Фашизм не пройдёт-2

Вы, верно, уже успели забыть Митрича, как обычно забывают того, кто не появляется периодически перед вашими (да и нашими) глазами? Нет? Но, на всякий случай, мы вам про него напомним.
Митрич, это художник, «митёк», то есть творческая личность особых кондиций, рассматривающий жизнь сквозь призму собственного виденья. Виденье, это не всегда видения, то бишь галлюцинации, наступающих вследствие «белой горячки» или после шаловливых употреблений мухоморов. Виденьем называют умение разглядеть что-то не совсем так, как это делают все остальные. Этим «митьки» от обычных людей и отличаются. К слову сказать, каждый художник (если он настоящий художник) умеет увидеть необычное в самых заурядных делах. У них в голове находится некая творческая призма, которая преломляет ощущения на различные спектры, в которых можно найти истину, но можно и запутаться, если нет к этому привычки. Если хотите разобраться с этим основательнее, то лучше обратиться к художникам, лучше – театральным, а ещё лучше – к «митькам». Да вот хотя бы и к нашему Митричу …
Но нет, не сейчас. Похоже, что Митрич как раз очень занят. Он обдумывает написание новой картины, и потому отвлекать его не стоит. Что за картина, спросите вы? Хорошо, мы вам сейчас скажем, потому как что-то об этом уже слышали, от самого автора, который с нами успел пооткровенничать.
Как и многих, Митрича взволновала проблема с мусором. Насколько загромождено им  всё вокруг. И как собираются с этим мусором бороться  власти. И всех нас, то есть народ, в союзники уже записали. То есть не сколько в союзники, сколько в инвесторы. То есть все мы с вами, по задумке, должны скинуться, хорошо скинуться, а на получившиеся бабки, власти решат мусорную Проблему. Да, проблему с большой заглавной буквы. И Митрич всё это себе воочию представил, а сейчас делает серию эскизов, на основание которых и приступит к написанию самой картины.
Картина будет называться «Последнее покорение Арктики». Известный художник Карл Павлович Брюллов написал картину «Последний день Помпеи», где с помощью своих ощущений и представлений изобразил античный город, погибающий в огне изливающейся лавы вулкана Везувий. Имеется такая версия, что жители этого несчастного города прогневили Высшие силы своими неуёмными фантазиями, как это было с жителями Содома и Гоморры чуть раньше. На те города обрушился рой болидов, того «небесного огня», что спалили большую территорию. Жителями Помпеев распорядились не менее сурово, о чём рассказывают исторические хроники, а также картина художника Брюллова.
Не то, чтобы Митрич так уж завидовал Карлу Павловичу, но придумал не менее величественный сюжет, чем выходец из обрусевшей немецкой семьи, сын резчика по дереву, Карл Брюллов. На картине Митрича должна быть Арктика в её девственно-белом виде, с заснеженными береговыми скалами, облепленными прозрачным льдом глетчеров, в которых отражаются переливы «северного сияния». Где-то бредёт хозяин арктических просторов – белый медведь, один из самых грозных хищников нашего мира. Но на картине Митрича не будет демонстрации мощи этого животного. Медведь будет частью арктической красоты, её неотъемлемая часть. Здесь надо будет постараться. Они, то есть «митьки», художники своеобразные, работают на грани гротеска, но красота не желает соседствовать с гротеском, она желает быть причастной к идеалам. Вот здесь и будет главная трудность картины – ей соответствовать. Одна половина картины должна поражать своей красотой и гармоничностью. А вот вторая …
Вторая половина будущей картины впитает в себя весь гротеск, которого лишена, должна быть лишена первая часть. Если первая изобразит Природу в её идеалистическом виде, то вторая отдана во власть Человеку. На второй половине Митрич собирался изобразить атомный ледокол «Ленин», конечно, постаревший и покрытый ржавчиной, но, как в песне – Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой … Вот и здесь, атомоход ломает своим проржавевшим корпусом толстый паковый лёд. А за ним, на буксирных тросах движутся огромные баржи, набитые мусором. Этого мусора на баржах настоящие горы, сравнимые с египетскими пирамидами. Чего так только нет: всё, что произвела человеческая цивилизация, а потом это переварила и отрыгнула в виде мусора. И весь этот мусор, не нужный ни одной из российских территорий, которые отказались принимать его у себя, везётся в Арктику, которая как бы осталась не у дел, до которой как бы уже ни у кого не доходят руки (одни проводят всё свободное время на курортах южных морей, а другие вкалывают на них, на кого угодно, включая и как бы Родину, и чуть-чуть на себя), а Север уже не входит в перечень тех мест, которые надо бы развивать. Пробовали говорить, что, мол, денег нет, но вы держитесь, так не сработало. Кто мог, тот «сделал ноги» с Севера, а кто этого не смог, доживал своё, уже ни во что не веря, в том числе и в себя.
