он милый! Я благодарно улыбнулась ему.
Надо сказать, что у его мамы, Марьям Якубовны, дело готовки было поставлено на промышленный конвейер, в их доме всегда забит до отказа холодильник и, если я прихожу в гости, то она не выпускает меня из-за стола, пока я не объемся до отвала. Татары очень гостеприимны, а уж накормить гостя, по их мнению, нужно так, чтобы он встать не смог, иначе они чувствуют себя смертельно обиженными, а обижать маму своего парня я не хотела. Конечно, приготовить жалкий борщ для нее — плевое дело, но перекладывать на других свои проблемы некрасиво. Заткнуть рот Петрику я должна была сама.

* * *
Если вы считаете, что к любому делу нужно подходить творчески, как думают многие наивные люди, то вы глубоко заблуждаетесь: начинать работу необходимо, тщательно обдумав со всех сторон и трезво оценив свои возможности.
Слова вырвались и назад их не заберешь, да Петрик и не отдаст — это же первый эгоист в нашей компании.
Вторым был Тимур. Как я уже говорила, его мама готовила с утра до вечера, как заводная, так что вкусно покушать он привык и просто удивительно, что при этом не растолстел, а имел тонкое поджарое тело и хороший пресс на животе. Сколько я его туда не била, он только хохотал и орал мне:
«Сильнее бей, что это за удар?!»
Короче, я настроила себя на серьезную, кропотливую возню возле плиты, никому не нужную, кроме меня.
В Яндексе я нашла подробную пошаговую инструкцию приготовления настоящего украинского борща и решительно принялась за дело.
Промыть мясо и поставить варить его на два часа.
Какая ерунда!
На антресолях нашлась кастрюля, в которой, когда-то квасили капусту, а в морозилке валялся кусок мяса.
Время от времени моя мама делала набеги на квартиру, доставшуюся мне от бабушки: покупала ненужные продукты (например, сырое мясо), проявляла навязчивую заботу, минут пятнадцать изображая из себя любящую мать и, с облегчением, убегала. Мы не ладили с ней. Моя мать вела затяжную войну со своим возрастом, и даже мне трудно было сказать, кто в ней побеждал. После первой круговой подтяжки и комплекса ботокса мама завела любовника, в ответ на это папа ушел из семьи, мне тогда едва исполнилось пятнадцать лет, в отместку, я перестала с ней общаться; мы жили вместе, в одной квартире, но вели себя, словно соседи. Меня это устраивало, а на мнение соседей было фиолетово. Через четыре года родительница в очередной раз провела серию омолаживающих процедур: подтяжка, феноловый пилинг, обязательный комплекс инъекций ботокса и полная липосакция тела. К этому безумию прилагался неприлично молодой любовник, старше меня всего лет на пять! Причем парень попытался погнаться сразу за двумя зайцами, то есть окучить и меня. До кучи. Это его и сгубило, потому что я, спросонья, так треснула его маленьким мельхиоровым ночником, что сломала ему руку. Очень надеюсь на это. После этого я переехала в бабушкину квартиру и зажила одна.
 
Первый этап готовки прошел легко: я бросила замороженный кусок в кастрюлю, залила водой и поставила на газ. Легкотня! Теперь нужно ждать два часа, пока мясо сварится.
За это время можно позаниматься своими делами: я достала косметичку и лак для ногтей. К вечеринке нужно было приготовиться, я обязана поразить всех, особенно Петрика, черти бы его задрали! Вечно он придирается ко мне, так что, сегодня пусть утрется!
Незаметно пролетел час. 
Что ж, надо бы посмотреть, что там с моим борщом, может его стоит помешать? Всякое варево нужно помешивать время от времени — это я знала, не такая уж дура, как считают некоторые.
Вода в кастрюле кипела, а по ее поверхности плавали какие-то рваные темные хлопья. Это еще, что такое? Что с этим делать? Я уменьшила газ и побежала к Яндексу, может, там было про это написано, а я не заметила? В инструкции никаких комментариев про темные хлопья не было сказано, зато мне в глаза бросились строчки, что пока варится мясо нужно натереть на терке свеклу, порубить чеснок и пассеровать несколько минут.
Это они так шутят? Я только ногти накрасила! Мне что, сидеть за столом с обломанным маникюром, чтобы Петрик первый надо мной уржался?! Тимур, конечно, ничего не скажет, а, если посмеет заметить, хоть один мой сломанный ноготь, может катиться к своей матушке и обедать у нее! И ужинать! На мои бутерброды пусть даже не рассчитывает и не мечтает оставаться до вечера! Я торопливо отправила ему пустую SMS-ку — просто у меня лак еще не высох до конца, я могла его смазать. К тому же, звонить первым должен парень, а не девушка. Через две секунды телефон заиграл.
