У Сестры реки. Сэлфи 22. 06. 41

Среди воспоминаний о ВОВ, сбережённых литературой, особенно мемуарной, своё место занимает описание самого начала великой трагедии. Его каждый автор представляет и неповторимо оригинально, и, в то же время, стандартно грубо и приемлемо на все случаи войны. Лиха беда – начало, враг безлик и коварен, жертва всегда персональная и проявляет себя в ужасе клятого разлома мира в соответствии с обстоятельствами безжалостного «вдруг!», этого апофеоза предательства. Предательство – вот он, корень бескомпромиссности советского мира в смертном бою! Вот что наш народ-трудяга не простил немцам, уверен, до сих пор, этим сделав победу неминуемой, как и неизбежное пришествие Бессмертного полка.
Прими же, читатель, и малую слезу словесности о войне от поросли моего поколения. Слезу, упавшую в безбрежную реку (по Блоку), здесь реку горести и ненависти русского народа. Страшный разлом коснулся и нас, ребят, входящих в сознательную жизнь. События моего нерукотворного сэлфи касаются 22 июня 1941 года, самого страшного дня в судьбе России. Река стала полней детской молекулой слезы! А начало трагедии блицкрига и разлома жизни народа на уровне массовки под Ленинградом, в образах одинокого и затерянного сэлфи, было зловеще обыденным.

Хороша жизнь в Сестрорецке,
У Сестры реки.
Мир огромный, мир советский,
Окон огоньки.

Воскресенье для народа,
Лучше не мечтать,
И июньская природа
В лес зовёт гулять.

А семейная прогулка,
Разве рассказать?
Вот аукаются гулко
И отец и мать.

За рекою, за Сестрою
Бора благодать.
Нам с малышкою сестрою
Счастья не объять!

***
Не леса прохладу, где свежести струи,
Оставила наша семья,
Когда мы взобрались на насыпь крутую,
На насыпь, где шла колея.

Мы мира и счастья оставили сени,
В тревоги ещё не вошли,
Когда в жар июня и в синь воскресенья
Там, за руки взявшись, брели.

И рельсы стальные, и шпалы рядочком,
Дорога бежит, как стрела.
А дачников лента по ней, как цепочка,
Из леса текла и текла.

“ВОЙНА” – это слово текло вместе с ними,
Висело над той колеёй.
А счастье распалось, сгорело без дыма,
Тревога над каждой семьёй!

И мы, как все звенья в цепочке живые;
А в душах тревожен набат.
Глаза у отца, погляди, как чужие,
А мать говорит невпопад.

***
На небе чуть светлом той ночью короткой
В окне на втором этаже,
Проснувшись от грома, увидел я чётко,
Что помню век жизни уже.

Увидел я чётко огромную птицу
С горящим, как факел, крылом.
А дом неспроста шевелил половицы,
Живым стал бревенчатый дом.

Мгновенье кадр длился, но гром продолжался,
Раскат за раскатом летел.
Под лестницей хлипкой народец прижался.
От бомб там защиты хотел.

Девчонки, мальчишки да дачницы мамы
Под лестницей ждали удар.
Защитников нет, ведь уехали папы,
Без них этот страха пожар.

Всё стихло внезапно, и страх отступает.
Я видел, подбит самолёт!
В бору, за Сестрою так гулко стреляют.
Зенитки сорвали полёт.

23 июня 1941 года в 00 часов 15 минут 15-я батарея 194-го зенитного артиллерийского полка уничтожила в районе города Сестрорецка первый под Ленинградом бомбардировщик Ю-88. (Из истории ПВО).