Усадьба Анашка

               
           (статья для Константина Васильевича БЕРНАЦКОГО)

     *-на фото: дочь Наталья Константиновна Поленова-Бернацкая,
                правнуки Константина Дмитриевича Поленова,
                Константин, Наталья и Александр.


                Покупка Поленовыми имения Анашка

На территории бывшего Балашовского уезда Саратовской губернии, с Поленовыми связано два места. Первое из них - степной хуторок, который его владельцы назвали Анашка. Второе – известная усадьба Зубриловка. (В настоящее время Зубриловка находился на территории Пензенской области). Анашка принадлежала самим Поленовым, а Зубриловка их родственникам князьям Прозоровским-Голицыным.             

Живя в Анашке в летнее время, члены семьи Поленовых один-два раза за сезон приезжали в Зубриловку, чтобы навестить своих близких. Пребывание Поленовых на Саратовской земле связано с 1870-1890 годами. Об этом времени и пойдет рассказ в этой главе.

   В конце 1860 годов семья Поленовых обладала двумя крупными земельными имениями. Одно из них – Имоченцы, находилось на севере России в Олонецкой губернии, другое Воейково – в центральной области страны в губернии Орловской. Видимо они не приносили помещикам большого дохода, и когда летом 1869 года Марии Алексеевне
 (мать Константина и Василия) было предложено на выгодных условиях приобрести земельный участок в Балашовском уезде Саратовской губернии, Поленовы раздумывали недолго. Одной из немаловажных причин, которая повлияла на решение о покупке, был тот факт, что этот участок находился недалеко от хорошо знакомых М.А.Поленовой мест в соседней Тамбовской губернии. Усадьба Ольшанка
(https://marina-klimkova.livejournal.com/548974.html  На месте усадьбы Воейковых в Старой Ольшанке - marina_klimkova)
                находилась в 90 верстах от продаваемой земли.
   В роли продавца выступала Прасковья Аггеевна Львова, урожденная Абаза, жена дальнего родственника М.А. Поленовой - Алексея Федоровича Львова. Ее отец известный богач Аггей Васильевич Абаза обладал огромным имением в окрестностях села Аркадак Балашовского уезда (более 20 тысяч десятин и несколько поселений) и когда та выходила замуж, выделил ей в приданое часть от этого имения с усадьбой при селе Андреевка. Небольшую часть этого имения и была предложена на продажу.

   Чтобы приобрести сулящий немалые выгоды земельный участок в плодородной Саратовский губернии, М.А. Поленова обратилась за помощью к другу семьи – Федору Васильевичу Чижову. Тот не отказал в денежном займе, но сразу приобрести это имение не получилось, на какое-то время П.А. Львова отказалась от мысли продавать землю. Лишь в начале следующего 1870 года хозяйка имения при селе Андреевка решилась продать его часть, и в мае этого года, Мария Алексеевна опять обратилась к Ф.В. Чижову с той же просьбой одолжить 15 тысяч рублей. Уже в июне 1870 года М.А. Поленова хозяйничала в новом саратовском имении своего мужа – Дмитрия Васильевича Поленова, именно на него была оформлена купчая крепость на покупку земли.

   Купленное имение представляло собой степной участок земли, на котором не было никаких строений. Находилось оно между селами Андреевка (современное Красное знамя) и Мещеряковка (оба села на территории Аркадакского района Саратовской области). Ценность его состояла в земле, которая давала большие урожаи сельскохозяйственных зерновых культур. А трудности в его освоении состояли в том, что для этого требовались рабочие руки, которые надо были нанять и привезти со стороны. Для рабочих было необходимо жилье, рабочий скот и инструмент для обработки земли.
   Первое время, когда новое имение-хутор только обустраивалось, то есть набирались рабочие, строились жилые и хозяйственные постройки, распахивались участки земли, им занимался нанятый управляющий. М.А. Поленова приезжала в хутор лишь на несколько дней в году. Впервые годы своего существования имение имело несколько названий.

В метрических церковных книгах оно записывалось как: хутор господина Поленова или Поленовский хутор. Сами Поленовы называли его сначала Степной хуторок, а затем Анашка. Последнее название и закрепилось за этим степным имением.

   В начале осени 1872 года Мария Алексеевна Поленова приехала в Анашку с очередной ревизией. Надо было принять собранный урожай, проконтролировать его продажу и распорядиться подготовительными работами к следующему году. Прожив там несколько дней и убедившись в исправности управляющего, она собиралась навестить своего брата Л.А. Воейкова. 6 октября М.А. Поленова писала дочери Елене: «… Завтра еду в Ольшанку, а сегодня отправляю подводу с чемоданом, дрофою маринованною и граблями с косой, модель для Имоченец, который здесь купила и перешлю по железной дороге. Егор едет с наемным мужиком парою, накануне, чтобы на другой день вместе со мной быть в Ольшанке… Не знаю, что у вас, а здесь погода чудо как хороша, ночью сильный мороз, а днем солнце, тепло и чистота воздуха самая укрепляющая. Кругом пашут, готовят под весенний посев землю и поля оживлены криками погонщиков, пашут плужками на пяти и шести лошадях. Валов в крестьянском хозяйстве не имеется здесь, это не то, что в Малороссии». (1).

В сентябре 1873 года М.А. Поленова вновь приехала в свое саратовское имение, и на этот раз ее сопровождал сын Константин, который в этом году закончил обучение в Петербургском  университете. 30 сентября она писала дочери Елене: «Вот неделя, что мы здесь живем, Костя и я, и занимаемся рассадкою дерев… Здесь все идет удачно, слава Богу. Теперь пришли сюда овцы и благополучно совершили свое путешествие. Иван Ларионов приготовил им новоселье, удобное и теплое. Я очень довольна Иваном Ларионовым, и он теперь стал кажется спокойнее. С приходом овец явились разумеется овчар и пастухи, стало людно и это его очень радует и успокоило. Костя завтра рано утром едет на короткое время в Ольшанку к дяде, который теперь там один…На Саратовской железной дороге встретила Марию Александровну /княгиню Прозоровскую-Голицыну/ со всей Зубриловской командой. И ехала с ними три станции. Костя с молодежью, а я с Марией Александровной. Все они здоровы». (2).
      
Видимо эта поездка так подействовала на Константина Поленова, что он решился стать помещиком и взяться за управление саратовским имением. С 1874 года для К.Д. Поленова начались будни степного помещика, которые продлились в его жизни около 25 лет. Эта жизнь была несладкой для человека, жившего до этого большую часть года в городе и привыкшего к городским развлечениям. Но он сам выбрал себе такую жизнь и почему то не хотел ее бросать.   

            Помещик Анашки - Константин Дмитриевич Поленов.

О его первых годах жизни известно, что Константин родился 31 мая 1848 года и был четвертым ребенком в семье Поленовых. Он был младше брата Василия на четыре года и старше сестры Елены на два. Живя в Петербурге, Костя получал домашнее образование, а когда в 1861 году семья переехала на новое место службы отца в Петрозаводск, то родители определили его в местную гимназию. В 1863 году Поленовы опять переехали в Петербург, так как Дмитрий Васильевич перешел на службу в столицу. Здесь Константин поступил сначала в гимназию, а по окончании ее в Санкт-Петербургский университет, по естественному разряду, физико-математического факультета. В конце весны 1873 года он вышел из университета действительным студентом, летом съездил с матерью в Анашку и вернувшись в Петербург поступил на службу. 12 декабря 1873 года Константин Поленов был определен в число чиновников департамента земледелия и сельской промышленности в чине губернского секретаря. Однако в казенных стенах департамента К.Д. Поленов чувствовал себя неуютно, и в марте следующего 1874 года вышел в бессрочный отпуск. Окончательно он уволился из департамента 16 октября 1875 года.

В конце весны 1874 года он надолго уехал в саратовское имение своих родителей. О своей жизни в Богом забытой саратовской глуши, он писал сестре Елене  23 июня: «…Ты спрашиваешь меня, что я делаю? Теперь, пока сижу в Анашке и каждый день у меня как один; утром в 6 часов я иду в новый сад (наши с Мама плантации) там приходится, то окапывать деревья, то заваливать соломой, то срезать сухие ветки, пересаживать из гряд сеянцы и т.п. Это утром до 12 часов, между 12 и 1 обедаю, и до 4 сижу дома, потому что в это время очень  уж жарко, а после 4 иду в поле или на сенокос, какой здесь по вечерам чудесный воздух, от сена и…, которая теперь в полном цвету; возвратившись домой около 8 часов, я пью чай, и если не хочется спать (что бывает редко), то я или читаю, или пишу помаленьку письма. На другой день, опять то же самое. Скоро думаю ехать в Ольшанку на недельку, немного освежиться и с Дядей побраниться, он такой славный и вместе с тем жалкий». (3).
Однако жалким был не дядя, а он сам. Молодой и самонадеянный помещик не сумел найти общего языка с управляющим, не справлялся с хозяйством и вызывал к себе на помощь мать. 21 июля М.А. Поленова писала дочери Елен из Имоченец: «…Но на днях получила от Кости письмо, в котором он вызывает к себе на помощь. Придется ехать в Анашку, как только приеду в Петербург». (4).
Причину, по которой К.Д. Поленову требовалась помощь, он объяснял в письме к сестре Елене от 3 августа: «…Начну тебе с самого начала мои похождения в Анашке. Когда я приехал сюда, все было в порядке, только Иван Ларивонов (про которого ты я думаю, слыхала) ссорился с новым полевым приказчиком. Как-то раз случилось, что я выбранил Ивана Ларивонова за его сына, который мне погрубил. Иван Ларивонов вломился в амбиции и ни с того, ни с сего ушел, ну это бы еще ничего, если бы он ушел в другое время. А теперь самое горячее время, уборка хлеба, прием денег за землю, раздача земли и другие дела, так что я и должен был принять должность конторщика. Да кроме того и в поле нужно съездить, и на молотьбу посмотреть, вот так-то и поспей везде, и это каждый день, с половины шестого, а иногда и раньше, и до 9 часов. А там, напившись чаю, только и думаешь как бы добраться до кровати, где же тут еще письма писать». (5).
Мария Алексеевна приехала в Анашку в 20 числах августа. Вместе с Константином она привела хозяйство в относительный порядок, а уже в сентябре, по окончании полевых работ, мать и сын Поленовы уехали через Елец в Петербург. Но и здесь приходилось заниматься делами саратовского имения. 3 октября 1874 года М.А. Поленова писала Ф.В. Чижову из Петербурга: «…Костя верно на днях будет у Вас /в Москве/. Он торгует участок земли с лесом к нашему Саратовскому имению». (6).

С весны 1875 года К.Д. Поленов перебрался на жительство в Ольшанку. Летом этого года Леонид Алексеевич Воейков с женой уехали на лечение заграницу, а управлять своим имением он попросил своего племянника. Тому пришлось хозяйничать как в Анашке, так и в Ольшанке около двух лет. Лишь поздней осенью или зимой, он мог вырваться к родным на две-три недели.
13 января 1877 года Дмитрий Васильевич Поленов (     ) , который считался официальным владельцем имения Анашка, подписал доверенность на право управления на имя своего сына Константина: «Любезный сын Константин Дмитриевич. Сим уполномочиваю тебя управлять и заведовать принадлежащим мне недвижимым имением  состоящим Саратовской губернии, Балашовского уезда, первого Стана, при селе Андреевка, при коем земли разных угодий 162 десятины 30 саженей и разные постройки, извлекать из этого имения доходы через обработку земли хозяйственным образом и чрез отдачу земли и других доходных статей в наем или арендное содержание по частям…продавать и закладывать…кредитоваться от моего имени». (7).

В середине января, получив новую доверенность, К.Д. Поленов уехал из Петербурга в саратовское имение, а затем в Ольшанку, где продолжал управлять дядиным имением. В Ольшанку же, в середине марта, приехала его сестра Елена. Вместе с ней он совершил поездку в Зубриловку и вполне возможно, что они заехали на денек и в Анашку.
Между тем, на смену сестре, в начале-середине сентября этого же 1877 года, в Ольшанку приехал Василий Поленов. Уехал он оттуда в самом начале октября, так что за половину месяца своего пребывания в имении своего дяди, он мог съездить и в Анашку навестить брата Константина. Письменного подтверждения того, что в 1877 году Елена и Василий Поленовы были в Анашке, найти пока не удалось.