— Кеша, ты звонила?
— Я ногти накрасила! — заявила я ему. Дальше он должен был догадаться, что мне нужна помощь. Грубая физическая сила.
— Еду! — выпалил он и отключился.
Так, одна проблема решена.
Значит, что там у нас на очереди? Все проблемы нужно решать по мере их поступления.
Я потрясла лак для волос, убедилась в его отсутствии и перешла к шкафу с одеждой. Нужно подумать, что мне надеть сегодня, чтобы поразить скотину Петрика. Перебрав плечики, я остановилась на светло-бежевых брюках и замечательной блузке от Гуччи с мелкими стразиками, разбросанными по воланам. В новой коллекции блузка стоила бешеных денег, но я терпеливо ждала, когда скидка на нее будет не менее 60%, так что кофточка обошлась мне всего в полторы зарплаты — практически даром. У меня талант покупать дешево — так говорят все мои знакомые. Да, собственно, ничего сложного в этом нет, просто нужно следить, где дают какие скидки, как следует выбирать, ну да, придется покопаться подольше, зато обязательно найдется что-нибудь красивое и дешевое. Я ласково погладила мягкую шелковистую ткань и посмотрела на часы.
Ну где он там? У меня уже, практически, все готово к вечеринке, осталось купить лак и эти дурацкие овощи.
Телефон тут же откликнулся:
— Кешенька, я уже в лифте!
А у самого голос такой, будто он запыхался. Бежал, что ли?
— Разворачивайся, — велела я ему. — Купи мне лак для волос, одну свеклу, полторы луковицы, три зубчика чеснока и щепотку приправы «Вегета»!
В конце концов, я обещала сварить борщ, а не носиться по магазинам, высунув язык.
— Понял! — выдохнул Тимур.
На какое-то мгновение мне показалось, что моя просьба его напрягла, но больше он ничего не сказал.
— И давай быстрее, мясо уже почти сварилось, — гордо сообщила я ему, подгоняя.
Бульон в кастрюле приобрел прозрачность и уже не казался таким отвратительным, хлопья куда-то исчезли и дом наполнил вкусный мясной запах.
Ну вот, не так уж это оказалось и сложно!
Чего мы, женщины, не сумели бы выдержать ради мужиков, которые, кстати сказать, совершенно нас не ценят. Вот взять ту же Алку: всего полгода назад, когда она не подозревала о существовании Петрика в природе, подруга была вполне адекватным человеком, вполне жизнерадостным, и площадки танцполов в клубешниках тряслись под нашими ногами — так мы с ней отжигали на них, на концертах заезжих рок-групп мы с ней орали громче всех, размахивая зажигалками над головой. А теперь что? Стоило ему, красавцу-мерзавцу, замаячить на горизонте, как подруга впала в кому. Остается удивляться: чем он так ее приворожил? Грубый, несдержанный, неделикатный, никогда не смолчит, если что не по нем, всегда обхамит макияж (Алка, кстати, совсем почти перестала краситься, как же можно так запускать себя?!), теперь вот начал издеваться, насчет готовки. Просто форменная скотина! Откуда он только взялся на мою голову, про Алкину я уже не говорю — где ее голова остается только догадываться и строить всякие предположения, одно нелепее другого.
— Кеша, я пришел! — Тимур с трудом протиснулся в дверь.
Смотрит влюбленно, в руках два огромных пакета. Чего это он там накупил? Надо-то было всего одну свеклину и три картошки. Ах! Я же ему про картошку не сказала, а там же еще капуста нужна! А я забыла. А сам-то он не мог догадаться?!
— Кеш, ты про капусту ничего не сказала, я купил большой кочан, — оправдывался он. — Можно будет еще что-нибудь приготовить. Потом. А еще я взял картошки.

Все-таки, он молодец, не то, что Петрик! Я благосклонно улыбнулась.
— Чем тебе помогать? — мой парень бодро пронес пакеты в кухню.
— Потереть свеклу, порезать лук, порубить чеснок и спассеровать, — перечислила ему. — А мне нужно выпрямить волосы, ты какой лак купил? — покосилась я на пакеты.
Тимур растерянно захлопал глазами. Я ахнула, этот недотепа забыл купить лак! Ну как же тут не нервничать?! Только похвалишь!..
— Кешенька, ну извини, я не нарочно. Хочешь, сбегаю еще раз в магазин? — подхватился он.
— Да?! А это я должна все делать?! — возмутилась я, разглядывая разложенные по столу пакеты. — Единственный раз попросила тебя о помощи!..
