Гадюка

Поздняя осень... Но излюбленное место охоты – плавни речки Пчеловодной – манили меня и моих товарищей по охоте.

Древняя, как мир, река Аксу (Белая вода) у станицы Аксай, в своё время, как дочь - замуж, ушла из Дона своей дорогой, породив речку Пчеловодную, в которой было много гадюк, излучин и заводей. В ноябре вдоль цепенеющей от стужи реки уже проносились метели, свистя голыми тальниками, перебрасывались в прогалины плавней, крутили снегом и насыпали сугробы на замёрзшие кусты или на случайно забытый армянами-косарями стожок сена.

...Поохотившись на редкость удачно, мы в одном из таких стожков  сотворили себе «приют охотника», где, озябшие, «накрыли поляну» и начали славить «вечерю», позабыв суету–сует городской жизни.

Снаружи стога душистого сена, посвистывал ветер, будто на макушке его, поджав лапки, сидел чёрт, жалуясь на стужу. Казалось, от мороза затаила дыхание и луна.

Но нам было в «приюте охотника» тепло и весело, мы "размундирились", и только  к утру нас сморил сон...

Ночью  выпал снег, - и наутро покрыл всю траву, лёг подушками на кущах плавней. Деревья стояли в инее. Белый, словно опаловый, прохладный свет проникал в нашу «обитель», а надо было вставать уже на утреннюю охоту.

Но никто из нас не хотел из тепла вылезать наружу. Не помогали ни какие вознаграждения «за отважный вылаз» Витьки, бывшего лётчика-истребителя. Ни мои, обещавшего свой стопарь отдать первому вылезшему на колодрыгу. 

И вдруг душераздирающий крик Борьки Беспалова:

- Гадюка!!! – решил проблему.

Я и Виктор, словно ошпаренные, выскочили на мороз в одних подштанниках, а Борька остался в корчах смеха в «приюте охотников»...

Пока мы соображали, что к чему в этих чудо-плавнях, повсюду курился морозный туман, собираясь в белые облака. Опомнились мы лишь тогда, когда Борька выбросил наши одёжки  и крикнул:

- Одевайтесь, серуны!..