Старая пассия

  Скоро Большого Брата заменит Маленькая Сестра с ореолом-косой, так обещают. Лучше бы она была медсестрой, а то с приходом Б.Б. идею кастрировали, а швы толком наложить не успели. Вот оно всё и расползается в разные стороны, да по глубоким карманам.
  И потому ещё один очередной кандидат в денатураты объявился, распространяет инфекцию в листовках, а сам и не чихнёт даже, видимо с иммунитетом к народу дружит.
  Конечно, вслед за этим прокатилась волна протеста за чужой счёт среди тех, кто испить полную чашу позора до дна вовсе непротив.
  Настроение моё стало портиться  в соответствии с меняющимися погодными условиями, и я забрёл на огонёк в глазах к старой, довольно моложавой знакомой, чтобы убежать от безразличных теней на улицах с их громыхающими лозунгами и призывами к новым иллюзиям, а главное от себя, подминаемого нерадужными мыслями, навеваемыми значительно поголубевшим экраном с телевизионными Седрючками.
  Меня, как всегда, не ждали, и я не был уверен, были ли рады видеть мою трёхдневку, невыгодно серебрящую бледное одутловатое лицо и преданные слезящиеся глаза престарелого бульдога.
  На столе появился кофе в маленьких чашечках в сиреневый цветочек. Новоиспечённый пирог был выше всяких похвал. Хозяйка мерцала натянутой как лайковая перчатка улыбкой.
  Что я мог ей предложить нового? Броситься обнимать её? Опрокинуть на спину? Зачем? Рассмешить её, удивить себя? Я отхлебнул кофе и стал делиться с ней тем, что беспокоило меня неотступно на пути в её скромную обитель:
  – Скоро Большого Брата сменит Маленькая Сестра с ореолом-косой, так обещают. Лучше бы она была медсестрой, а то с приходом Б.Б. идею кастрировали, а швы толком наложить не успели. Вот оно всё и расползается в разные стороны, да по глубоким карманам.
  И она, глубоко вздохнув, протянула мне руку и сказала:
  – Какой же ты умный, и зачем тебе всё это?