Нет, ну как вам это нравится?! Ладно, сделаю все сама, подумаешь, сложность! Осторожно, чтобы не запачкать свеженький маникюр я достала из пакета свеклину. Она была в сухих хвостиках ботвы, а на самом длинном корешке болтался комочек земли. Как ее тереть? Сейчас же все руки будут грязные!
— Давай терку! — в полном отчаянии крикнула я Тимуру. Даже слезы зазвенели в голосе.
— Кешуля, ее помыть надо, — виновато посмотрел парень. — И почистить. Я сам все сделаю, — вызвался он. Никто за язык не тянул.
— Ладно, — я приняла волевое решение. — Помой и почисть, а я схожу в магазин.
— Давай! — он обрадовался, чем снова вызвал мое подозрение. В чем подвох-то?
Я потопталась на месте, наблюдая, как он ловко и решительно свалил в раковину все овощи, почистил их (естественно, он же не сидит часами у маникюрши на коррекции, а на качество обработки кутикулы ему совершенно наплевать!) и… достал из полочки комбайн!
Вот оно что! Я, значит, три на терке допотопным методом, а он боится запачкать руки! Аферист!
— Кеша, ты просто забыла про него, — проорал он мне сквозь шум работающего агрегата.
Я молча развернулась и поспешила за лаком. С Тимуром нужно разобраться. Потом. А пока на очереди Петрик.

* * *
Я выпрямила волосы, причесала их каскадом, закрепила лаком, вдохнула вкусный аромат, который просочился даже в комнату, и поспешила на кухню, время-то идет. Тимур помешивал на сковородке свеклу и морковь с луком. Мою прическу он не заметил. А я и не сомневалась, абсолютно!
— Вода быстро выкипает, — сознался он и приподнял крышку, выпуская облако пара.
Я заглянула в кастрюлю одним глазом и застыла. Да там даже на три тарелки не хватит, а нас будет четверо! На дне кастрюли, в небольшом количестве бульона, лежали разваренные кусочки мяса, если положить туда пассерованные овощи, то получится каша, а не борщ. 
Что же делать?!  Это был безоговорочный провал. Не спасут ни маникюр с художественной обработкой, ни моя чудная (ударение на первом слоге!) кофточка от Гуччи, ни виртуозно уложенная каскадом прическа.
Все!
С тоской посмотрела на часы: почти половина третьего — Петрик имеет полное право ржать надо мной и обзывать попугайскими именами. Я перевела обреченный взгляд на Тимура и опустилась на стул, даже ругаться не могла: сидела и молчала.
— Предлагаю сделать звонок другу, — вдруг подкинул идею мой парень.
Да уж, очень умно!
— Какому другу, Петрику?! — взвилась я со стула. — Давай звони! Скажи ему, что он прав: я ничего не умею!
Еще пытается изображать моего парня! Да он такой же, как и его дружок, не упустит своего случая поиздеваться! Выплакаться можно было только на кровати, куда я и кинулась.
— Маме! — крикнул он мне в спину. — Кеша, я позвоню маме, она что-нибудь подскажет! Может, еще не все потеряно?
Я вернулась в кухню. Тимур ждал ответа, уважал мое право биться головой об лед самостоятельно.
А правда, почему бы не позвонить его маме и не попросить подсказки? Исправлять же буду я сама! Надо же, а я никогда не сообразила бы обратиться за помощью.
— Звони, — уцепилась я за соломинку, хотя, вряд ли, что-то здесь поможет, а второго куска мяса у меня нет, и варить его уже нет времени.
— Мама! — заорал Тимур в трубку. — Инна варит борщ и весь бульон выкипел, что делать? Может, можно?!.. — тут он заткнулся, внимая подсказкам Марьям Якубовны.
— Да, решила приготовить, — он стрельнул в меня глазами.
Я вскинула брови в негодовании: они что, обсуждают меня по телефону в моем же присутствии?! Поверить не могу!
— Мама спрашивает, ты воду солила? — повернулся ко мне Тимур.
— Нет, — я напряглась. — А что, надо было?
— Пену снимала? — снова допросил он меня.
— Нет, а надо было снимать?
Наверное, это те самые темные хлопья, которые плавали в воде в самом начале. Их надо было снимать. Как нужно было это сделать — я им что, повар?!
— Нет, мам, не снимала и не солила! — жизнерадостно заложил он меня своей матери.
Какой позор!
Я села за стол и закрыла руками лицо, плевать на макияж, все кончено, теперь и она станет надо мной смеяться. Больше я к ним в дом ни ногой. Клоуна нашли!
— Да ты чего, мам, я и не думал ее ругать, ты что?! — вдруг принялся оправдываться Тимур.
