Абьюз и виктимность

На "Скорой" я работала не так долго, каких-то два года всего, сердце ещё не успело покрыться "дубовой корой".
"Живя на погосте, всех не оплачешь"- эта пословица крутится-вертится, подобно голубому шару из песни над головой, помогая не сойти с ума.

На этот вызов мы вылетели быстро, высокий приоритет, молодая баба наглоталась таблеток.
"Скорую" вызвал сын.
" Вот сука!"- дружно сказали добрые мы: водитель Гриша, запойный алкаш, в моменты продолжительной трезвости блюдящий чистоту собственного сверкающего нимба, державшегося исключительно на рожках, Женька- бригадир, здоровая, дебелая бабища с лошадиной улыбкой, вечно хохочущая и циничная, без капли жалости к кому-бы то ни было, и я, вся такая правильная, тихая сволочь, подбирающая полы белого пальто, и матерящаяся, на чем свет стоит.

"Да как она посмела, при ребенке!"
Заходим в дверь.
На кухне сидит девушка.
Со следами побоев на лице, ссадины на щеке, как будто ободрали наждаком, спокойная, как удав, пьющая чай с молоком.

Женька с ходу начинает орать:" Скотина! Хоть бы о детях подумала, сучка!"
Гришан, фигурально разрывая на груди тельняху, вторит:" Ты глянь, у нее их- двое! Вон, второй в колыбели, девчонка!
И здоровенькая! Даёт же Бог таким здоровых детей! Наркошка!"

Я измеряю давление.
Норма. Пульсоксиметр- норма. Заодно обсматриваю руки, заглядываю в глаза.
Там слезы. Губешки дрожат.
И срывающийся голос: "Не надо кричать, пожалуйста, я не выдержу, если ещё и вы будете кричать, ну пожалуйста!"
Подъехала полиция. Из-за детей. Потому что мальчик лет 8 сказал, что отчим накормил маму таблетками.

Пока "наши" истекали праведным ядом, я слушала, что говорит мальчик.
Он- шахматист. Медали и грамоты на стене.
Мама- хорошая.
Этот пришел, сказал, что она ему надоела, сказал, что сломает ему( пасынку) пальцы, если мама не станет есть таблетки.
Он был, как всегда в последнее время, "под кайфом", схватил сестрёнку, мама закричала.
А он достал таблетки.
Зажал ее голову, и начал скармливать по одной.
Каждые 15 минут.
Давая запивать минералкой.
Мама держалась.
А ему удалось выбраться, пока ОН был занят мамой, и набрать номер службы спасения.
И вызвать нас. Он не знал, что мы будем так кричать на маму. А то не вызвал бы.

Нормально с несчастной говорила только я и мальчик Толя из полиции( "Молодой ещё, зелёный дурак")
Девушку заканюлили, и приготовили к транспортировке в больницу.
Она постоянно говорила только о муже, вызывая новый и новый шквал презрения (" Вот же ж сука! Все мысли - о мужике!")

Я очень боялась, что она заснёт. Интубировать не хотелось.
Я не давала ей спать, снова и снова заставляя рассказывать, что случилось.
Правда оказалась страшнее, чем я думала.

Она вышла замуж в первый раз девчонкой, ну, как "замуж"?
Когда забеременела, ее просто бросили, до ЗАГСа они так и не дошли.

Но зато она родила прекрасного, умного, красивого мальчишку.
А потом устроилась работать, доросла до начальника смены, и тут к ним пришел на работу Он- принц из сказки.
Не курит, не пьет, воспитан, прекрасная семья, ухаживает- оды слагать можно, ей, неизбалованной и не очень-то удачливой по сравнению с сестрой, которая дотащила своего мужика до регистрации и штампа в паспорте, тоже улыбнулось счастье.
Она расцвела и заискрилась, мальчик стал называть ЕГО папой, и жизнь повернулась, наконец, лицом, а не жопой.
Они поженились,он очень хотел, чтоб была "настоящая семья", поэтому
ее беременность встретил с восторгом.
Ее не смутило даже отношение к ней свекрови:" Ты только мне ребенка роди, заинька"...

Мама ее, видя, какой положительный мальчик достался в мужья невезучей дочери, заложила квартиру на пике цен, и был взят жилищный кредит под залог маминой квартиры.
Девочка наслаждалась квартирой, семейной жизнью, уютом и покоем.
С выходом в декрет жизнь вообще заиграла новыми красками.