   За два года проведенные в Ольшанке К.Д. Поленов так привык к ней, что еще долго в свободные от дел по хозяйству дни, бросал Анашку и уезжал в тамбовское имение дяди. Вот и в самом начале весны 1878 года Константин уехал в Ольшанку, ведь в своем степном имении делать ему было совсем нечего. Когда же в апреле Л.А. Воейков приехал к себе в имение, Константин поехал в Анашку, на носу было начало посевных работ. Проследив за проведением весенних посевных работ, Константин Дмитриевич опять вернулся в Ольшанку на несколько дней.
Летом этого года никто из Поленовых в Анашку не приезжал. Дмитрий Васильевич был болен и дети не рисковали уехать от него надолго. В середине октября 1878 года глава семьи Поленовых скончался, но Константин, находящийся в это время в Анашке, не поехал в Петербург, так как на похороны все равно не успевал.

Весной 1879 года К.Д. Поленов находился в своем саратовском имении. 11 мая в Зубриловке умерла троюродная сестра Ольга Прозоровская-Голицына, и Константин на несколько дней уехал в имение родственников, после чего вернулся в Анашку. Летом он побывал и в Ольшанке, куда приехала М.А. Поленова. Туда же в конце июля приехали Василий и Елена Поленовы.

В этот приезд мать и дочь Поленовы хотели навестить Константина в Анашке и затем поехать в Зубриловку к Прозоровским-Голицыным. Узнав об их планах, К.Д. Поленов писал сестре Елене 23 августа: «…Мама мне писала, что ты собираешься ко мне в Анашку – если это верно, то ты должна взять с собой некоторые вещи и лучше же прислать вперед, как например кровать, тюфяк, что-нибудь для белья – комод или шкаф, так как здесь это все только в одном экземпляре. Потом и насчет прислуги». (8).
   Около 25 августа Поленовы приехали в Анашку и пробыв несколько дней уехали в Зубриловку. Пробыв там около недели, мать, с заездом в Тамбов, уехала в свое орловское имение, а дочь поехала с Константином в Анашку. Проведя в имении брата около двух недель, 22 сентября Елена Поленова приехала в Москву к брату Василию. В.Д. Поленов в это лето из Ольшанки уехал, так и не побывав в саратовском имении.

                Жизнь помещика в степном имении.

Зиму 1879-1880 года Константин проводил в Анашке. От безделья он занялся вырезанием по дереву. 16 апреля 1879 года он писал сестре Елене: «…Я один вырезал три спинки стула и сегодня принимаюсь за спинку дивана». (9). К этому времени он был не один в своем саратовском имении.

Летом Елена Поленова собралась в Париж, ее посылали в командировку изучать керамическое искусство, в том числе и его производство. Константин собрался ее сопровождать в этой поездке. Мария Алексеевна оставалась за него в Анашке следить за хозяйством. Единственное, что задерживало Константина в имении, так это основные работы в земледелии – весенний посев. Но как будто специально, тепло не спешило приходить в саратовские степи, и в середине весны мать и сын Поленовы продолжали жить в Анашке.

16 апреля М.А. Поленова писала дочери Елене: «…У нас весна нынешний год здесь очень поздняя, поэтому, душа моя Лиля, Костя поручает сказать тебе, что посев у него не будет сделан, как он предполагал до Пасхи. Он просит однако известить его о твоих намерениях, и как и когда тебе удобно будет ехать. После Фоминой недели он предполагает быть у тебя, то есть в первых числах мая, как только кончит здесь свой посев. Теперь у нас новый прикащик, тот, который был в Куракиной даче, и необходимо, чтобы Костя лично присутствовал при его первом посеве хлеба. Всю Страстную неделю и вероятно Пасху, я нынешний год, за распутицей пробуду без службы и не попаду в церковь. Очень это грустно. Но, думаю однако, что даже и теперь для Кости хорошо, что я здесь. А для меня просто было необходимо на месте и в подробности видеть его хозяйственные распоряжения, чтобы потом, без него, вести дела как он их начал». (12).

   Понимая, что дочь с нетерпением ждет сообщений о приезде Константина, Мария Алексеевна писала ей в каждый почтовый день. 20 апреля она сообщала Елене: «…На прошлой неделе у Кости начался посев; но еще далеко не кончен. Он думает, что на Фоминой неделе кончит посев и тогда направится к вам в Петербург. Пока Костя здесь, со мной, мне живется спокойно. Хотя Костя нашел здесь много беспорядку и упущений, особенно по части овец. Что конечно составляет большой убыток. Но вот как Костя уедет, не знаю, как то пойдет дело. Теперь у нас новый прикащик. Тот, который был на Куракино. Дядя был им доволен. Он еще человек молодой, и кажется смышленый. Но теперь, пока, ни людей, ни земли, ничего еще не знает, и мне придется знакомить его с тем, что я и сама не очень-то знаю. Ну да все же лучше, чем вовсе оставить это новое хозяйство». (13).

                (продолжение следует к №2)
 
(продолжение №2)

  Через неделю М.А. Поленова сообщала ей дату отъезда Константина в Петербург: «… Костя думает выехать отсюда 3 мая, если успеет. Часть посева уже сделана. Это время я  занимаюсь сажанием около дома кустарников, - буду отделывать маленький /садик?/около дома. Еще у нас в оврагах много снега, и трава мало зеленеет. Необычно поздняя  весна.

      На днях я с Костей поеду знакомиться с женой Федора Алекс. Костя у них был, и они ему очень обрадовались. Видно, что они Костю любят». (14).
   Упоминаемый в письме Федор Алексеевич Львов был сыном Алексея Федоровича Львова, умершего в 1870 году. После смерти отца, именно он получил в наследство саратовское имение при селе Андреевка. Ф.А. Львов вместе со своей женой Клавдией Ивановной, урожденной Канцыревой (бывшей крепостной и танцовщицей балетной труппы Петербургских Императорских театров) и детьми, в это время жил в своем саратовском имении и был ближайшим соседом Поленовых.
   Наконец отъезд К.Д. Поленова состоялся, о чем тут же было сообщено в Петербург в письме от 3 мая: «Душа моя Лиля (Елена Поленова). Сегодня едет Костя, а вчера вечером получила твое письмо со всеми подробностями ваших заседаний. Конечно жаль, что так скудно дают денег на твое путешествие. Но признаться очень рада, что вы едете только на пять месяцев. Теперь не время разъездов. Надо, чтобы устроились прежде денежные дела. Здесь пока денег нет, а что будет, еще не знаю. Пока весна без дождей. Костя передаст тебе мое устройство. Я полагаю дать тебе на проезд по 100 рублей туда и обратно и потом по 50 рублей в месяц, так как ты пишешь; но теперь вышлю тебе 250 рублей, а остальные 200 рублей пришлю позже, когда соберутся деньги». (15). 

После 5 ноября брат и сестра Поленовы вернулись в Петербург, и Константин поехал в свою Анашку, чтобы освободить мать от хлопот по хозяйству. После приезда сына Мария Алексеевна поспешила в Петербург, ведь она так давно не видела своих других детей.
   В середине лета 1881 года М.А.Поленова вместе с Еленой находилась в Ольшанке. Когда они приехали в тамбовское имение дяди, осталось неизвестным, но к 18 июля мать и дочь Поленовы покинули его и отправились в Анашку к Константину.  Затем Елена вернулась в Ольшанку, так как из переписки Поленовых известно, что в середине сентября она вместе с братом Василием была в имении дяди. А М.А.Поленова уехала в Тамбов к больному брату Алексею Воейкову. Помимо Ольшанки В.Д.Поленов побывал и у Константина в Анашке. Из саратовской глубинки он привез в Абрамцево три деревянных валька покрытых тончайшей геометрической резьбой, сделанной мельником в свободное от работы время, и подарил их Елизавете Григорьевне Мамонтовой. Эти вальки стали одними из первых экспонатов в созданном в Абрамцеве музее предметов народного обихода. Резьба же стала образцом для изготовления различных предметов в Абрамцевской столярной мастерской и получила название «саратовской».

   24 сентября, проездом через Тамбов, в Москву уехал Василий Поленов, а его сестра Елена, еще раньше, опять поехала в Анашку. 25 сентября Мария Алексеевна писала ей туда: «…Теперь пока ты Лиля спокойно оставайся в Анашке и если есть занятия, как мне сказал Вася, то тем лучше, работай в тишине и уединении. Сюда /в Тамбов/ тебе, нет никакой надобности ехать.
   Посылаю посылки с провизией для Кости, тут положено табаку 2 фунта и гильзы. К тому же Дядя Леонид Алексеевич посылает банки для коллекции раковин. Посылается 5 форматов банок, по 10 штук каждого формата. Всего 50 банок и еще пузырь, чтобы завязывать те банки, у которых нет притертых пробок». (27).

В 1882 году мать и дочь Поленовы решили переехать на жительство из Петербурга в Москву к брату Василию, который осенью этого года женился на Наталье Васильевне Якунчиковой. Вследствие чего лето этого года Константин провел в Анашке один. Но уже с начала весны следующего 1883 года он жил в своем имении вдвоем с матерью. Мария Алексеевна подробно описывала свою жизнь у сына в саратовском имении в письмах к Елене Поленовой. Предоставим ей слово:
12 марта – «Сегодня, вместе с Костей, приехала я на его хутор. В Тамбове меня встретили Костя и Дядя Леонид Алексеевич, и я пробыла у него четыре дня. Путешествие мое совершила очень благополучно. Все эти дни солнце и мороз по-зимнему, и дорога очень исправилась. Андреевна, которая застала меня еще в Тамбове, привезла мне вести о всех вас. Кресла мои имели успех, и Дяде и Софье Владимировне кажется по вкусу. Очень хорошо я сделала, что послала их на Тамбов. И к общему удовольствию, все эти вещи прибыли в Тамбов вместе со мной. Сегодня Костя занимался разборкой ящиков с мебелью; вся наша кладь уже на месте и как кажется, все дошло в исправности. Костя очень доволен своими креслами, а что дорого стоили, он не нашел этого. Работа очень хорошая и Костя посылает свою полную благодарность. (28).

16 марта – «…До сих пор у нас зима была настоящая. Я по всему хутору, вместе с Костей, прогуливалась по скрипучему снегу; но сегодня сильный ветер с теплой стороны, дождь и гололедица, вероятно, начнет таять, завтра 17-е с гор вода. Не один Костя доволен моим приездом сюда, его Милорд совсем ко мне переменился и не иначе проводит ночь, как на красной козьей шкурке в моей спальне.
   Вчера приехал к Косте новый прикащик, которого он нашел теперь в Тамбове. Особенно ему рекомендован Иваном Павловичем Бобылевым, Дядиным купцом, ты верно видела его в Ольшанке. На вид кажется неглупый человек, этот новый прикащик. Дай-то Бог удачи, а то уж очень хлопотливо все, везде быть самому лично. Да оно и невозможно, поэтому много бывает упущений по хозяйству. Но все же думаю, имение стоит того, чтобы над ним потрудиться». (29).

27 марта – «…Вот ровно неделя, что всякое сообщение со Ртищевым прекратилось и мы почты не получаем, что-то вы поделываете…Мы с Костей, слава Богу, здоровы. Снег уже почти весь сошел. Но озимые открылись очень плохие. Что-то скажет весна…По мировым делам у Кости тот же письмоводитель, что при начале, приехал. Знающий, хороший и усердный человек; но вино губит. Для Благовещенья отправился в Беловку и возвратился в таком виде, что беда. К тому же такой буйный, когда не в порядке. Так это жаль». (30).