Ого, их разговор круто завернул в сторону. Это показалось мне интересным! Я оторвала руки от лица и прислушалась к трубке, в надежде что-нибудь услышать. Мой парень внезапно вспыхнул, став по цвету близким к цвету свеклы, которую он помешивал в сковородке, оставил лопатку и принялся что-то яростно доказывать Марьям Якубовне на своем языке. А вот это уже называется: отправить свою девушку в полнейший игнор!
Я поднялась со стула и встала перед ним живым укором, маленьким, кротким и молчаливым. Он посмотрел на меня диким взглядом и отвернулся, теперь уже выслушивая ответ.
Я обошла его, встала так, чтобы быть спереди и снова укоряла.
— Я помогал! — Тимур перешел на русский. Наконец-то догадался, что мне небезразличны его разговоры с матушкой обо мне. — В магазин ходил и картошку чистил! — объяснял он матери.
Не поняла. Его что, ругают?! За то, что бросил меня в трудную минуту? Не поддерживал морально и не взял на себя часть физических трудностей? В одну секунду его мама вознеслась в моих глазах до облаков. Мы, женщины, сможем понять друг друга всегда! Она оказалась единственным человеком, который не отвернулся от меня, только она поняла, что творится в моей душе, поняла, как я одинока и несчастна, с какой настойчивостью и терпением я преодолеваю трудности, вынужденная жить в жестоком мире голодных мужчин!
Да теперь я съем полтонны ее домашних котлет, которые она готовит в количествах, не уступающих государственным стратегическим запасам. Обычно я отказывалась от них, но теперь накинусь, как волк — надо отплатить ей добром!
— Все, мам, я все понял, — каялся Тимур, опустив глаза на меня, потому что я не отходила и лезла к трубке, пытаясь подслушать. Интересно же!
— Да, папа! — они снова перешли на родной язык.
Тимур пытался отбиться от меня и отвернуться, но я не давала, стараясь тоже приложить ухо к трубке. Мне даже казалось, что я начинаю понимать незнакомые слова. Наконец, он отключил телефон, внимательно посмотрел на меня, посопел и принялся командовать:
— Бели капусту и тонко порежь, сможешь?
Я фыркнула презрительно, взяла доску, нож, капусту и принялась за дело. Ничего сложного, подумаешь! Нож соскальзывал с твердой поверхности капусты и ломтики получались такие, как надо — тонкие. Я увлеклась и даже смело порубила более толстые кусочки. Не так уж и трудно. Любая работа, выполненная так, как нужно, приносит удовлетворение. Моей работой можно было гордиться! Ломтики капустных листьев я собрала горкой и решила еще раз порубить, чтобы уж наверняка были тонкими.
— Порезала? — дернул меня Тимур.
Вот что он за человек? Чего так орать под руку? От неожиданности я вздрогнула и нож проехался по моему ногтю!
— А-а-а! — я так завизжала, что сама чуть не оглохла.
Мой маникюр! Кусочек ногтя оказался почти полностью отрезан. И это сегодня! Когда столько сил и нервов положено на эту чертову вечеринку! Я не смогла сдержать слезы, хоть и решила уже давно, что никто и никогда не увидит меня слабой.
— Что? Что? — Тимур развернул меня к себе и осмотрел. — Где порезалась?
— Смо…три! — от горя я даже начала заикаться.
Он уставился на мой палец с искалеченным ногтем, словно первый раз в жизни его видел, потом выдохнул с облегчением и привлек меня к себе. Я держала руку отставленной в сторону, боясь опустить палец и безутешно рыдала на его груди, вытирая слезы подолом его футболки. Он не возражал, обнимал меня и ждал, когда я всласть наплачусь.
Когда я оторвалась от его груди время подходило к половине четвертого, я была на таком пределе, что никак не могла сообразить, что же мне делать: вылить в унитаз испорченный борщ, не подлежавший восстановлению, заняться своими ногтями (срезать их все, чтобы не смешить людей) или пойти повеситься.
Решение принял Тимур:
— Кеша, иди делай что-нибудь со своим ногтем, а я закину капусту.
Я ринулась в ванную, где меня ожидало очередное потрясение, не менее ужасное: моя водостойкая тушь (продавец клялся с пеной у рта, что она родная Шанель!) с эффектом накладных ресниц и маслом жожоба, за которую я, скрепя сердце, выложила в бутике полторы тысячи рублей, потекла, как, какая-нибудь паршивая Буржуа! Зеркало, безо всякой жалости, отразило красные, как у кролика глаза и лицо в черных потеках.
Несколько минут я не могла вывести себя из ступора, стояла и разглядывала свое отражение, а потом мне вдруг стало до такой степени все равно, что я, не торопясь, с мрачным удовлетворением, смыла весь макияж, подстригла коротко ногти и вышла в кухню. Меня можно было брать тепленькой.
