Руки-веточки вербы

- Дедуля, а когда мы пойдём за берёзовицей? Мы с Володькой уже с вечера приготовили свои берестяные туески - не допив душистый чай с сахарным кренделем, вопрошал голубоглазый Ванька, важно направляясь к деду, перебиравшему у печки подсохшую стружку бересты.
- Тише, тише, что ты так шумишь! Володька с бабушкой ещё не проснулись. Это ты ранняя пташка, поди всю ночь не спал? - улыбнувшись в седые усы, полушёпотом произнёс дед. - Я же вам вчера сказал, что пойдём сегодня, если погода позволит. Вон вчера какой зябкий воздух был и ветер бушевал в саду, а Володька носом шмыгал, когда вас из города привезли. Мы с бабушкой здесь, в деревне, за вас в ответе, нельзя допустить, чтоб простудились - шептал на ушко Ваньке, его любимый дед Матвей.

Рассвет был прозрачно-светлым, с розовыми кружевными облаками, как подвенечная фата невесты. Новый день тихонько брал за руку, обещая быть самым солнечным апрельским днём.

- Ах, вы мои ненаглядные Чук и Гек! - улыбаясь обнимала собранных в лес внуков-близнецов, бабушка Тая. Смотрите,  будьте осторожны и проходите аккуратно через полосу, выжженного осенью, леса.
- Бабушка, а кто поджёг наши кустики вербочки? Очень плохие люди, да? А зачем они так сделали? А те вербочки, которые росли у родника и у речки их тоже сожгли? - вспомнив рассказ деда об осеннем пожаре, заглядывая в глаза бабушке, спрашивал Володька, желая узнать подробности.
- А, помнишь мы ходили всегда туда за веточками? И Таня с бабушкой с соседней улицы ходили, и дядя Толя с Глебом, и маленькая Нина с тетей Светой - подхватил Ванька.
Заметив как загрустили небесные глаза  Таечки, дед Матвей быстро развернул своих мальчишек в сторону дверей и по-доброму,  нахмурив пушистые брови, скомандовал - В колонну по одному и шагом марш на улицу! Все разговоры продолжим там! - и обняв свою любимую жену, вышел за внуками.

Деловито шагая по уже просохшей лесной дороге, крепко держались за большие ладони деда, белокурый Ванька и с кудрями темно-русых волос Володька.

- Ой, деда, смотри, это же пострадавшие от пожара вербочки? - звонко произнёс Ванька, заметив первым открывшуюся панораму пожара.
- А давайте подойдём поближе, посмотрим, что там осталось? - предложил Володька.

Осторожно пробираясь по чёрной грязи, Володька остановился у маленького обгорелого пенёчка. - Скорее, скорее сюда, смотрите что здесь! Деда! Ванька! Здесь вербочка! Живааая! А там ещё и ещё! Ух, сколько их! Дедааааа...Скорее! Они все выжили! Наши вербочки выжили! - эхо разносило, звенящий колокольчиком, голос мальчика.

Из чёрной сырой земли, навстречу тёплым ласковым лучам солнца, протянули свои худенькие руки-веточки все сгоревшие вербы, но успевшие дать жизнь своим маленьким деткам. Зелёные листочки, раскрываясь поблёскивали на солнце, а "пушистики" осторожно выглядывали из коричневой скорлупки, оглядываясь на мир.

- Видите, ребятки, как велика любовь нашего Бога! Злые люди, не любившего Его, хотели уничтожить нашу вербную аллейку, чтоб хорошим людям негде было рвать веточки для Светлого Вербного Воскресения, освещать их в храме и защищать свои дома и семьи от злых духов и болезней. Но милостивый Господь не позволил погибнуть, преданной Ему, вербочке, а мудрая природа дала новую жизнь.

- Деда, а давай попросим у того кучерявого кустика, который побольше, взять у него несколько веточек, для бабушки. Вот она обрадуется и не будет больше грустить.
А к Вербному Воскресению все вместе придём снова сюда - доверчиво глядя деду в глаза, произнёс Володька.
- А я нарисую для бабушки натюрмотр из букета этих веточек - не дождавшись ответа деда, предложил Ванька, не растающийся с красками и альбомами.

Довольные и уставшие от долгой дороги, с наполненными берёзовицей туесками и держа в руках веточки вербы, шагали домой впереди деда два мальчонка, улыбающиеся солнцу.

- А в солнце тоже есть Бог и Его любовь?- запрокинув голову и жмурясь от солнечных лучей, целовавших щёчки, задумчиво произнёс Ванька.

- Есть, внучок!
"Бог любит каждого,
Его любовь велика -
Она везде,
Повсюду
И всегда!..." - запрокинув и свою голову, вглядываясь в небесную синь, торжественно заключил дед Матвей, прижимая к себе с двух сторон любимых внуков.