30 марта – «…Полагаю, что теперь сообщение вновь восстановилось, и три раза в неделю будем получать почту… Здесь на днях являлись к Косте покупатели на Крутец. Несколько мужиков, но пока еще нет ничего решительного. Кажется однако, что желают очень эту землю приобрести. Был у нас Федор А. Львов. Жены его еще не видела. Дорога невозможная. Они собираются для воспитания детей переселяться в Москву. Для этих соображений уехал Федор Алексеевич на днях туда и в Питер.  Всю свою землю отдает здесь в аренду. Боюсь, что бы это обстоятельство не замедлило продажу Крутца мужикам. Так как будет много отдаваемой земли в наем в этой же местности.
   Я кажется, уже тебе писала, что Костя взял нового прикащика. Теперь у дома началась пристройка камеры для мирового судьи. Нахожу, что Костя вообще оживленнее и с большой охотой занимается домом, особенно интересует его судейство. Очень бы желала ему немного хоть подмочь по хозяйству». (31).

8 апреля – «…Эти дни у нас была опять зима, и поля все были покрыты снегом. Но сегодня и вчера уже все начало таять и опять столько воды в пруду, что запруду надо было открыть, и с шумом полилась вода по всему огороду. Сегодня Костя поехал в первый раз в свой лес. И по этому случаю я обедала одна. До вечера он не думал возвращаться. Вчера к нам явился из лесу Костин пчеловод, «мой компаньон», как Костя его называет, и принес дичи, вальдшнепов и уточку. Ну, Костю лихорадка и сманила. Они сегодня на больших дрожках поехали тройкой, с ружьями, ягдашами и прочим в лес. Через Кистендей мост недавно наведен; но как дорога и как приедут, неизвестно.
   У нас теперь идет постройка Костиного присутствия. Стены воздвигнуты уже до потолка. Если эта пристройка осуществится, как теперь предполагается, то очень будет удобно помещение камеры, и весь дом будет теплее. Вчера было предположение начать посев ярового хлеба, но по случаю выпавшего снега отложен он до будущей недели.
   Теперь мы читаем разные статьи из Вестника Европы, у Кости оный за весь прошлый год. Сегодня почта привезла одну книгу журнала Русская мысль. Но выслали только апрель. А январь, февраль и март вероятно до следующей почты. Ко мне здесь ежедневно приходит много больных, и гомеопатия много помогает. Есть также лихорадки; но тут в ходу аллопатия, порошки хинины, которые я заготовляю и предварительно развешиваю, от двух до десяти гран, даю». (32).

14 апреля – «…Мы с Костей, слава Богу, здоровы. Но я никуда еще не пускаюсь в поход. Все эти дни очень холодно. Собирались мы на светлую ночь ехать к обедне в Мещеряковку, куда дорога хорошая, без переправ, но если будет так все холодно, то вряд ли поедем. 9 апреля было здесь обычное молебствование и освящение семян. Посев овса и пшеницы будет кончен до Пасхи. Стада пошли в поле; но травы еще совсем нет. Пока хорошего в поле мало. Что скажет весна далее. Но Костя очень убавил свой посев. А земля раздается из полу и так в наем. Хотя еще не все роздано». (33).

22 апреля – «…Это время у нас были хорошие и теплые дни. Но вчера стало опять холодно и сегодня идет дождь. Во вторник, на Святой неделе, ездили мы с Костей к обедне в Мещеряковку. Туда дорога хорошая. Еще я не была в лесу. Но Костя говорит, что изобилие синих подснежников в лесу поразительно, что такого множества еще никогда не видывал. У нас теперь в лесу устроена пасека, и он взял себе в компаньоны одного из пчеловодов крестьян. Почтарь приехал за письмами». (34). 

1 мая – «Вчера получила твое письмо от 21 апреля, душа моя Лиля…У нас здесь эти дни очень жарко и такой сухой ветер, что душно. Кустарники, деревья вдруг распустились, но трава еще плохо растет. Мало влаги. Озимые посевы открылись после зимы очень неудовлетворительные. До сих пор еще не знают, не придется ли часть вновь перепахивать и засевать яровым хлебом. Это будет большое бедствие. Авось Господь помилует и пошлет теплого, хорошего дождя.
   Сегодня мы с Костей думаем ехать в лес. Я еще в первый раз. Говорят, что там очень хорошо. Фиалки цветут, соловьи во множестве, и лес быстро распускается. Если поеду, то заеду к К.И. Львовой. Она бедненькая, была очень больна. Но теперь поправляется, думаю, что уже встала с постели…В конце мая или начале июня думаю ехать в Ольшанку. И Леонида хочется потешить, и Костю жаль». (35).   
 
15 мая – «…Всю эту неделю Костя провел в Балашове. Был съезд мировых судей, и так как в апреле, по случаю разлива, съезд не состоялся, то дел набралось много, и вся неделя прошла в занятиях. Костя этим делом хорошо занят и как мне кажется, он здесь всеми любим.
   Но хозяйство нынешний год опять как видно, дает мало дохода. Рожь в большом количестве теперь вновь пересеивают просом, и остальное будут сеять гречихой. Но чего все это стоит? И рожь всегда есть основа для доходности имения. А теперь, дай только Господи, собрать семена с оставленной под рожью земли. Саши Прозоровского теперь в Балашове не было, он уже давно в Москве; так что вести твои об Анне, Мане и Марии Александровне были самые свежие. В конце этой недели я думаю послать гонца с письмом прямо в Ольшанку, чтобы узнать, где Дядя Леонид Алексеевич и Софья Владимировна. В конце мая Костя может проводить меня в Ольшанку, а теперь на всю эту неделю у него назначены дела и разные разбирательства.  И в начале июня опять будут несколько дел. Камера его строится, он думал, что к концу мая она уже будет готова и в ходу. Но скоро сказка сказывается, а тихо дело делается. Да и спешить не след, надо постройку сделать основательно». (36).   

29 мая – «Вчера возвратился Трофим из Ольшанки, куда его посылала с частью моих доспехов. Предполагаю, душа моя Лиля, ехать в Ольшанку 4 июня. Но все же пока адресуй твои письма на Костю… У нас все это время дожди. Хлеба яровые поправляются, также травы хороши. Но ржи совсем нет». (37). 

7 июня – «Пишу из Ольшанки, душа моя Лиля…Костя остался дома, ему теперь много дела и разбирательства по судейству, и стрижка шерсти, которую останавливают дожди». (38).   

22 июня – «С тех пор как уехала из Анашки, не имею еще известий. Полагаю, что Костя теперь в Тамбове на ярмарке и повидается с Леонидом Алексеевичем». (39).
19 июля – «Вчера приехал Костя». (40).

25 июля – «Я уже писала к тебе, что Костя приехал в Ольшанку, душа моя Лиля. Теперь он возвратился в свой хутор. Там теперь будет тебя ожидать к себе». (41).

  В августе следующего 1883 года Елена Поленова приехала в Анашку. 21 августа она уже написала письмо из Саратовской губернии к Н.В. Поленовой: «Милая Наташа, вот я и у Константина, как видишь. Доехала отлично. Из Москвы чуть не опоздала, если бы не один спасительный …, так пришлось бы очень неудобно ехать. Ибо покуда я брала билеты и сдавала багаж, открыли вход в вагоны, я поскорей приказала … занять место «получше». Он не будь глуп, занял отдельное купе. Сейчас кондуктору один рубль в зубы, и мы врастяжку проспали до самого Козлова. Там переменили вагоны и доехали отлично до Ртищева, где меня встретил Андрей, бывший Константинов кучер с письмом от барина, в котором значилось, чтобы я отдала Андрею багажную квитанцию, а сама садилась в поданный тарантас, и с новым кучером Яковом ехала немедленно на хутор. Так я и сделала, и в половине десятого несмотря на то, что через полчаса совсем стемнело, была у Константина. Миморка /собака/ и Костя обрадовались, а глядя на них, обрадовалась, сама не зная чему, - Найда, маленькая, беленькая, желтоухая барышня, Миморкина невеста, которую Костя привез ему на днях из Балашова. Мишка/собака/ сначала встревожился приездом, но потом, убедившись, что его место в Костином сердце осталось первое, он успокоился, показывает ей больше терпимости, хотя не без легкого оттенка презрения. – Хутор мало изменился, впрочем, прибавилось несколько новых построек. Камера выстроена, но еще не отделана. – Работы идут довольно успешно и гладко. Хлеба хорошие, т.е. яровые. Обо ржи все еще вздыхают, но я думаю этот неурожай поразил тяжело отзовется на мужиках чем на помещиках. Сегодня рано утром я посылала нарочного в Ольшанку, чтобы известить о своем приезде и чтобы они мне выслали лошадей в Купичиновку. Послезавтра поеду туда. Если Вы с Василием собираетесь, то мне кажется все таки лучше всего через Константина, он недавно переделал свой тарантас, и он стал покойный так, что запасшись воздушной подушкой ты бы могла удобно доехать до Анашки, а потом из Ольшанки можно было бы выставить экипаж и лошадей. Дорога от Ртищева до хутора это чисто паркет….Вчера ездила в лес, провели там день – как там мило – прелесть». (42). 

Проведя у брата пару дней, она отправилась в конечный пункт своего путешествия -  Ольшанку. Там ее ждали мать и дядя, которому она была должна помочь в оформлении интерьеров недавно построенного дома. В этот приезд в имение Л.А. Воейкова Елене Поленовой поработать для себя не удалось, и она хотела поскорее вернуться на хутор к Константину. Однако и в Анашке работать на натуре не получалось из-за дождливой и холодной погоды. Так и не дождавшись удобного времени для творчества, мать и дочь Поленовы уехали из имения Константина и 2 ноября 1883 года были в Москве.
   В конце декабря 1883 года Е.Д. Поленова послала на выставку в Москве 12 своих акварелей, среди них были и работы сделанные в Анашке. Вот их названия: «У ручья» (Белые цветы с фоном деревьев), «Туманный день» (написано из окна), «Поздней осенью» (в огороде Анашкинской усадьбы), «Осенние листья» (написано из окна), «Степная дорога». Акварель «Осенние листья» приобрел Н.С. Третьяков.
В дополнение к изложенному надо добавить, что еще в 1881 году Константин Дмитриевич Поленов был избран участковым мировым судьей по Балашовскому уезду. В 1883 году него в хуторе было построено здание для заседаний суда, где он проводил судебные заседания, и несколько других служебных построек.
   Зимой 1883-1884 года Константин Поленов приезжал в Москву. Он искал покупателя на овечью шерсть и для этого хотел встретиться с отцом Н.В. Поленовой – крупным фабрикантом Василием Ивановичем Якунчиковым.

В феврале 1884 года К.Д. Поленов подал прошение о причислении его к дворянству  Саратовской губернии. До этого, он с 1869 года состоял дворянином Санкт-Петербургской губернии, затем во время своего двухлетнего жительства в Ольшанке, он перешел в Тамбовское дворянство. Теперь же, постоянно живя в Анашке, он захотел стать дворянином Саратовским. Прошение было рассмотрено и удовлетворено, 6 февраля 1884 года Константин Дмитриевич Поленов был занесен в 3 часть Саратовской родословной дворянской книги. (43).

В конце весны 1884 года в Анашке случился пожар. О нем Константин сообщил матери, а та в свою очередь написала об этом Наталье Поленовой в письме от 10 мая: «…Сегодня получила письмо от Кости….У него новые хлопоты и постройки. То здание, где помещалась кухня, прикащики и разные службы, сгорело. И Костя теперь к осени /должен?/ приютить людей. Он пишет, что так как это здание было застраховано,…то он думает, что на сумму, которую он получит из Страхового общества, он может опять обстроить все это помещение». (44). 

   Беда не приходит одна, летом этого года на хуторе Анашка случилось очередное несчастье. 26 июля К.Д. Поленов писал сестре Елене: «…Я теперь сам в сильных хлопотах, у нас началась уборка ржи и всех яровых хлебов, которые от засухи все сгорели, так что обещавший быть урожай сводится кажется к нулю. При этом у меня…20 июля сделался пожар…доходило до бури. Сгорело много построек.

