1. В Лысьве

     СЕРДЦЕ, НЕ ВОЛНУЙСЯ! (роман-хроника в 4-х частях).

     Часть четвёртая: УЧИТЕЛЬ ОРЛОВ.        

                Мои года -
                моё богатство.
                Из песни

     1. В  ЛЫСЬВЕ

     Лысьва окружена невысокими горами, преимущественно покрытыми хвойными и лиственными лесами. Город уютно улегся между горами. Улицы в городе, как морские волны то поднимаются, то опускаются, там где мощены булыжником - ровные и чистые, где нет - ухабы и непролазная грязь. Осенью здесь льют холодные затяжные дожди, зимою стоят сухие морозы и выпадает много снегу. Весною бывает мало солнечных дней и дуют резкие ветры.
    
     Лысьва - город металлургов, город рабочих. Город живет заводом, а завод словно сердце большого организма. Как живое существо он вздыхает, ухнет, лязгает, гудит. Ночью над ним зарево, словно, северное сияние.

     Правду сказали, что посередине города раскинулось большое водохранилище, питавшее завод водой. Кубометры воды превращались в пар, а всемогущий пар двигал машинки и станки; люди трудились над выполнением первой пятилетки.

     Город произвел впечатление большой рабочей слободки.
     Зелени на улицах почти никакой не было. Дома давно не ремонтировались, обветшали, деревянные тротуары во многих местах изрядно износились.
Больше всего мне понравился пруд. Как огромная чаша он лежал в центре города и своим видом украшал его. Но вот странно, на нем не было видно ни одной лодки, ни одного паруса.

     Меня направили в четвертое фабрично-заводское училище. Здесь все профессиональные учебные заведения (ФЗУ, техникум, институт) были объединены в единый комплекс - профтехкомбинат, для него выстроено специальное здание - многоэтажное, светлое.

     Я рассчитывал получить уроки русского языка, но преподаватели этого предмета имелись во всех четырех ФЗУ. Меня попросили вести математику. Я только начинал учительскую карьеру и мне было неудобно отказываться от предложения, еще подумают, что я спесивый и гордый.

     Наше училище готовило литейщиков и эмалировщиков, мне достались эмалировщики. Первые уроки пошли на проверку знаний учащихся по математике. В каждой груше было от пятнадцати до двадцати пяти человек. Все из уральских деревень, привезены по мобилизации. Образование имели самое разнообразное, кто две, кто три, кто четыре группы, большинство выросло в семьях пермяков и коми, разговаривали по-русски плохо, одеты были чрезвычайно бедно, даже можно сказать нищенски, в сермягах, домотканых штанах, юбках, на ногах онучи и лапти или сыромятные чуни. Девушек было мало, все ребята, ухожены не достаточно умело и без радения, нравом тихие, молчуны.

     О результатах проверки я доложил заведующему училищем, очень энергичному и деловому молодому человеку, немного старше меня. Он внимательно выслушал и сказал:
     - Для каждой группы составьте отдельную программу, если надо будет - начинайте с азов, с четырех действие арифметики, повторите дроби, проценты... Что поделаешь! Нам поручено готовить кадры рабочего класса, чтобы они были грамотными, разбирались в технике. А без начальных знаний техникой не овладеешь.

     Я так и сделал, для каждой группы составил программу и приступил к работе. Занимался я по четыре-шесть часов в день. Уроки приходились и на утро и после обеда, и на вечер, в зависимости от того, когда группа свободна от работы на производстве. Все ребята и девушки работали в цехах и в качестве учеников обязаны были учиться в ФЗУ. Готовиться к занятиям приходилось много. Домашние задания ученикам не давались, так как они работали и выполнять их некогда было.
 
     Жил я в доме учителей, в центре города, рядом с заводом, одна сторона окон смотрела на заводской двор, где часто пыхтел маленький паровозик, катая вагончики с грузом, другая на городскую площадь, мощеную булыжником, на которую выезжали пожарники, в медных касках, управляя сытыми лошадями. Тогда еще ездили на телегах, но бочки уже красили в красный цвет, олицетворяя этим огонь и борьбу с ним.

     Немного левее стояла столовая, в которой мы питались, пользуясь правами работников ИТР. А под горкой был расположен наш учебный профтехкомбинат. Разумеется, я редко бывал по вечерам дома, ходил в кино, в драмтеатр, столовую, библиотеку или в Дом культуры, где работали кружки художественной самодеятельности и часто бывали танцы под духовой оркестр. В тот театральный сезон в Лысьве работала хорошая драматическая труппа и я по одному и по два раза просмотрел все ее постановки.