— Пробуй, — Тимур поднес ложку мне ко рту. — Как считаешь, нужно еще подсолить?
Я послушно попробовала.
— Вкусно! Это что? — протупила я, а могла бы и догадаться.
— Это борщ, — похвастался довольный Тимур, расплываясь в счастливой улыбке. — Мы его спасли!
Он отбросил ложку в раковину и полез целоваться, а я, что-то так размякла от своих переживаний, что и не сопротивлялась особенно, только подняла взгляд на часы. Время подходило к половине пятого.
 «Сейчас Алка с Петриком завалятся, — мысль шевельнулась вяленько, чисто по инерции. — Да и черт с ними!»
Однако внутри меня плеснулся адреналин и заставил взять себя в руки.
— Тимур! — я отпихнула парня. — Время уже полпятого!
Тот встрепенулся и одернул на себе грязную футболку, всю в черных разводах от контрафактного товара косметического магазина.
— Кешуля, иди накрась глаза! — скомандовал он мне бодрым голосом, и я радостно расхохоталась. Мне велят накраситься!
— Не хочу! Не буду краситься! — умирая от смеха, я выбежала из кухни, Тимур ринулся за мной.
Некоторое время мы носились по квартире, я визжала, а он пытался меня поймать, но я ловко уворачивалась от его ладоней, оба мы задыхались от смеха.
— Кеша, выходи за меня замуж! — неожиданно выдал Тимур.
 — Что? — я резко остановилась, и он тут же меня поймал.
Быстро придумать возражения не получилось и мне пришлось убеждать его чем придется:
— Я некрасивая. Только, если накручу волосы и сделаю макияж!
— Ты очень, очень красивая! И мне все равно, завинченная ты или раскрашенная!
От поцелуя мне удалось увернуться.
— Я готовить не умею!
— Да мы с тобой такой борщ приготовили! — отмел он следующее возражение и снова потянулся к губам.
А стоит ли его останавливать? Пусть учится на своих ошибках, в следующий раз будет один раз думать, прежде, чем семь раз отрезать и жениться. Ну ладно, сделаю последнюю попытку его отговорить и буду считать, что сделала все, что было в моих силах.
— Твой маме я не нравлюсь!
— Мама уже велела мне пригласить тебя поехать с нами на выходных под Казань, у нас там дом и целая деревня родни. Хочет похвастаться тобой! Сказала, если я тебя упущу — буду дурак последний!
— Выходит, сам ты не собирался на мне жениться? — обиделась я. Эти его слова меня оскорбили. — Это мама тебе подсказала?
Образ Марьям Якубовны, витающий в облаках, плавно опустился на землю. Большие черные глаза посмотрели на меня с удивлением: ее красавец сын делал мне предложение, а я кочевряжилась. Кого же мне еще надо?!
— Кеша! — крикнул Тимур, но я, гордо подняв подбородок, уже уходила в ванную, переодеваться.
Сейчас придут гости, а я еще не одета. Светло-бежевые брюки, моя чудная (ударение на первом слоге!) кофточка от Гуччи за полторы зарплаты, туфли на тонкой шпильке и нитка бабушкиного жемчуга — вот я и готова принять Петрика, заткнуть его прожорливую пасть свежеприготовленным борщом. Тимура я, конечно, пока не стану выгонять, все-таки, он мне помогал, было бы последним свинством не дать ему поесть, но после вечеринки попрошу не задерживаться. Я не татарка и запросто могу кому угодно указать на дверь своей квартиры.
На душе скребли кошки.

* * *
Гостям я открывала при полном параде.
— Ой, как вкусно пахнет! — тут же унюхала Алка.
— Куда ставить? — прохрипел Петрик, нагруженный четырьмя пакетами.
— А что это у вас там? — я сунула нос в сумки. Оттуда торчали горлышки бутылок, а также лежали всякие нарезки, стояли пластиковые контейнеры с салатами, в каком-то из пакетов обнаружился торт. Ну они и затарились! Подруга тут же принялась накрывать на стол в гостиной, расставляла одноразовую посуду, доставала из пакетов судочки и бутылки с алкоголем.
— Да так, купили по мелочи, — широко улыбнулся мне Петрик и подмигнул. — Не сидеть же голодными.
Приятель моего бывшего парня с интересом осмотрел мою прическу, задержал взгляд на стразах, разбросанных по волану кофточки, опустил его на мои брюки и снова поднял к лицу.
Сразу было видно: заметил, оценил, не то, что всякие…, которые дня не могут прожить без маминых подсказок.
— Иннокентий! — глаза у Петрика внезапно сделались такими удивленными, словно он обнаружил у меня два носа или неприличную татушку на лбу. — Ты что, без макияжа?! Твою мать! А я-то думаю, вроде все на месте, но чего-то, мать твою, не хватает! Вот, значит, ты у нас какая, не накрашенная!