                (продолжение следует к №3)

(продолжение  №3)

Пожар начался с летней кухни  для рабочих и…перешел на вновь построенные строения, две избы, птичий двор, новый двор, который строила Мама, овчарня против дома, и кончился рабочей избой, избой для приезжих на суд, и маленький сарай. Перешел в сад, и там горела трава, и испортило много деревьев. Меня самого в то время не было дома, я был в Зубриловке и приехал уже на другой день, когда все сгорело. Чудом спаслась рига и амбар. Из сгоревших строений не были застрахованы вновь построенные две избы, вместо сгоревших весной, и судейские избы, и сарай. Но этот пожар мне сделал тоже и косвенный урон (рабочие нанятые на уборку, разъехались) ….так что половина ржи осталась неубранной». (45).

Этот год оказался неудачным и при сборе урожая. 1 сентября М.А.Поленова писала о делах в Анашке дочери Елене: «…Получила вчера письмо от Кости. Он пишет также и Наташе. Очень благодарит за присланные деньги и пишет, что из оных на триста рублей выписал себе плуга железные, о которых более года мечтал. Но уборка хлеба очень неудачна, дождь льет и льет, и хлеб прорастает и на рядах и в копнах и в скирдах. Вчера был Владимир Васильевич Якунчиков, говорит мне, что Костя прислал ему все нужные сведения насчет шерсти, которая впрочем, мало была попорчена дождем, и на днях он надеется окончательно продать эту шерсть. Дают 9 рублей за пуд. (46). В письме от 12 сентября Мария Алексеевна продолжала сообщать дочери Елене о делах ее брата: «…От Кости это время писем не получала. Знаю только здесь, что шерсть его окончательно продана Алексеевым по 8 рублей 75 копеек за пуд. Цена неважная, но все же хорошо, что продана Алексеевым. (47).

Осенью 1884 года в Балашовском уезде состоялись очередные выборы мировых судей. Константин Поленов вновь выставил свою кандидатуру и был избран на второй срок.
В мае 1885 года М.А.Поленова уже была в Ольшанке, куда к ней из Анашки приезжал сын Константин. Мария Алексеевна передала ему две картины работы Василия Поленова. Очевидно, на одной из них был изображен Император. К.Д.Поленов просил брата написать портрет первого лица Российской Империи, которым он хотел придать официальности своему залу судебных заседаний.
В конце июня К.Д. Поленов покинул свой хутор и приехал в Москву, чтобы продать шерсть. Но на этот раз его поездка была неудачной. 2 июля М.А. Поленова писала снохе: «Очень я рада, что Костя у Вас побывал….Но к великому его сожалению, он не видал твоего папашу, для свидания с которым он собственно и приезжал. Знаю, что Костя уже проехал на свой хутор… Около 8 числа жду сюда Лилю с Костей». (48).

Вообще, несмотря на очень крупные хозяйственные неудачи и денежные затруднения, я очень довольна Константиновым настроением. В доме у него тоже очень стало мило. Столовая с полотенцами вышла гораздо лучше, чем можно было ожидать, а новая мебель: его собственной работы божница и работы его домашнего столяра – шкаф буфет и стол раздвижной – просто прелесть, как удачны. Особенно хороша резная божничка. Я хочу пробыть у него неделю, во вторник, 9-го, едем с ним вместе в Ольшанку, там дней десять, и к тебе, моя дорогая…Здесь страсть жарко, хуже чем было в Москве и Абрамцеве, с утра 25 градусов. Все-таки думаю поработать». (49).

Следующий почтовый день был 4 июля и, отдохнув с дороги, Елена Дмитриевна так же подробно писала Н.В. Поленовой о жизни в Анашке в середине лета: «Уж Натальинька до чего здесь жарко у Константина, это просто ужас. Подумай выше 26 в тени. А на хуторе так мало тени, что укрыться некуда…Словом сказать живем приблизительно с солнцем. В 10 часов жара …нестерпимая загоняет нас домой, и мы сидим в доме часов до 3-х. Обедает Константин всегда в час, вот мы пообедаем, дадим немного спасть жару и едем в поле. У него теперь рожь убирают. Она у него очень хороша, от знойного времени только раньше гораздо созрела, чем обыкновенно бывает, так что вместо 8-10 как всегда, ее начали убирать 1 июля. Но мглы не было ни разу, и она чудо как сочна…Верст 5 от него…начинается полоса настоящей засухи. У него с весны прошли хорошие дожди, и этим она все время питалась. Яровые же не подпали под эту счастливую случайность и очень плохи. Как то пройдет уборка ржи, если теперь начнутся дожди, то конец – все пропало, она именно так ровно и нормально созрела, что дождь теперь, когда она в снопах, может ее совсем уничтожить. Что за ужасная вещь, это хозяйство: не удались хлеба – плачься над ними, удались – бойся и дрожи над тем как бы наметившаяся мгла или дожди не испортили их». (50).

Следующее письмо к Н.В. Поленовой было написано 7 июля: «…Сегодня Константин поехал на Ртищево, продавать подсолнух, авось то привезет от тебя письмецо, а то уж больно тоскливо, сегодня неделя как ничего об Вас не знаю… жары стоят такие, что не только дети, здесь все взрослые перехворали, в том числе и я, и Саша. Какая-то тошнота, боли в желудке, тяжесть головы и ужасная слабость и вялость. И немудрено, сегодня в тени 28 было. Просто делать почти ничего нельзя… У Константина уборка в полном ходу.
   Вернулся Константин со Ртищева и писем не привез, ужасно обидно теперь в Ольшанке буду ждать». (51).

   9 июля Елена Поленова, вместе с братом Константином приехала к матери в Ольшанку. Побыв в имении дяди несколько дней, Мария Алексеевна и Елена уехали в направлении Ельца, мать в имение сына Алексея – Воейково, а дочь в Москву. К себе в Анашку К.Д. Поленов вернулся один, но через несколько недель к нему приехала М.А. Поленова, которая из Воейкова вернулась в Ольшанку. 5 октября Мария Алексеевна писала Н.В. Поленовой: «…Вчера /из Ольшанки/ уехал Костя, и я думаю к нему переехать 15-го числа этого месяца». (52). Однако уехала она в Анашку только 23 октября, о чем и написала Н.В. Поленовой: «Твое письмо от 16 октября, душа моя Наташа, я получила в ту минуту, что садилась в экипаж, отправляясь в путь к Косте….Очень обрадовалась вести, что Костину шерсть Владимир В. мог продать, большое ему спасибо….Добралась я сюда благополучно. В домике у Кости тепло и он мне все изготовил с полным комфортом….Застала его поспокойнее. Он страшился всяких неприятных столкновений в Балашове, но все обошлось хорошо». (53).

   ….У нас 23 октября выпал снег, сделался мороз, вся местность побелела, так что совершенно зима. В доме у Кости тепло. Он теперь свободен от всяких хозяйственных дел, и мы вместе читаем разные статьи из журналов, которые со мной прислала Софья Владимировна из Ольшанки». (54).

В своем последнем в этом году письме из Анашки М.А. Поленова сообщала, что собирается покинуть хутор 26 ноября и вместе с Костей направиться в Тамбов, для встречи с Л.А. Воейковым. В Москву же она собиралась приехать 28 числа.
   Живя в Анашке в 1885 году, Елена Поленова увидела в доме Константина резные деревянные вещи. К.Д. Поленов и до этого увлекался резьбой по дереву, но теперь он решил на этом деле немного подправить свое материальное положение. 23 января 1886 года он писал Елене из Анашки: «…У меня теперь, как я писал…мальчик, который резал солонки, и я его немного учу, стал очень порядочно резать, и мне бы хотелось его выучить немного понимать рисунки и тогда давать ему разную работу и произведения пускать в продажу». (55). Константин Поленов, бывая в Москве, заезжал и в Абрамцево и видел продукцию, производимую в столярной мастерской. Что-то подобное, только в меньшем размере, он хотел устроить и в Анашке а изготовленные вещи продавать в Москве.

20 марта Константин писал сестре Елене: «…Я еще надумал делать коробочки для папирос….Не знаешь ли ты магазин «Кустарь» Торгового дома «Левкович и К» у Покровских ворот. Продает произведения мелких ремесленников, и ремесленных кустарей». В том же письме К.Д. Поленов просил передать брату Василию об эффекте, который производит портрет Императора его работы, на истцов и ответчиков его судебного участка: «…Скажи Васе, что я уже разбираюсь в присутствии его портрета, он производит огромный эффект и вообще я заметил, что когда я открываю камеру и публика моя (мужики больше) стали себя гораздо приличнее вести, относятся к суду с особенным благоговением». (56).

   В письме от 10 мая брат писал Е.Д. Поленовой о заготовленном для продажи товаре и возросшем мастерстве своего молодого мастера: «…У меня теперь порядок, наготовлены разные образцы разных вещей, но все некогда заняться их окраской….. Мой мастер уже стал немного понимать масштаб и рисунок». (57). Не зря К.Д. Поленов искал другие источники получения дохода. Заниматься земледелием и овцеводством в Балашовском уезде становилось невыгодным. 17 июля Константин писал брату Василию: «…условия хозяйства совершенно изменились к худшему. Тюк шерсти продавался прежде по 9 и 10 рублей. Этот год продаю только за 6р50к, разница в 3 рубля, что на 350 пуд более 1000 рублей недобору. Овцы тоже вместо прежних цен по 4р75к и 5 рублей, теперь 3 рубля и дешевле. Все эти мелкие недоборы в общем составляют значительный годовой недобор. С этим вместе и цена на землю значительно упала…. Значит, с настоящего 1 июля я буду платить тебе по 750 рублей в полугодие, или 1500 рублей в год». (58).

Несмотря на материальные проблемы, хозяин Анашки принял активное участие в сборе средств на постройку больницы в соседнем селе Мещеряковка. 20 июля К.Д. Поленов писал брату Василию: «…У нас в Мещеряково затевается, или лучше предполагается постройка больницы (Мещеряково это в 7 верстах от меня). К постройке этой, покуда предполагается приступить собрав пожертвования от местных землевладельцев. Для которой цели я жертвую 150, другие кто 100, кто 200, но сумма эта очень незначительная для подобной затеи. У тебя есть приятель Матвеев, которого имение в 5 верстах от Мещеряково. Делаем мы это для того, чтобы выстроив больницу, передать земству и сказать: «Земство, больница потому твоя, поскольку в Мещерякове живет доктор». А то у нас же доктор, то и дело…теперь предполагают оставить его в Аркадаке, что от нас 15-18 верст….Если тебе придется видеться с Матвеевым, то не возмешся ли поговорить с ним, хотя бы от моего имени, и не пожертвует ли он что-нибудь в пользу этого дела. Хорошо бы собрать тысячи полторы и тогда приступить к постройке». (59).

Писем М.А. Поленовой за этот год не сохранилось, поэтому нельзя выяснить, когда она приехала в Анашку. Но в начале августа 1886 года Мария Алексеевна жила в имении сына Константина. Именно туда пришло письмо с сообщением о смерти ее внука, сына В.Д. Поленова – Федора. После получения этого печального сообщения М.А. Поленова переехала в Ольшанку. Видимо в начале осени, по просьбе дочери Елены, Мария Алексеевна из Ольшанки переехала в Москву, чтобы своим сочувствием смягчать горе родителей от утраты маленького сына.
В следующем 1887 году Константин Поленов чуть не расстался с имением, которому он  посвятил 13 лет своей жизни. В самом конце 1886 года умер его дядя – Леонид Алексеевич Воейков, оставивший своим наследникам имение Ольшанка. Чтобы разобраться с наследственным делом, а заодно и навестить сына Константина, начале июня 1887 года М.А. Поленова с дочерью Еленой приехали в Тамбов. Здесь их встречал Константин. Его состояние не понравилось Елене. Она писала Н.В. Поленовой: «Нашли Костю в очень нехорошем состоянии. У него было много случайных, совсем новых неприятностей. Он страшно похудел и изнервился. Кроме неудач в делах, у него были неприятные столкновения, это все очень нехорошо отозвалось на нем. Не знаю, как быть и что придумать, а что-нибудь да надо бы». (60).