     Привлекали меня также и огни цирка, его обновленные программы. Цирк любили рабочие, он всегда был полон зрителей. Хорошо посещали жители города и драматический театр. Его постановки таких пьес, как "Гроза", "Таланты и поклонники", "Разбойники", "Гибель эскадры", "Платон Кречет", "Машенька" и другие имели несомненный успех.

     Меня тянуло к печатному слову, к газете, и я пошёл в редакцию городской газеты "Искра", помещавшуюся недалеко от нашего дома. В отделе культуры и быта меня встретил высокий юноша с копной черных волос, назвавшись Валентином Ладейщиковым. Он предложил мне внештатно сотрудничать в газете, вести судебную и культурную хронику, дал первые задания, я выполнил их и мне выдали соответствующий документ. Я приходил в редакцию каждую неделю, принося какой-нибудь интересный материал, Валентин при мне читал его и правил - это было для меня большой школой прохождения курса журналистики.

     Хотя Валентин не был писателем, но он почему-то являлся уполномоченным Уральской ассоциации пролетарских писателей по городу Лысьве. Он предложил мне помочь ему организовать при редакции газеты общегородской литературный кружок. Объявили в газете об этом и вскоре состоялось организационное собрание. Меня избрали в члены бюро и старостой этого кружка.

     В апреле 1932 года ЦК ВКП(б) вынес историческое постановление о создании единой творческой организации - Союза Советских писателей. Этим постановлением все центральные литературные группировки, а также их отделения в областях и краях распускались. Был создан Оргкомитет во главе с Максимом Горьким.
А в конце мая в Свердловске уже состоялось совещание по этому поводу. На совещание пригласили от нашего литературного кружка двух представителей.
     - Поедем со мной, - предложил Валентин. - Будем представлять наш литературный кружок.

     И мы поехали. День выдался жаркий, в вагоне стояла духота, мы все время открывали окно, но это не спасало от жары. Теплый ветер нёс в глаза невидимую пыль. Валентин набрал книг, но от духоты сник и больше спал, чем читал. Я не отходил от окна, любуясь горами и лесом.

     Совещание открылось в местном отделении РАПП, тут же помещалась и редакция литературно-художественного журнала "Шторм".

     Делегатов было мало, человек двадцать пять или тридцать. Большинство мест в зале пустовало. Дневной свет, падавший в окна, мягко освещал все места и маленькую сцену и стол на ней, за которым сидело три или четыре человека, из-бранных в президиум.

     Как сейчас помню, в зале в первом ряду сидел широкоплечий плотный старик, с мужественным крупным лицом, успевшим загореть под щедрым уральским солнцем, его белая роскошная борода закрывала почти всю грудь. Это был Павел Петрович Бажов. Тогда он не был еще известен своей знаменитой "Малахитовой шкатулкой". Только в первый день появился он на совещании, на второй его уже не было.

     Нас, делегатов, разместили в гостинице "Вокал". Утром мы с Валентином пошли в буфет завтракать. Навстречу по коридору прошел высокий плечистый молодой человек в болотных сапогах, кожаной тужурке с расстегнутыми полами и без головного убора. Еще вчера на совещании мы узнали, что это поэт Борис Ручьев, приехавший из Магнитогорска, где он жил и работал.

     В руках Ручьев нес несколько пачек папирос "Наша марка". Когда он поравнялся с нами, мы словно сговорившись, враз сказали:
     - Вот кто угостит нас куревом... А то уши пухнут.
     Ручьев остановился и обеими руками протянул нам все пачки - угощайтесь, мол, не жалко, но мы ответили:
     - Спасибо, пошутили. Мы не курим!
     Ручьев пожал плечами, взглянул на нас внимательно и пошел дальше валкой уральской походкой.

     Вернувшись домой, в Лысьву, мы собрали членов литературного кружка и отчитались перед ними.

     Во время поездки в Свердловск случилось несчастье: на вокзале у меня вы-тащили из кармана деньги и комсомольский билет, полученный после восстановления.
     - Везет тебе, как утопленнику, - сказал Валентин. - Хорошо, что я не отдал проездной билет. Надо проверить, может и меня обворовали. - Он торопливо ощупал свои карманы. - Нет, все тут... А в отношении комсомольского билета - не беспокойся, получишь другой. Подашь заявление, а я подтверждение дам. Вот несчастье!

     *****

     Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2019/04/29/270