Мои воспоминания до 3 с половиной лет

Совсем мало событий я помню о своих трех лет. Почти ничего не помню. Помню комуналку на 2-х хозяев. В одной комнате жили мы втроем, а в другой мать с сумасшедшей дочкой лет 40, которая часто орала, и ей казалось что за ней приходят из КГБ, пытают ее, хотят забрать и всячески издеваются. Я не помню, чтобы меня это сильно раздражало или пугало, но припоминаю истошные крики, которые меня настораживали. Больше всего злился отец, и иногда его накрывал псих и он говорил "опять эта дура начала орать" и другие эмоциональные некрасивые высказывания в ее адрес.

Эти две женщины - мать и дочка были армянами по национальности. Помню, как однажды зашел в их комнату к ним в гости. Мне она запомнилась очень светлой, солнечной, просторной, у них было очень мало мебели, у них был балкон, и помню я вышел первый раз в жизни на балкон, и мне очень понравилось, был солнечный день, было видно близко кроны деревьев с зелеными листьями и улицу с видом на остановку и Лененский парк, была весна или лето. Я распрашивал сумасшедшую о тех людях, кто пытается за ней прийти и издеваться, кто они и что им нужно от нее. Она спокойно, но очень серьезно мне что-то говорила о них, а я слушал. В комнате была и ее мать, но ее я почти не запомнил, помню только что она была чуть полнее дочки, и ниже ростом, и у нее была не такая светлая и гладкая кожа. Если комната соседей мне запомнилась светлой, то наша комната, которая выходила во двор, запомнилась темной, будто в ней всегда было темно, и не было окон.
 
До трех лет я ходил в ясли за автовокзалом. Напротив была работа отца "Новоросийские художественно-производственные мастерские". Он работал художником-оформителем. Мама работала тоже недалеко, чуть ниже автовокзала, рядом с магазином "Спрот-товары" было кафе "Цемес", она там работала технологом общепита. По словам мамы я быстро со всеми ребятами нашел общий язык в яслях, мне там было интересно, легко и хорошо (В отличие от младшего брата, который сильно ревел первое время, когда его приводили в садик). Меня хвалили нянечки за то, что меня не нужно заставлять есть, я съедал все что не положат. Этим я им очень нравился. Отец рассказывал, что у меня была девочка в детском садике, с которой у меня были теплые отношения. Фамилия ее была Морозова, имени я уже не помню. Запомнился лишь один эпизод, как мы сидим с ней в светлом большом помещении яслей, напротив больших окон со светлыми зановесками, вокруг стоят раскладушки или кровати, никого рядом нет, или все спят на тихом часе, а мы сидим и обнимаемся, и как-то так тепло, хорошо и светло на душе. 

Помню, как бегали во дворе яслей, играли, я упал и разбил коленку, и потом долго сидел где-то в беседке и ревел с кровавой коленкой, смотрел как остальные продолжают бегать и играть.

Мама рассказала, что чтобы устроить меня в ясли подключили дедушку. Он ходил на разговор к заведущей и просил ее взять меня в ясли, а взамен пригласил в свою мастерскую, и предложил ей выбрать понравившиеся картины, висящие в мастерской на стенах. Она выбрала штук пять разных картин, и только после этого меня взяли в ясли.

Так же мне запомнился один момент утром из этого времени. Я собирался в ясли утром. Мне подарили большую красивую машину, кажется, катюшу зеленного цвета. Ее можно было катать за собой на веревочке. Я хотел взять ее в ясли, но родители были категорически против этой идеи. (Мама рассказала, что я любил хвастаться перед другими детьми своими игрушками, как-то самоутверждаться с их помощью среди других детей, и давать кому-то поиграть с ними). Я расплакался, и не в какую не хотел расставаться с этой машиной. Только с ней готов был идти в ясли, очень хотел ее взять с собой. И помню, кажется отец уже был и не против, но мама пыталась отговорить. У них было разногласие по этому поводу. Но отец, кажется, встал на мою сторону. И, наверное, я запомнил этот день еще потому, что меня согласился вести в ясли отец, тогда, как по рассказам мамы, обычно она везла меня утром в ясли на тролейбусе, а с машинкой это было бы сделать тяжело. И видимо, отец повел меня пешком в ясли через аллею. Помню как мы идем с ним ранним утром по аллеи, быстрым шагом, и я иду и качу за собой эту машину на веревочке, а она тарахтит об тратуарную плитку, и я слышу это тарахтение среди почти обезлюденного летнего города в утренней дымке. И кажется, мама пыталась аргументировать, что не стоит брать машинку, потому что у других детей может не быть таких игрушек, и они  могут завидовать мне. И я качу эту машинку, и думаю, а может мама была права и действительно лучше было бы не брать эту машинку, чтобы другие ребята не завидовали мне, и не подумали, что я живу более счастливой жизнью, в котрой у меня есть такие игрушки, которых нет у них.

Помню как с отцом шли после яслей пешком по Советов. Мама обычно отводила меня в ясли, а отец забирал. Мы шли пешком по Советов и останавливались возле магазина "Игрушки", там стяло два автомата по продаже газированных напитков: с сиропом и без. Мы останавливались и пили газированную сладкую воду.

Помню отец где-то раздобыл кинопроэктор, и показывал ночью мультики на большом экране. Помню, какой-то мультик напугал меня очень сильно, там было что-то страшное про бабу ягу, кажется, или что-то такое, я прятался под одеяло почему-то. В темноте было страшновато такое смотреть. Казалось, что персоонажи могут выскачить из экрана. Хотя может я это допридумал, но вроде было такое. Мама говорила, что был еще мультик про "Ну-погоди".

Помню эпизод с таблеткой. Мама и бабушка(мать мамы) пытались меня заставить выпить таблетку. Тогда, кажется, они подсунули мне полную тарелку сахара, дали ложку, и разрешили есть. Я ел, и встретил в этом сахаре горькую таблетку, и почувствовал, что со мной поступили не честно.

Помню, маму забрали в роддом, и мы жили вдвоем с отцом какое-то время. Это было необычно. Иногда ходили к роддому. Отец купил двухярусную кровать. Она была разобранная. И он долго собирал ее посередине комнаты, и когда собрал, она стояла наискось посередине комнаты, и он взял и посадил меня на второй ярус, и я сильно испугался высоты, лег и вцеплся в кровать руками. Отец стоял и немного посмеивался, а потом снял меня. И мы куда-то ушли.

Помню, как ездили в роддом за братом. У меня тогда появился очень интересный пистолет, который стрелял пластмасовыми маленькими перфорированными дисками на большое расстояние. И я постоянно хотел стрелять из этого пистолета. Маму отправили рожать в Геленджик, так как наш роддом был на ремонте. Роддом находился где-то за городом, на возвышении, с одной стороны были горы, а с другой вид на город. Пока отец ходил за мамой, мы с дядяй Вовой бегали возле роддома и стреляли вверх из пистолета. Нам было весело. Пульки подлетали высоко высоко, зависали где-то на высоте здания, и падали вниз, и мы с дядей Вовой пытались их ловить и собирать. Они были разных цветов эти пульки. Потом мы сели все в такси, уже с мамой и младенцем, и поехали обратно. Дядя Вова Ярославцев был другом детсва отца, и оставался почти до конца жизни его самым близким другом.