Из Тамбова Елена и Константин уехали в Анашку. Через несколько дней туда же приехала и М.А. Поленова. 16 июня она писала Н.В. Поленовой о хозяйственных делах сына: «В субботу рано утром приехала на хутор и добралась совершенно благополучно… Шерсть продана по 9р25к. за пуд. А хлеб еще не продан, потому что вышла неприятная история с тем, кому хлеб запродан. Костя теперь об этом в хлопотах. Хлеб весь у него, но продать другому пока не может». (61).

   Видимо неудачи по хозяйству выводили К.Д. Поленова из себя, и если любящая мать ничего не замечала, то сестра Елена была неприятно поражена изменениями в характере брата. 19 июня она писала Н.В. Поленовой: «Получила твое письмо голубушка Натальинька. Да, грустно, тяжело видеть в близких людях такое мрачное отношение к жизни. Такое полное отсутствие бодрости. Константин в ужасном состоянии, раздражителен донельзя, каждую минуту теряет хладнокровие и поэтому делает глупости, не сознает их, чтобы заладить и доказать, что он прав, делает новые и во всем этом путается так, что и не знаю, как и когда он выпутается. Может быть, корень этому неудачи и материальные затруднения, но теперь причиной всему он сам и нервно-желчное отношение ко всему и ко всем. Уговаривать его все бросить и заняться лечением или уехать куда-нибудь нельзя, но я постараюсь все-таки внушить ему это, и пусть он теперь работает и приводит все в больший или меньший порядок, имея целью устроить дела так, чтобы была возможность уехать и на довольно продолжительный срок…Третьего дня сюда приехал Гриша Гагарин и вчера уехал. Я очень рада была его приезду для Кости, ты права, ему полезно общество. Вообще видеться и знаться с людьми, это одно из самых необходимых жизненных условий. Здесь по большой части не люди, а какая-то пошлая дрянь, и Костя хотя и чувствует это, но невольно привыкает к ним и втягивается в их интересы. Относительно Константина у меня сложился такой план: пускай покончит с Анашкой, т.е. либо сдает ее в аренду, либо возьмет общего ответственного управляющего. Оставит судейство осенью, благо и срок ему кончается, и порвет всякое отношение к уезду. Потом хотелось бы, чтобы Ольшанкой он поправил хоть несколько свое материальное отношение и тогда уехал бы месяцев на шесть за границу. В этом смысле говорю с ним и Мамашей, и кажется, они со мной согласны. Теперь все зависит оттого, удастся ли это». (62).

В последующих письмах Елена Дмитриевна продолжала сообщать Н.В. Поленовой грустные новости из Анашки. 1 июля она писала: «Дорогая моя Натальинька, все это время не писала тебе, потому что радостного нет ничего…Теперь хотя ничего не изменилось к лучшему, но все таки вследствие того, кажется здесь как-то пригляделась и притерпелась, уже все не кажется таким безысходно мрачным. Думаю пробыть здесь еще две недели, а там и назад в Москву. Это все время больше всего была занята всякими работами по украшению Константинова жилища. Это единственное, что его несколько отвлекает от дел и видимо приводит в порядок нервы. Как только он в хозяйстве, так сейчас опять раздражительный, неспокойный и ужасно как-то странно и нелогично поступает. Уж не знаю даже, хорош ли мой план, что-то мне стало сомнительно, может ли он управляться с таким огромным делом, как Ольшанка. При его теперешнем болезненном состоянии. Относительно людей он не одинок с тех пор, как мы тут. Кое-кто приезжал к нему и нельзя сказать, чтобы все было исключительно дрянь. Был здесь теперешний предводитель князь Волконский – хороший малый, такой простой, веселый, дельный вместе с тем. В 12 верстах доктор, тоже симпатичный господин. Ездила с ним в Турки на лошадиную ярмарку и там познакомилась с инспектором училищ. Здешний помещик Фохт – славный толстяк, товарищ В.М. Андреевского по лицею. Есть конечно и шушера, но сам выбор – не так уж поголовно скверен, значит корень зла в нем самом и это самое, конечно, грустное. Неужели все мы в известную пору жизни оказываемся такими дряблыми, никуда не годными». (63).

4 июля Е.Д.Поленова писала: «…Вчера Константин уехал в Саратов. Он поехал купить кое-что по хозяйству – завтра возвратится, и во вторник (7 июля) поедет в Балашов на выборы. Этого я признаться очень побаиваюсь. Редко эти поездки вполне благополучно проходят». (64).

Вдобавок к неудачам в хозяйственных делах, нанятые слуги стали позволять себе неуважительное отношение к хозяину, что также действовало на нервы Константину.
10 июля Мария Алексеевна писала Н.В. Поленовой: «…Здесь у Кости его слуга Сидор становится невыносим, ленив и груб. Из рук вон. Тем более это скучно, что Аннушка /жена Сидора/ отличная женщина и полезная служительница в доме, кроме того, что хорошо готовит кушанья, весь дом у нее на руках. Костя только что возвратился из Балашова, где были на днях выборы в гласные….Костя выбран в гласные, он думал, что его забаллотируют. До сих еще ничего мы не знаем на счет Ольшанских дел». (65).
   16 июля, с тяжелым чувством из-за несчастного брата, из Анашки в Москву уехала Е.Д. Поленова. О жизни в Анашке Василий Поленов и члены его семьи узнавали теперь из писем матери. 1 августа Мария Алексеевна сообщала Наталье Поленовой: «…На днях получила письмо от М.А. Прозоровской-Голицыной которая теперь в Зубриловке, и меня к себе приглашает….У нас все эти дни был дождь. Так что молотьба ржи остановилась. Также по случаю дурной погоды и Софья Владимировна отложила свою поездку к нам на хутор». (66). В начале сентября на хуторе началась судебная деятельность Константина Поленова, что нашло отражение в письмах М.А.Поленовой, которая 5 сентября писала: «…Теперь у него /Кости/ начались разбирательства, и на хутор приехали разнородные личности. Я обретаюсь в своих двух комнатах, а в камере деятельность». (67).

Два месяца после отъезда дочери М.А. Поленова прожила в Анашке. Она ожидала оформления наследственных документов. За это время к ней для переговоров приезжала С.В. Воейкова и отношения с ней продолжали оставаться дружескими. Наконец из Тамбова пришли документы, и 15 сентября М.А. Поленова с сыном Константином  направилась в Ольшанку. 28 сентября они вернулись довольные результатом. С.В. Воейкова на словах, отказывалась от управления Ольшанкой. После официального оформления этого отказа К.Д. Поленов брался управлять этим имением.
Чтобы быть полностью свободным для нового дела, Константин Поленов предпринял ряд шагов. В своем очередном письме к Наталье Поленовой от 10 октября, ее свекровь писала: «…Костя вчера возвратился из Балашова, где заявил, что в суд он больше не желает баллотироваться. Завтра или послезавтра должен приехать тот молодой человек, которого Костя решил взять в управляющие. Около 22 октября полагаем вместе с Костей ехать в Тамбов. До 26 или 27 придется для дел пробыть в Тамбове. После чего уже ехать к Вам в Москву….теперь здесь идет посадка молодых дерев». (68).

                (продолжение следует к №4)

(продолжение №4)

    20 октября Мария Алексеевна сообщала ей же: «…Вероятно, прежде 28 отсюда не выеду, потому что прежде 23 октября Софьи Владимировны в Тамбове не будет….К нему /Косте/ приехал тот управляющий, которого рекомендовал ему управляющий кн. Волконского. Теперь Костя его во все дела вводит. Признаюсь, я очень счастлива тем, что он свои судейские дела сдал, и все обошлось хорошо. Его теперь выбрали в почетные мировые судьи, и это уже после его отъезда из Балашова». (69).

   Наконец отъезд в Тамбов состоялся, и в письме от 31 октября М.А. Поленова сообщала дочери Елене: «Вчера приехала в Тамбов, душа моя Лиля, вместе с Костей. Доехали хорошо и совсем новыми путями. Вместо того, чтобы в Ртищеве сесть на железную дорогу, мы взяли станцией выше, на Солтыки, и ехали туда все больше степью. А дорога на Ртищево по этой грязи сделалась невозможной. 29 накануне нашего приезда, Софья Владимировна тоже приехала из Богословки, а вчера вечером приехал и И.Х. Палеолог. Так что вероятно сегодня и завтра примемся за дело». (70). Однако, в последний момент С.В. Воейкова передумала отказываться от пожизненного владения Ольшанкой и К,Д. Поленову пришлось возвращаться в Анашку, а его мать уехала в Москву.
В этом же 1887 году Константин Поленов продолжал заниматься изготовлением различных предметов мебели украшенных резьбой. Между ним и сестрой Еленой, которая в это время руководила Абрамцевской столярной мастерской, даже велась переписка по этой теме и обмен образцами изделий. Видимо К.Д. Поленов хотел с помощью сестры продавать свои изделия в Москве. 11 февраля он писал: «Друг Лиля. С этим же посылается три листа разной резьбы в количестве 20 № по прилагаемому списку. Я между прочим проставил всему цену». (71).

В этом же письме он предлагал на продажу: 5 видов спичечниц, солонку, пенал, рамку, ящичек для папирос, 2 чайницы, рамку зеркальную, божницу, подхлебник. Летом этого года Константин писал сестре об изготовляемой у него мебели: буфете, карнизе, полочке. Но видимо его идея о продаже изготовленных у него на хуторе резных деревянных резных изделий не нашла поддержки у Е.Д. Поленовой и не получила развития.
Весной 1888 года Константину Поленову удалось вырваться в Москву на Пасхальные праздники. Видимо он пытался пристроить свои товары московским купцам. В этот приезд он рассказал матери, что вновь стал заниматься общественной деятельностью в Балашовском уезде. На этот раз К.Д. Поленов занялся строительством в одном из уездных сел земской больницы. Отпраздновав Пасху, он уехал в свою саратовскую глушь. Туда же, в начале июня уехала и Мария Алексеевна. Между тем, Константина продолжали преследовать неприятности. У его управляющего умерла жена, и тот уехал из Анашки. Помещику опять пришлось браться за управление имением.
Этим летом Поленовы сменили церковный приход. Они перестали ездить в церковь села Андреевка и стали прихожанами церкви в селе Мещеряковка. 15 июня М.А. Поленова писала дочери Елене: «…Троицын /день/ я с Костей была у обедни в Мещеряковке, куда он теперь прихожанин. Там теперь церковным старостой Кривцов вместо Харитонова, который весной умер. Служба была очень хорошая, священник замечательно хорошо читал молитвы за вечерней. Клавдия Ивановна Львова здесь с детьми». (72).

Мария Алексеевна в письмах к родным регулярно сообщала о событиях, свидетелем которых она была. Прочтем и мы эти пожелтевшие листки бумаги и немного узнаем о жизни помещиков в степных хуторах Саратовской губернии:
22 июня: «…Здесь эти дни жара очень удушливая. Сенокос начался. Рожь уже зреет. Вчера Костя уехал на станцию Салтыки, ему нужен лес. В Тамбове он продал шерсть и кажется, ценою доволен». (73).

25 июня: «…Костя вчера уехал в Саратов по делам. У нас здесь был Николай Н. Львов из Бобылевки, и Волконский, с которым Костя и поехал в Саратов….Слышала я, что Мария А. Прозоровская приехала на днях в Зубриловку и что не совсем здорова. Думаю в начале июня направить к ней путь, чтобы ее проведать, полагаю ехать по железной дороге. Рано выехать с хутора и поспеть к утреннему Саратовскому поезду, очень возможно. А там мне из Зубриловки вышлют экипаж, и я их овраг проеду днем, а не ночью». (74).
1 июля: «…Здесь у Кости часто бывает Тарас Бульба. По несчастью, он кажется очень усердно принялся опять за крепкие напитки. Хороший человек, так жалко. Был здесь Давгиялло, Костин приятель, я с ним познакомилась. Кажется, очень порядочный человек. Был П.М.Волконский, здешний предводитель дворянства, был Малевинский. Так что очень даже суетливо». (75).