И вдруг звонок от мамы: они не платят за квартиру, поэтому отбирают мамину, а заодно и их жилплощади,а обе семьи идут на улицу.

С мужем состоялся разговор.
Он мазнул ее по лицу:" Закройся, дырка вонючая"- зрачки были колючими, с булавочную головку.
Она никогда раньше не видела наркоманов, не их круг общения, ей потребовалось некоторое время, чтоб осознать масштаб катастрофы.
 С нею никогда не говорили ТАК, она не давала повода... Или всё-таки давала?
 Она не понимала, мозг отказывался принимать то, что стало реальностью.

Первой, кому она сообщила, была свекровь.
Накричав на невестку, та обвинила ее в том, что ненаглядный сЫночка "развязался"- он был в "завязе" почти год.( " Не удивительно, слониха беременная!")
Сунувшись на свой счёт, несчастная обнаружила, что все ее деньги были сняты.
Семья с ней перестала общаться, маме пришлось купить комнату в общежитии Нарвы.

А они, вместе с родившейся дочкой, отправились на съёмную квартиру.
Она кормила грудью, поэтому устроиться куда-то на работу было проблематично, золотые цацки ее он продал, мотивируя тем, что ему же нужно кормить "вы****ков".
Она плакала.
Постоянно.

Она поначалу ходила везде, где только могла, обивая пороги горуправы, чтоб ее, как многодетную мать, поставили в очередь на муниципальное жилье.
Ей не полагалось ничего. Она не была нахрапистой и пробивной, и ей намекнули, что детей у нее могут забрать.
"Вот если бы ваши дети были инвалидами, тогда да, дотации и муниципальное жилье"- ну, извините!

Она приучилась искать наркотики не хуже ищейки, она надеялась, что если их убрать, все станет, как прежде.

Она не понимала, что наркота была только следствием, а причина была в том, что ей не повезло выйти замуж за психопата.Она купилась на сказку, на идеальность отношений, и ей хотелось все вернуть, исправить.
Она оказалась неподготовленной к тому, что он- наркоман и психопат.

Родня ее отвернулась от нее, вычеркнув из своих жизней сам факт существования ее и детей, его мать считает, что именно она виновата в том, что ее "сладкий мальчик" снова поскользнулся, она, эта хитрожопая баба с двумя детьми, захомутавшая маленького...

Накануне она должна была идти на биржу труда. Она стояла там, получая пособие.
Детей надо было кормить.
Он пришел, увидел ее , одетую "на выход", и опрокинул на пол, сильно прижав лицом к дешевому паласу.
Он не бил, просто ее лицом полировал палас, отсюда ссадины, как от наждака.
Потом ударил.
Она не смогла встать в тот день и пойти.
Она рыдала.
Вечером он явился снова.

Удивившись, что она "ещё здесь"( а куда ей деваться? Такая мысль просто не посетила его башку. Она- докука и помеха, он желает, чтоб она убралась с вы****ками из дома, прямо сейчас), он не обнаружил дозу в туалетном бачке.
Избил ее. Не сильно. Без синяков. По груди.

Она позвонила сестре.
Сестра, взяв трубку, сказала, что лучше бы она умерла. Она, из сострадания, оформит опеку на мальчика. А девочку, дочь наркомана, она не желает видеть в своей семье.

Она позвонила свекрови.
Свекровь тоже сказала, что ей нужен лишь ребенок, девочка, раз с сыночком не вышло, она попробует ещё раз, Боженька даёт шанс.

Утром пришел он.
И , угрожая детям, начал кормить ее таблетками.
Она была молода, она всю жизнь училась и работала, она была нацелена на счастье, дом, семью.
Все это растоптали, сказав, что она сама виновата во всем.
Сказали все.

Когда мы ее сдавали, она была ещё жива.
Она попросила меня поговорить с сестрой.

Я позвонила.
Трубку взяла женщина.
Узнав, что я со "Скорой", оборвала меня: " Эта дура выбирает не тех мужчин, ей лучше не жить, так и передайте! Мама из-за ее ошибки осталась без угла, ненавижу!"
Человек в депрессии не думает о детях не из эгоизма.
Это реакция такая. Она могла говорить связно только о своей боли.

Ее увезли в зал приемного покоя.
На триаже работала девушка, с которой я была знакома.
Я позвонила через три часа.
Реанимация. Кома.

"Знаете ли вы, милостивый государь, что это значит, когда человеку некуда пойти?"