Оттолкнуть его я не успела, наглые ручищи схватили меня за подбородок и завертели голову в разные стороны. Озорные чертики весело отплясывали в глазах Петрика, он, как обычно, смеялся надо мной. Впрочем, этого следовало ожидать, такой уж он человек: накрасишься — обсмеет макияж, не накрасишься — уржется, какая ты страшная.
— Эй! Эй! Руки от моей девушки!
В дверях моей комнаты возник Тимур, и черти в глазах Петрика тут же выхватили острые трезубцы.
— Ах, вот оно что! Ну тогда мне все понятно! А я и думаю, куда делась ее боевая раскраска?!
Он слегка толкнул меня от себя. Я отлетела к стене и осталась там, потому что обойти Тимура и не прикоснуться к нему, в крошечном коридорчике не получилось бы.
— Как оно с гламурными девочками, а, Тимурка? — смеялся Петрик, но только теперь от его смеха меня мороз продрал по коже — это был издевательский смех.
И тут что-то произошло.
Я не успела толком разглядеть: словно мелькнула какая-то тень, и Петрик оказался на полу с окровавленными зубами, а Тимур тряс рукой, будто отбил ее обо что-то. Из гостиной вылетела Алка, вся бледная, как одноразовая тарелочка, и кинулась к своему парню.
— Псих! — заорала она на Тимура. — Ты что делаешь?! Совсем взбесился, придурок?!
Она поднимала Петрика, но тот уже и сам вставал, вытирал рот ладонью и сверкал глазами на приятеля.
— Разуй глаза! Она же шлюха! Да, да! Красивая, маленькая шлюшка! Ты что, сам не видишь?! Не замечаешь, как она одевается, какие у нее шмотки и цацки?!
Господи, что происходит? Какие цацки? На моей шее был бабушкин жемчуг и такие же сережки в ушах — завидовать нечему! Единственным мужчиной, который притронулся ко мне с грязными намерениями был матушкин любовник, за что он и получил ночником по руке, надеюсь, я ее сломала, а кроме Тимура, я даже ни с кем не целовалась, мне не хотелось чувствовать на себе чужие руки или губы! Я переводила взгляд с одного парня на другого, на Алку, которая была моей подругой, но не возразила Петрику даже намеком. Из своей квартиры мне хотелось убежать куда глаза глядят.
— Лучше заткнись! — тихо предупредил Тимур своего приятеля. Он стоял, напружинившись, готовый кинуться в любую минуту.
Происходило что-то безобразное, не так я представляла себе эту вечеринку. Но за что он так меня? Что я сделала? И тут в моей голове всплыл один вечер, месяца три назад, когда я возвращалась домой с работы.

Я шла по тротуару к остановке маршрутных такси, рылась в сумочке, собирая мелочь, которая всегда валяется по всему дну, и внезапно почувствовала, что кто-то идет сзади. Шаги были неслышны, но моя пятая точка, практически, осязала, как ее разглядывают. Резко обернувшись, Петрика я застала врасплох, если можно так выразиться, потому что его врасплох не застанешь, он всегда выкрутится. Вот и тогда он дружески оскалил зубы.
— Привет, Иннокентий! Отлично выглядишь! Девушки без нижнего белья всегда вызывали у меня интерес! Смело, смело, но красиво, тут ничего не скажешь!
Я промолчала, не собиралась обсуждать с ним этот вопрос, и не улыбнулась ему в ответ, давая понять, что мне не по душе ни его взгляды, ни его чувства. Я была в белье, но объяснять это ему или оправдываться перед ним не собиралась.
— Проводить тебя?
— Я на маршрутке, спасибо, — отшивала я его, но он не уходил.
— Поехали вместе, в гости-то пригласишь? — он изо всех сил изображал безмятежную радость от встречи.
— Нет, извини, ко мне должны прийти.
Должна была зайти мама, чтобы отметить в своем календаре день, проявленной заботы о дочери. После второй подтяжки, у нее перещелкнуло какое-то реле в голове, и она в присутствии моих друзей пыталась изображать нашу сверстницу. Выходило наигранно, матушка выглядела смешно и жалко, я стыдилась ее в такие минуты и не хотела, чтобы мои друзья ее видели. У Петрика были свои мысли насчет моего ответа.
— А-а, богатенький любовник принесет в клювике денежку?
От такого предположения я даже остановилась.
— Тебя это не касается! — вызывающе ответила ему и зашагала дальше.
— Иннокентий, а сколько ты за ночь берешь? — донеслось до меня.