5 июля: «…урожай нынешний год очень средственный /от жары и отсутствия дождей/. Шерсть Костя продал по 9р75к…этой ценой доволен. От бывшего своего управляющего Костя давно не имеет известий….На этих днях думаю ехать в Зубриловку к Марии Алек.. Получила от нее письмо, она как-то все нехорошо себя чувствует; и пишет, что на зиму вероятно уедет в Крым». (76).
8 июля – «…У нас теперь дождь, после долгой засухи. Рожь начали убирать, Бог теперь, ясной, сухой погоды. Нынешнее воскресение думаю ехать в Зубриловку. Получила от М.А. /Марии Александровны/ письмо, что она все не совсем хорошо себя чувствует. На днях, для ее легкого, ставили ей мушку, и на осень и зиму ей советуют ехать на юг. Вероятно, пишет она, я поеду на зиму в Крым…Вчера приехала сюда прачка, которую мы выписали из Тамбова». (77).

21 июля: «Возвратилась на днях из Зубриловки, где очень хорошо провела почти неделю….Здесь теперь началась уборка, рожь уж свезена в скирды, а овес весь в копнах. Погода стоит ясная, жаркая, и кажется уборка идет довольно успешно». (78).
26 июля: «…Был на днях у Кости бывший его управляющий, который с тех пор как овдовел, болен, и за дело приняться не может; так что Костя с ним окончательно распростился. Погода у нас до того жаркая, что только к вечеру можно выйти на воздух. Всякий вечер я поливаю цветы около моего балкона, и они процветают. Прикомандировала я к себе в помощницы маленькую Машу, меньшую дочь бывшего садовника. Она мне из кадки носит воду; утром эта самая девица, которой 11 лет, обучается у меня читать и писать. По соседству здесь живут два доктора, и они часто для отдыха приезжают к нам в гости. Один из них всякий день бывал в старой Екат. Больнице и очень знает Салтыков переулок и дом графа Толстого». (79).

26 июля: «…Нынешний год Костя устроил перед балконом клумбы, которые все обведены низенькой изгородкой из очищенных прутьев в виде корзинок. У балкона и около стены дома красуются ипомены и бобы, семена которых подарила Косте Наташа. Сорт бобов очень хорош и всякий вечер, когда спадает жар, я все эти посадки поливаю, с помощью маленькой Маши, меньшей дочери бывшего садовника Федора Иванова. А по утрам, та же Маша является ко мне, и я обучаю ее читать и писать.
В Зубриловке мне было очень приятно. Мария Александровна была так рада, что я с ней пожила почти неделю. Но не только она, а князь до того был со мною мил и внимателен, что я даже тронута была его радушием. Зубриловка прелесть как еще украсилась. При мне туда приехал Гриша Гагарин, проездом из Копен». (80).

30 июля: «…Мы в этот день /ее именины/ с Костей были у обедни в его новом приходе в Мещеряковке. Там священник служит отлично…уборка идет отлично. Начали убирать лен». (81).
6 августа: «…Сейчас возвратились мы от обедни в Мещеряковке, служба очень бывает хорошая, а теперь мы туда перешли в приход….Думаю на будущее воскресенье ехать в Ольшанку. По делам туда Косте надо ехать 14 августа. А мне пишет Софья Владимировна, что она теперь в Ольшанке будет от 15 августа и до 1 сентября. Меня приглашает приехать. А мне с Костей гораздо удобнее, чем одной. У нас теперь много хорошей кукурузы. Желаете ли вы, чтобы вам оной прислали?».  (82).

10 августа: «…В нынешнее воскресенье, то есть 14, я думаю ехать в Ольшанку. Костя меня туда привезет, потому что 15 числа, ему нужно быть на Ольшанской мельнице, где будет производиться опись. Софья Владимировна в настоящую минуту у своей сестры в Волхонщине. К 15 она тоже будет в Ольшанку. Получила на днях письмо от М.А. Прозоровской из Зубриловки, пишет, что чувствует себя лучше, и что ей очень помог кумыс, который она пила в это время. На зиму едет в Крым, куда едет Маня Гагарина с детьми». (83).

2 сентября: «Вчера возвратилась из Ольшанки….Я очень хорошо доехала сюда прямым путем. До Кувичинского из Ольшанки в экипаже оттуда; а к Кувичинскому Костя выслал мне тройку и тарантас, и я прямо не меняя лошадей в Турках, доехала до хутора скоро и спокойно…Урожай там хороший….Здесь у  Кости похуже». (84).

11 сентября: «…Вчера был у нас Волконский прямо из Зубриловки, где теперь Анна со всей семьей. Мы теперь с Костей расширяем луг против дома и намереваемся сажать деревья и кустарники». (85).

22 сентября: «Эти дни я была очень встревожена нездоровьем Кости, у него сделалось тоже, что было в Москве, когда призывали Беляева. Слава Богу, сегодня ночью, нарыв прорвался, и Костя выздоровел. Доктор Покровский из Аркадака был здесь всякий день. Посылали и за другим доктором в Ключи, тот тотчас приехал и, слава Богу, Костя говорит и может глотать. Но пять с половиною суток он ни ел, ни пил, и капли проглотить не мог. Я была очень встревожена. Слава Богу, что эти добрые и хорошие доктора с таким вниманием, усердием отнеслись к Косте. Видно, что они оба очень его любят». (86).

24 сентября: «Так я рада, мои дорогие Василий и Наталья, что могу известить вас о выздоровлении Кости. Вчера был доктор и позволил все кушать и идти гулять, тем более, что погода совершенно летняя. Эти дни Костя питался преимущественно молоком, пил его с сельт. водою. Твердая пища была еще невозможна. Слава Богу, теперь отдохнула, а то сильно настрадалась, глядя на мучительное состояние Кости в продолжение пяти суток. Не знаю как у вас; а здесь чудная погода. Ты у меня спрашиваешь, душа моя Наташа, когда я думаю возвратиться в Москву. Определить в точности еще не могу; но думаю, что в начале ноября выеду отсюда, и может быть прямо, не останавливаясь, проеду в Москву. В такую позднюю осень остановка в Тамбове довольно затруднительна». (87).

28 сентября: «Слава Богу, душа моя Лиля, здоровье Кости совершенно поправилось….На днях к нам приехал новый прикащик рекомендованный Мих.Павл. Ольшанским управляющим. Не очень молодой, но кажется бодрый и здоровый человек. А мы теперь с Костей заняты посадкой дерев и всю площадь перед подъездом теперь хотим засадить деревьями или же кустарником. Для чего ставят теперь изгородку вокруг этого места».  (88).

1 октября: «…Эти дни, по указанию Кости, я занималась разбивкою разных дорожек и клумб…и для кустарников во дворе перед подъездом. Все место обгородили и мы предполагаем нынешней же осенью начать посадки дерев из Костиных питомников, которые идут очень успешно». (89).

8 октября: «…Третьего дня Костя уехал в Ольшанку, его вызвали для предстоящих описей. Он полагал, что во вторник может уже возвратиться сюда. Вчера был такой осенний дождь, что если и у вас такая погода, то вероятно вы переедете на зимние квартиры. У нас двойные рамы в доме вставлены, кроме одной балконной двери. До сих пор осень была такая теплая, что жаль было расставаться с летним выходом в сад. Но вчера был день самый осенний. Сегодня опять ясно; но холодно. Я однако, сегодня выходила заниматься рассадкой кустарников». (90).
15 октября: «…Костя возвратился из Ольшанки, где были сделаны описи….Здесь урожай тоже порядочный. Но еще кроме льняного семя ничего не продано. А семя пошло хорошей ценой 1р10к за пуд. Костя запродал было свои подсолнечные семена; купец дал незначительный задаток, обещал приехать в начале этой недели; но до сих пор еще его нет». (91).

19 октября: «…В нынешнее воскресенье была здесь помолвка Парани, внучки Авдотьи Яковлевны, ты это ей передай. Выходит Параня замуж за башмачника, который с отцом и матерью живет в Мещеряковке. Костя благословил невесту, я видала ее жениха, молодой, рослый и красивый парень….Теперь Аннушка с моей Дашей шьет приданое и совсем голову потеряла, потому что свадьба должна быть на днях». (92).
26 октября: «У нас вдруг стала зима, душа моя Лиля. Теперь можно хорошо доехать в санях до Ртищева. Но в настоящую минуту Костя в Балашове на земском собрании. Когда он приедет, так буду собираться к вам. Думаю выехать во вторник 1 ноября». (93).

29 октября: «…Вчера Костя возвратился из Балашова…. Думаю выехать 1 ноября во вторник». (94). В начале ноября 1888 года Мария Алексеевна была уже в Москве и жила вместе с семьей своего сына Василия.
В следующем 1889 году Елена Поленова обеспокоенная возбужденным нервным состоянием брата Константина, которому она стала свидетелем в 1887 году, решила отвлечь его от хлопотных хозяйственных дел в Анашке и совершить вместе с ним поездку в Париж. Свое предложение она послала ему по почте в середине мая. 31 мая он отвечал ей: «Получил твое письмо с предложением ехать в Париж, оно меня совсем смутило …. Мои дела денежные с каждым днем идут все хуже и хуже….Вместе с тем чувствую, что было бы для меня очень хорошо, немного освежиться, а то совсем одуреешь». (95). Обдумав предложение сестры, Константин согласился. Чтобы хозяйство в Анашке не осталось без хозяйского глаза, Мария Алексеевна собралась ехать в Саратовскую губернию и бралась присматривать за работами. 3 августа она сообщала дочери Елене: «…я полагаю отсюда пуститься по направлению к Константину тоже 16 августа». (96).

Но видимо К.Д. Поленов был в самой середине полосы неудач, так как возникающие совсем неожиданно препятствия вставали на пути его желаний. 5 августа он писал сестре Елене: «…На этих днях у меня на хуторе случился пренеприятный казус. Из тируара моего письменного стола ночью украдены бывшие там деньги около 1400 рублей, из которых моих было 300 и 1100 земских больничных». (97). Вследствие этого происшествия Константин был вынужден отказаться от этого плана, ведь деньги на поездку пропали.
 Родственники решили прийти на помощь неудачливому Константину и в Анашку, кроме М.А. Поленовой, собрался ехать другой ее сын Алексей. 14 августа Мария Алексеевна писала дочери Елене: «Вероятно, душа моя Лиля, ты уже получила от Константина известие, что у него из ящика в кабинете украли деньги и сумму, довольно значительную, вследствие чего просит, чтобы я не приезжала на осень, потому что ему нельзя с тобой ехать на выставку, а он должен остаться на месте. Он обо всем этом пишет Алексею, который предложил мне ехать самому к Косте. Мы решили ехать вместе, выезжаем из Ельца 17-го и 18-го полагаю быть у Кости….Хотим все обстоятельства узнать и тогда переговорить с Костей, нет ли возможности устроить поездку в Париж». (98).

17 августа мать уже была в Анашке, а на следующий день туда же приехал А.Д. Поленов.
Не менее других была расстроена и Елена Поленова. 18 августа она писала Н.В. Поленовой: «Голубушка Натальенька, ты уже может быть, знаешь из Мамашиных писем, какая опять неприятная история была с бедным Константином. У него из письменного стола украли около полторы тысячи его и земских – больничных денег. Вследствие этого он решительно отказывается ехать со мной в Париж, а без него я тоже не поеду. Так что мы с тобой вместе будем слушать рассказы, которые будут из Парижа возвращаться в Москву. Очень грустно, я и сама уже свыклась с этой мыслью, да и для него ожидала от этой поездки много хорошего.
Эта новость ужасно мне была неприятна. Не везет ему в этой проклятой Анашке и я написала ему, что серьезно советую сдать в аренду или продать это имение, с которым связано так много, много тяжелого. Я не говорю, чтобы с местом было связано такое преследование судьбы, верить в это было бы смешно; но невозможно ему там набрать бодрости, раз там столько было неудач и даже горя». (99).

Однако настрой на поездку заграницу у Е.Д. Поленовой был так силен, что она решила все-таки поехать. 24 августа она писала Е.Г. Мамонтовой: «Все это время думаю о том, что с моей стороны совсем не дело не ехать в Париж. Очень давно я ничего не предпринимала для самоосвежения. Почти десять лет не была за границей и, кроме того, даже для специальности моей слишком давно не вижу ничего подымающего и вдохновляющего. Думаю, что кончу тем, что все-таки съезжу». (100). 

Несмотря на возникающие трудности, Константин Поленов тоже отправился в Париж. На помощь пришла семья брата Василия. 26 августа Наталья Васильевна писала Е.Д. Поленовой:  «…Не может быть, что вы не поедете. Когда я получила от Мамаши письмо с этим известием, то немедленно написала Константину и убедительно требую, чтобы он взял деньги у Василия. Василия в это время не было, он был в Бехово, но конечно он со мной в этом согласен. Алексей был тут эти дни из Анашки, проездом в Кострому…Мы с ним провели день в Москве, вместе обедали, и он мне подробно рассказал о краже у Кости. Ты вероятно знаешь, что подозрение на Сидора…И сейчас 10 часов вечера, вернулась и нашла телеграмму от Кости: «Благодарю, принимаю, приказания исполню». Приказание написать, куда и как выслать деньги. Так я этому обрадовалась. …Теперь вопрос как быть с Мамашей, неужели оставлять ее в Анашке окруженную ворами». (101).

                (продолжение следует к №5)

(продолжение №5)

Для защиты матери от воров К.Д.Поленов оставил в Анашке верного человека. 25 августа М.А.Поленова писала снохе: «…Здесь для моего пребывания, он помещает при доме старшего из сыновей Трофима. Это очень большая семья крестьян преданных Косте, давно и постоянно находящихся у него на работе». (102).

   6 сентября брат и сестра Поленовы встретились в Москве, быстро устроили все дела, и 10 сентября Елена Поленова писала матери в Анашку: «… завтра утром выезжаем в Париж, уже места заказаны, паспорта выправлены, все готово». (103).

   В конце ХIХ века проблем с доставкой писем из России  заграницу не было и Мария Алексеевна регулярно сообщала своим детям в Париж о событиях в далеком саратовском хуторе:
15 сентября: «…Из Тамбова пришла шестерня чугунная и возвращена модель. Также получила приборы из Тулы для больницы. У меня был Дмитр. Павл. и просил их переслать к нему в Аркадак, что завтра и сделаю. Насчет машины говорят, что без народа можно достать, надеюсь это и сделать. /Машина для молотьбы зерна/….Трофим отлично нас караулит и в большой дружбе с Аннушкой и с Дарьей Михайловной. (104).
19 сентября: «…Здесь единственный мой посетитель это доктор Покровский. Вчера он у меня обедал и вздыхает о том, что Кости нет….Увидишь Костю скажи ему, что все присланное из Тулы, 2 места, так как это для больницы, то передала доктору». (105).

3 октября: «Вчера имела хорошую весть из Балашова, о больнице которую строит Костя в Аркадаке, и которая его тревожила перед отъездом. На днях было земское собрание, которое утвердило то, что желает Костя для окончания больницы; а перед собранием приезжали из Балашова осматривать больницу и остались очень довольны постройкой. Мне все это передал доктор, который вчера у меня обедал». (106).

7 октября: «…Озимые посевы хорошо идут. На днях у Кривцова сожгли всю обмолоченную солому на гумне. Это было вечером, сильное зарево; которое длилось недолго, но такое тяжкое делает впечатление….Здесь большая распущенность в народе. Приказчик справедливо говорит, здесь народ дикий. Теперь было бы самое время раздать всю землю, которая назначена внаем, но эта статья совсем не двигается. Вчера говорила об этом с Вас.Семен. , который очень преданный человек….он передал мне, что многие из крестьян собираются на Амур и поэтому не запасаются к весне землею». (107).

   5 или 6 октября Елена и Константин Поленовы выехали из Парижа, один день провели в Вене и до 10 октября уже были в Москве. 13 октября Константин Поленов вернулся в Анашку. Услышав его первые впечатления от поездки, 14 октября М.А.Поленова писала дочери Елене: «Путешествие было кажется очень по душе Косте. Он отдохнул немного от здешней тяготы, которая точно ему трудна. Я полагаю еще с ним остаться несколько времени, чтобы обо всем иметь время переговорить». (108). Пожив с сыном и передав ему дела, 21 октября Мария Алексеевна выехала из Саратовской губернии в Москву.
   Поездка позволила Константину Поленову отдохнуть от своих занятий по управлению имением, но не улучшила его материальное состояние. Вдруг выяснилось, что за 15 лет управлением имением Анашка, редкий год оно приносило доход. В письме от 9 апреля 1890 года к брату Василию К.Д.Поленов сообщал: «…Относительно моих дел, я, не имея под руками данных, не могу с точностью сказать сумму долгов – общую по цифрам я сказал почти верно, то есть 110 – 115 тысяч». (109). Это была гигантская сумма превышающая стоимость всего имения. Видимо Константин чувствовал приближающийся крах, и из-за этого его моральное состояние постоянно ухудшалось.
   Чтобы чем-то помочь сыну, в Анашку постоянно приезжала Мария Алексеевна. Вот и в 1890 году она приехала к Константину в середине июля. 21 июля она писала Наталье Поленовой: «Доехала очень хорошо….Лошади и экипаж уже ждали меня на Ртищеве и прямо из вагона железной дороги села в тарантас и хорошо доехала до дома. Слава Богу, Костя здоров, убирает, то есть молотит рожь, которая удачна….Посланные сюда люди кажется неудачны. Сам Иван очень хороший человек и был бы хороший слуга для Кости; но он слабого здоровья и часто прихварывает….а его жена в обиде, что Аннушка во главе, и объявила мне, что не хочет быть помощницей Анны Петровны. А Аннушка остается здесь до конца осени, а дальше вряд ли оставит ее здесь ее муж». (110). В тот же день она писала и дочери Елене: «…Костя очень любуется твоими наличниками, но они ему не подходящи, слишком затейливы….Один из Васиных наличников самый незатейливый, может быть применен, хотя и его надо сделать еще проще». (111).

   К.Д.Поленов продолжал участвовать в обустройстве построенной с его участием больницы в Аркадаке. В это дело включилась и М.А.Поленова. 28 июля она писала Н.В.Поленовой: «…Вчера был у нас доктор из Аркадака, привез образцы для больничного белья и сегодня, мы с Дарьей Михайловной принялись за кройку, - и вместе с Аннушкой, Дарья Михайловна примется за шитье этого белья. Постройка и облицовка кирпичом больницы приходит у Кости к окончанию. Что-то печи еще не заладились. Люди из Москвы остаются пока до конца августа, сам Иван очень хороший человек, и Костя им очень доволен; но без семьи он здесь не останется».  (112). О больнице она сообщала дочери и в письме от 1 августа: «…В Аркадаке идет кажется успешно окончание больницы, кроме печей, которые, как Костя думает, надо переделать. Здесь же Дар.Мих. подобрала себе маленькую Машутку, дочь Фед.Ив., и двух дочерей Максима овчара, и работа белья для больницы идет успешно». (113).

   В начале августа М.А.Поленова с сыном Константином совершила поездку в Зубриловку, где ожидалась свадьба князя А.А.Прозоровского-Голицына. Поленовы получили на нее приглашение. Вернувшись в Анашку, ее хозяин, уже один, продолжил отдавать визиты вежливости соседям. 15 августа Мария Алексеевна писала дочери Елене: «…Эту неделю я говела, ездила в церковь в здешний приход, в Мещериковку. Костя завтра едет в Романовку, отдать визит князю Волконскому и его жене. Также заедет в Бобылевку, тоже заплатить визит Николаю Львову, который был у него недавно». (114).

   Видимо из-за сильной жары и сухости травы, в саратовских степях этим летом полыхали пожары. 21 августа М.А.Поленова сообщала об этом Елене: «…здесь во всей окрестности пожары, на днях выгорел целый конец в Аркадаке».  (115). Анашку в этот год природные напасти обошли стороной.
   В конце лета началась уборка урожая, и К.Д.Поленову приходилось самому за всем следить. В почтовый день - 25 августа Мария Алексеевна в двух письмах писала сначала дочери Елене: «…У него /Константина/ теперь управляющего нет и он сам за всем следит, приказчиком у него молодой Василий Семенов, бывший его писарь». (116); а затем Н.В.Поленовой: «…У Кости теперь убирают подсолнухи, которые недурны. В огороде очень хороша белая кукуруза». (117).

   В середине сентября в Анашку приехала Елена Поленова. 18 сентября она сообщала о моральном состоянии брата: «Дорогая моя Натальинька, пишу тебе несколько слов, чтобы известить, что доехала в полном здравии и нашла Мамашу в таковом же. Она мне успела сказать, что в общем она им довольна, что его настроение лучше. Об остальном еще не успели говорить, ни с нею, ни с Константином. Теперь пишем к Алексею. Думаем ехать туда 23 сентября». (118).

   Однако отъезд к А.Д.Поленову в его орловское имение матери и дочери Поленовых затянулся. Из-за болезни Елены им пришлось провести в Анашке около трех недель.   В одном из писем Елена Дмитриевна писала Наталье Поленовой о жизни в Анашке и ее хозяине:  «Представь себе – засела я в Анашке сверх всякого чаяния и придется уж не ехать к Алексею. Боюсь из-за дорог туда добираться в такую глухую пору. Будь я одна и здорова, ну еще туда сюда, а с Мамашей и с ревматизмом в голове, - просто боюсь. Ну как вдруг там захватит нас не проездная пора, ведь тут сиди до саней. Здесь еще нигде не была. Константин не изменился по отношению дел своих, но больницей занят серьезно и с толком, слава Богу, что хоть это у него в голове, а не одни метки носовых платков.
   Мамаше здесь было хорошо: стало в доме покойнее, с удалением Сидора. Кроме того она тоже заинтересовалась больницею и занимается поставкою белья. С этим новым элементом жизни в Анашке много симпатичнее. Но самим Константином я недовольна. Столкновений и разговоров с ним избегаю, а то чувствую, что не сдержусь…Ну прощай, напиши еще разок сюда. Думаю, что еще не так скоро выберусь – доктор советует хорошенько отсидеться». (119).

   Прожив окончание сентября и начало октября в имении К.Д.Поленова, Мария Алексеевна и Елена Поленовы 10 октября вернулись в Москву. В это посещение Анашки Елена заметила изменения в характере брата к лучшему. Она считала, что причиной тому послужила его общественная деятельность, а именно строительство больницы в селе Аркадак. Об этом она рассказала Василию Поленову, и тот 13 октября писал жене: «…Про Константина говорит, что это общественное дело его совершенно переменило и облагородило». (120).

   К.Д.Поленов продолжал строительство больничных строений в Аркадаке. 20 октября он писал сестре Елене: «…Не знаю, удастся ли мне провести без Волконского проект построек, на всякий случай я еще подрисовал картинок, холодные постройки и амбулатория, планы и фасады». (121). Волконский был предводителем дворянства Балашовского уезда и мог повлиять на строительство.

   Усердие Константина Поленова в уездных делах было оценено и местной земской властью. 29 октября 1890 года на очередном заседании Балашовского уездного земского собрания было принято  решение: «благодарить господина Поленова за внимательное отношение к делу по постройке Аркадакской больницы». (122). В это время К.Д.Поленов продолжал оставаться  гласным Балашовского уездного земского собрания.