Слова ударили кувалдой по голове, я чуть не упала с каблуков на ровном месте, и, справившись с заметавшимся сердцем, заломила цену:
— Пятьсот баксов и любой каприз за твои деньги!
Петрик остался стоять на дороге, а я села в маршрутку, думая о том, какой же он, все-таки, придурок.
 
С того раза он ко мне больше не подкатывал, и я почти забыла о происшествии, а сейчас, вжимаясь в стену, вдруг вспомнила. Но ведь он не серьезно спрашивал, а я не серьезно отвечала. Или он спрашивал… серьезно?
— А ты в курсе, что она и ко мне подкатывала?! — не унимался Петрик.
У меня пропал дар речи, я просто смотрела во все глаза на бывших друзей и молчала, не пытаясь себя защищать. Да и стоило ли метать бисер? Перед кем? Они все оказались совершенно чужими людьми, принятыми мною по ошибке за друзей, а на мнение посторонних надо плевать! Но что я сделала плохого Алке? Судя по всему, она тоже точит зуб на меня, но за что?!
— Предлагала за полцены — у нее такса пятьсот долларов! А ты, дурак, собрался жениться, да на ней пробу негде ставить! Спасибо скажи, что друзья открыли глаза!
Петрик обливал меня такой грязью, что хотелось немедленно помыться, Алка гладила его по руке, успокаивая, Тимур что-то говорил своему другу, причем на повышенных тонах, но я ничего не слышала.
В ушах поднялся шум, словно в окошко стучал сильный дождь, ноги стали ватными, тело норовило опуститься на пол.
Прерывая грохот, неизвестно откуда взявшегося ливня, я смогла крикнуть чужим, незнакомым голосом:
— Хватит! Убирайтесь! Уходите все! И заберите свое барахло!
Ватные ноги сумели пройти в гостиную, и одним движением я смахнула со стола все, что на нем стояло: тарелочки с нарезками колбасы и рыбы, контейнеры с салатами, бутылки с водкой, мое любимое розовое Абрау-Дюрсо — все полетело на пол.
— Убирайтесь! — мой чужой голос набирал силу. — Мне не до вас! Ко сейчас придет клиент — не вам чета! Пошли вон отсюда!
Дождавшись, когда за ними захлопнется дверь, я зашла к себе в спальню, упала на кровать и провалилась в пустоту: не потеряла сознание, нет — это было бы слишком хорошо, просто погрузилась в звенящий тишиной вакуум, бездумно разглядывала ворсинки на розовом пледе, а все мои мысли и чувства замерли, вместе со мной. За окнами раздавались какие-то крики, женские визги, раньше я бы обязательно выглянула посмотреть, но теперь мне все стало безразлично.

Только один вопрос вертелся в голове: за что они так со мной? Если я не похожа на остальных, пытаюсь ухаживать за собой и красиво выглядеть, значит, я — проститутка?
А кто тогда Алка, которая в первый же вечер знакомства с Петриком затащила его в постель? Разве я осудила ее? Нет, она осталась моей подругой, какой и была до этого. Каждый сам для себя решает, что для него лучше. Я же до недавнего времени, не подпускала к себе никого, вспоминая омерзительные липкие руки на своем теле, а потом нечаянно позволила Тимуру один поцелуй. И осторожные объятия. Потом объятия стали более смелыми, но дальше поцелуев у нас не заходило. Еще чего!
И все равно я — шлюха! Потому что крашусь по схеме, одеваюсь в смелые наряды, стараюсь быть независимой, а может, потому что отказала Петрику? Только вот Тимур поверил ему, своему другу, а не мне, своей девушке.
Так стало мне тошно, хоть вой!
Я села на кровати и взвыла, потом замолчала, прислушалась к звукам, которые рассеивались в воздухе, и снова повыла, потом еще раз, и еще. На пятый раз в комнату влетел Тимур и встал, как вкопанный. Не знаю, чего он хотел тут увидеть, может, мой труп, висящий на люстре? Для этого я должна еще купить длинную кружевную ночнушку из последней коллекции нижнего белья и подходящую веревку: прочную и в тоже время отвечающую последним веяниям моды для висельников, лучше всего розового цвета с блестящей ниткой между волокон. Не могу же я уйти из жизни не подготовившись, плохо он меня знает!
Мой бывший парень смотрел на меня, а я на него. Он тревожно и беспокойно, а я с вызовом. Он молчал, а я молчать не собиралась.
— Зачем ты вернулся? Тебе же Петрик русским по белому сказал: мои услуги стоят пятьсот баксов!
Тимур вздохнул.
— Что, сегодня ты не захватил с собой доллары? Ладно, возьму с тебя со скидкой, как со своего бывшего парня, рублями: гони тридцать пять тысяч штук и учти: я беру только наличные, твоя карточка не прокатит, видишь ли, терминал себе я не успела еще поставить — не так давно в этом бизнесе! «Всего один час», — добавила мысленно.