   Это была последняя поездка родственников Константина Дмитриевича Поленова в его имение Анашка Балашовского уезда Саратовской губернии. В 1890 году старший сын Марии Алексеевны Поленовой – Василий Дмитриевич приобрел собственное имение около села Бёхово Алексинского уезда Тульской губернии. В Орловской губернии Елецкого уезда в имении при селе Воейково продолжал жить средний сын Алексей Дмитриевич. С 1891 года Мария Алексеевна и ее дочь Елена посещали только эти имения.
Это не означало разрыва между родственниками. Константин приезжал в Москву, в Бёхово, в Воейково, виделся с матерью, братьями и сестрой, состоял с ними в переписке, но к нему они ехать больше не хотели. В 1894-1898 годах К.Д.Поленов, живя в Анашке, помогал брату Василию в обустройстве его бёховского дома, делал чертежи для изготовления мебели. Чтобы помочь брату, Василий Дмитриевич оплачивал эту работу, но с каждым годом дела Константина Поленова становились все хуже и хуже. Он уже был не в состоянии не только рассчитываться по долгам, но и не оплачивал полностью уже сделанную для него работу по имению. Среди местного крестьянства росло недовольство недобросовестным помещиком. Развязка этих отношений произошла в июле 1896 года.

   7 сентября этого года Константин Поленов писал брату Василию: «Относительно же события 21 июля, вот что могу сообщить. В главных чертах корреспонденция верна. Действительно, надо мной было учинено насилие толпы. Я получил несколько ударов, и платье на мне было изорвано. Благодаря вмешательству полиции я был высвобожден из рук толпы, помещен на квартиру пристава, где мне и оказана медицинская помощь. Серьезных повреждений никаких не было. Весь бунт поднят тремя мужиками, которые требовали с меня больше, чем сработали, главное же, участники бунта, как потом оказалось, никакого отношения ко мне не имели». (123).

   К письму была приложена газетная вырезка со следующим текстом: «Камско-Волжский край»  сообщает, что 21 июля, в с.Аркадак Балашовского уезда, толпа человек в 100 совершила жестокую расправу над местным землевладельцем К.Д.Поленовым, сыном известного художника. Поленова, на базаре, окружило несколько рабочих и стали требовать плату за работу, исполненную неделю назад. Г.Поленов почему-то отказывал. Тогда крестьяне начали оскорблять его. Крики и брань привлекли любопытных, скоро образовалась толпа, и затем послышалось: «бей его! Много за ним денег пропадает». Г.Поленов вынул из кармана револьвер и бросился в ближайший трактир. Но трактир оказался запертым, а толпа наступала с криками: «бей его». Поленов хотел влезть через окно, разрезал себе лицо и руки, но толпа схватила его, вытащила из окна и начала побоище. Били, чем попало. Вся одежда на пострадавшем была изорвана, лицо страшно обезображено. В эту минуту подошел письмоводитель земского начальника, которому удалось немного усмирить крестьян. Поленова потащили в волость, а по пути продолжали бить. Явился становой пристав, которому толпа и сдала избитого, находившегося без чувств. Начато следствие, которое выяснит причины этой расправы».

   Константин не смог своевременно отдать долг и сестре Елене, в результате чего отношения между ними испортились. Обстановка в Балашовском уезде вокруг К.Д.Поленова сгущалась. Чтобы как-то выйти из сложного положения Константин Поленов поступил на службу, но не в своем уезде, а в Саратове. 23 января 1897 года он был избран Саратовским очередным губернским земским собранием в члены Саратовской губернской земской управы, по воинской повинности присутствия. Ему было положено жалованье в 2000 рублей в год. Прослужив на этой должности полтора года, 17 июля 1898 года К.Д. Поленов подал прошение об увольнении от занимаемой должности.

                (продолжение следует к №6)

(продолжение №6)

        Продажа Анашки и последние годы жизни Константина Поленова.

   Увольнение было связано с тем, что в 1898 году Константин Поленов частично или полностью, продал свое имение Анашка, чтобы рассчитаться с долгами. Какая судьба ожидала в последующие годы этот степной хутор, остается неизвестным. Найти сведения об имевшихся в нем усадебных постройках, парке и фруктовом саде, не удалось. Новый владелец мог их просто не использовать, и здания со временем пришли в ветхое состояние или были разрушены, а выросшие более чем за 20 лет фруктовые деревья и парк, одичали и заросли. Никто сейчас не знает, где находился хутор, на который приезжали известные художники брат и сестра Василий и Елена Поленовы.

   А вот дальнейшая судьба бывшего владельца Анашки известна. Первым делом после продажи имения, Константин Поленов перевел деньги сестре Елене, но та находилась при смерти и умерла в том же 1898 году, так и не получив этого долга. Продав свое саратовское имение, К.Д.Поленов не сразу уехал из губернии. После истории с долгами, друзья не бросили его. Одним из них был князь Петр Михайлович Волконский, владевший большим имением Павловка в Борисоглебском уезде Тамбовской губернии. Какое-то время в 1898-1899 годах К.Д. Поленов жил в этом имении. Осенью 1899 года он перебрался в Аркадак Балашовского уезда. Все это время он занимался поиском покупателя на имение умершей сестры Елены – Куракина дача, которое перешло в общее пользование ее наследников – братьев Поленовых.

В 1899 году брат его друга Волконского – князь Сергей Михайлович Волконский был назначен директором Императорских театров. Он пригласил Константина Поленова на должность помощника заведующего монтировочной части Санкт-Петербургской конторы императорских театров. К.Д. Поленов ухватился за это предложение, ведь других занятий у него не было. Для работы он переехал на жительство в Петербург. В его обязанности входила и организация изготовления декораций для спектаклей. Весной 1901 года он привлекал к этой работе и брата Василия, который написал эскизы к декорациям для оперы «Валькирия». Но летом этого года князь С.М. Волконский покинул должность директора Императорских театров, а вместе с ним ушел и К.Д. Поленов. На жительство он уехал в Саратовскую губернию и поселился в Аркадаке.

   Еще в начале 1901 года имение Куракина дача полностью или частично было продано, и Константин Поленов получил одну треть от вырученной суммы. Видимо на эти деньги в 1903 году он купил себе новое имение при селении Будовест Витебской губернии, куда и перебрался летом того же года. И на новом месте Константин Поленов не стал удачливым помещиком, хотя и завел у себя питомник по выращиванию плодово-ягодных деревьев и кустарников.
В это имение в 1907 году он перевез из Петербурга свою дочь Наталью (моя бабушка), которая родилась от внебрачной связи, ведь К.Д. Поленов не был женат.

В январе 1912 года в Петербурге, К.Д. Поленов выдал дочь замуж за дальнего родственника, мичмана Сергея Львовича Левицкого. С этого времени он опять стал жить один.

(Мичман (1908) . Произведен в .... ЛЕВИЦКИЙ 4-й Сергей Львович. Родился 2 июня 1886 г.)



Шифр: Ф. 1102 Оп. 2 Д. 1009. 
ДОКУМЕНТЫ РАЗНЫХ ЛИЦ, ИЗЪЯТЫЕ ИЗ СЕЙФОВ ЧАСТНЫХ БАНКОВ И КРЕДИТНЫХ ОБЩЕСТВ, НАХОДИВШИХСЯ В ПЕТРОГРАДЕ (КОЛЛЕКЦИЯ). 
Левицкий Сергей Львович, мичман. Служебные документы С. Л. Левицкого; выписки из вахтенных журналов миноносца "Лихого", заградителей "Амур", "Енисей" линейного корабля "Император Павел I" за 1909 - 1915 года. )


(Левицкий Сергей Львович (1886--,1907) Морской корпус 1907 (офицером с 1908) Лейтенант. Участник Белого движения. Старший лейтенант. В эмиграции в 1930-х в Китае, затем в США, на 1944.01.31 и 1949.01.20 член Общества бывших русских морских офицеров в Америке, 1937-1949 в Нью-Йорке. Ум. 1963.02.17 в Хобокене (Нью-Джерси) [Волков С.В. Офицеры флота... М.,2004])


(ПРИГЛАШЕНИЕ НА БРАКОСОЧЕТАНИЕ)

(22 января 1912 года – «Константин Дмитриевич Поленов покорнейше просит Вас пожаловать на бракосочетание дочери его Натальи Константиновны, с мичманом Сергеем Львовичем Левицким.
   Лев Сергеевич и Стефания Яковлевна Левицкие

((http://rosgenea.ru/?a=12&p=9&r=4&s=

Левицкая Стефания Яковлевна
(1864--1926.08.29,†Пирей,Греция) 62 года,
дворянка С.-Петербургской губернии
Кладбище в Пирее, Греция)


покорнейше просят Вас пожаловать на бракосочетание сына их Сергея Львовича с Натальей Константиновной Поленовой.
   Имеющееся быть в церкви Святого Спиридона при Главном Адмиралтействе «22» января 1912 года, в 1ч30м пополудни. Поздравления в зале при церкви». Приглашение на свадьбу В.Д. и Н.В.Поленовым, от К.Д. Поленова. (ОР ГТГ. Фонд 54. Дело 11408).


Живя на новом месте, Константин Поленов не прерывал связи со своими братьями. Бывая в Москве и Петербурге, куда переехал на жительство Алексей Поленов, он заезжал к ним, а живя в своем белорусском имении, обменивался письмами. С 1912 года в его жизни появилась новая цель, продать родовое имение своих предков Воейковых - Ольшанка. Сложность его продажи заключалась в том, что это имение формально принадлежало братьям Поленовым, но находилось в пожизненном управлении другого лица, вдовы их умершего дяди Софьи Владимировны Воейковой. То есть продавалось право на владение имением, которое переходило в полное распоряжение только после смерти пожизненного управителя. Цена имения от этого была ниже его настоящей стоимости, но с каждым годом росла. До свершения Октябрьской революции и прихода власти Советов, Поленовы так и не успели продать Ольшанку, но Константин Поленов не дождался этого разочарования.

Он умер 23 августа 1917 года в своем витебском имении.

После его смерти в московский дом Василия Поленова пришла телеграмма. Получила ее Наталья Васильевна, которая в письме к мужу в Борок, сообщила о смерти брата и написала свое краткое мнение обо всей его жизни: «…26. Сейчас вечером пришла на твое имя телеграмма из Сиротина от дочери Константина Наташи Левицкой.
Она сообщает, что Костя скончался 23 августа, от чего и долго ли болел, не говорит. Я пишу ей сегодня. Грустная была его жизнь, одинокая, озлобленная…. Но ко мне он всегда был очень ласков и внимателен и относился с доверием. В благодарность за это мне бы хотелось сохранить связь с его дочерью». (137).

Однако связь Поленовых с Левицкими по понятным причинам была утрачена. В последний раз Н.К. Левицкая в переписке Поленовых упоминалась в июне 1918 года. В это время она жила в Петрограде. Члены семьи Левицких эмигрировали заграницу. Видимо вместе с ними уехала и единственная дочь Константина Дмитриевича Поленова. На этом заканчивается история усадьбы Анашка и его владельца. 



  (продолжение "НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ" 

  биографические эссе)


  ВМЕСТО  ПРЕДИСЛОВИЯ

  В 1941 году моя бабушка, дочь Константина Дмитриевича Поленова*, Наталья Константиновна Поленова и ее дети от второго брака с Александром Адольфовичем Бернацким - Ольга, Елена, Мария (моя мама) и Михаил, находились в оккупированном немцами Сталинграде.


* - Константин Дмитриевич Поленов - родился 2 июня 1848г. (под созвездием "Близнецы"). Родной брат великого русского художника Василия Дмитриевича Поленова. Скончался в 1917 году.


  К этому времени старший сын Натальи Константиновны от первого брака с мичманом Сергеем Львовичем Левицким*, Лев Сергеевич Левицкий был призван
в Красную Армию.


  * - Сергей Львович Левицкий - родился 2 июня 1886г. (под созвез-дием "Близнецы"). Родственник А.И. Герцена. Мичман. Произведен     в лейтенанты 25 марта 1912 года. К лету 1921года находился в Югославии. Эмигрировал во Францию 19 января 1937 г.
  Скончался в Париже.


  Наш Левушка погиб на Ладожском озере за рулем своей полуторки с несколькими звездочками на борту*, когда перевозил продукты по дороге жизни в блокадный Ленинград.


  * - количество звезд  на борту полуторки соответствовало количеству рейсов в блокадный Ленинград.




            (продолжение "НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ. ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ")

 












                .