Бывший топтался на месте и вздыхал.
— Опять не нравится?! Ты слишком привередлив! Может, ты рассчитываешь попользоваться мной, а баблосы отдать потом когда-нибудь? Договориться можно по-разному, но деньги вперед! — твердо заявила я.
Тимур виновато улыбался и смотрел подбитым глазом — дружок постарался!
— Так ты собираешься платить?! — повысила я голос. — Гони лавэ или убирайся, у меня клиентов полно! Тут очередь, знаешь ли!
— Кеша, перестань, — наконец, подал он голос.
— Ты спутал меня с попугаем! — тут же оборвала я его. — Ты зоофил, что ли? Тогда тебе в зоопарк! Тут живут честные проститутки!
— Ну хватит! — он сел на кровать рядом со мной, я отодвинулась к краю. — Я знал, что Петька запал на тебя, но не думал, что… ему так крышу снесет.
— Петрик запал на меня?! Он очень оригинально выразил свои чувства! Я просто в восхищении, так и передай ему! — оценила я.
— Передам, — кивнул Тимур. — Я уже поблагодарил его за дружеское участие, — он тронул синяк на щеке. — Ке… Инна, он пытался подкатывать к тебе поначалу, но я его предупредил, что убью, если тебя тронет.
Петрик был в нашей компании заводилой, для него сидеть дома у телевизора равносильно тяжелой каторжной работе, а на всяких вечеринках и выползах в свет он отдыхал — во всяком случае, раньше я так думала.
А еще я считала, что он насмехается надо мной, придирается ко мне — оказывается, это были знаки внимания, по ним я должна была сразу догадаться, что небезразлична ему и, не раздумывая ни секунды, броситься в его объятия, на ходу срывая с себя одежду. А я не догадалась, что он ко мне подкатывал, и предпочла более спокойного, уравновешенного Тимура, чем-то он меня расположил к себе. В объятия его друга кинулась Алка. Она-то, наверное, сразу просекла, что к чему, и решила удержать Петрика любой ценой. И действительно, зачем мне два парня?
 
—… с ней спал, но ты ему нравилась, я видел, — донесся до меня голос Тимура. — Ке… Инна, ты думаешь, я поверил хоть одному его слову?! Прости, что я раньше с ним не разобрался и допустил такое. Прости, Кеша.
Он осторожно меня обнял, обычно я всегда вырывалась, но сейчас теплые руки не вызвали во мне чувства отторжения, я позволила себе замереть возле его груди — там было уютно.
— Ну так, что ты решила? — прошептал он мне прямо в ухо.
— Что решила?! — всполошилась я, тут же отпихнула его от себя и соскочила с кровати. — Ты зачем пришел?! — я кричала, не заботясь о том, что меня услышат соседи или прохожие на улице. — Заговариваешь мне тут зубы, а сам только и думаешь, как бы завалить меня?! Я вам не Алка, я, знаешь, как могу заорать, только подойди!
В руках откуда-то появилась лампа с прикроватного столика, они у меня — основное оружие самообороны. Если полезет — раскрою ему голову! Организм даже не дрогнул при этой мысли, наверное, я — преступница, по своей натуре, не зря же говорят: привычка — вторая натура. Я привыкла ломать руки, кроить черепа.
— Ке… Инна, Инна, — Тимур, аж побледнел. Испугался! Он тоже поднялся с кровати, но остался по другую ее сторону, выставил руки вперед. — Ты обещала решить, выйдешь за меня или нет, помнишь?!
Ой! Я совсем забыла, что всего каких-нибудь три часа назад, если не меньше, мне сделали предложение. С тех пор прошла целая вечность. Выйти замуж?
— Моя мама здесь не при чем, — заторопился Тимур. — Я сам прошу тебя! Ке… Инна, я понимаю, сейчас ты не можешь ответить…
— Зачем я тебе? — перебила я его.
— Ты самая лучшая девушка из всех, кого я знаю.
Я обошла кровать, держа лампу перед собой, и приблизилась к Тимуру.
— Не хочу быть самой лучшей — мне это уже надоело!
Лампа была бережно поставлена на столик.
                * * *

Приготовление борща — пошаговая инструкция:
Первое (и это самое главное) —  познакомиться с парнем, таким, как мой Тимур.
Второе (не менее важное) — купить на распродаже красивую кофточку.
Третье (на ваш вкус) — причесать каскадом волосы.
Четвертое (на ваш вкус) — сделать маникюр.

Если Вы все сделали правильно, борщ у Вас получился что надо.
Приятного аппетита!