Если признаться, то Митричу было горько рисовать такую чёрную картину, но он понимал, что если не нарисует он, то кто же сделает это? А так, он как бы указывает на все противоречия, вопиющие противоречия. То есть надо постараться. Чем-то ведь руководствовался художник Василий Васильевич Верещагин, когда писал «Апофеоз войны». Вот такой апофеоз и измыслил Митрич. Правда, сначала ему эта картина представлялась по-другому. Называлась она «Покорение Луны». Но смысл был тот же. Вместо белоснежных заледенелых пространств Арктики с её скудной жизнью там были базальтовые нагромождения лунного кратера, почти заполненного свалкой земного мусора. Странно было видеть раскуроченный автомобиль- кабриолет, холодильник с оторванной дверцей, газовую плиту с дырой в духовке, холм из «микроволновок», из которого торчит статуя Ленина с протянутой в будущее рукой и одухотворённым выражением лица, наполовину отбитого при выгрузке. Здесь должен был сработать контраст между банальной обыденностью бытового мусора и тем обстоятельством, что космосу отведена роль мусорной свалки, что человечества не смогло придумать для него  лучшего применения. Такой вот колорит.
Но, поразмыслив, Митрич решил, что тема Арктики более злободневна, что она затронет людей, пробудит в них остатки совести, заставит задуматься о том, что мы оставим после себя своим потомкам. «После нас – хоть потоп». Эту фразу приписывают госпоже де Помпадур, фаворитке Людовика XV Бурбона, хотя, Жанна Антуанетта не была чужда искусству и умела чувствовать красоту; она ввела в моду стиль рококо, сделав его эталоном хорошего вкуса. Пусть не маркиза де Помпадур, но эту фразу говорили и столь многократно, что она тоже сделалась эталоном дурновкусия и равнодушия. Пусть люди посмотрят на себя со стороны, на последствия своих дел, своего хозяйствования.
Митрич собирался изобразить на картине «Последнее покорение Арктики» и людей. Прежде всего это был капитан ледокола «Ленин». Его Митрич собирался изобразить в виде Сталина, постаревшего, но узнаваемого, с усами на покрытом оспинами лице, с неизменной трубкой и «мефистофельской» улыбкой. Его капитан будет в морском офицерском френче и с фуражкой на голове. Будут и другие «люди» - матросы, грузчики и прочие персонажи. Но они все будут скорее напоминать манекенов, чем людей, и ни у кого из них не будет лиц (вместо этого – пустое пространство). Такой вот замысел.
Весьма сложное дело, которое надо совершать вдумчиво, и не спеша. Да ещё и с привлечением специальных технологий. С утра Митрич разжился  парой портвейнов и был уверен, что с поставленной перед собой задачей справится, если не на «ура», то – приблизительно к этому. Душа у него пела, а это и есть то самое вдохновение, которое музы исполняют для своих «подопечных».
Митрич сделал глоток («добрый», как вы помните) и прищурился, выискивая, с чего же начать очередной эскиз- набросок. И тут в поле его видимости появился Антипка. Вы его должны помнить. Мы вам весьма подробно расписали общение Митрича с этим студентом- антифашистом. Кстати сказать, после той знаменательной встречи, оба персонажа истории между собой если и не сдружились, то прониклись общими настроениями, что выражалось в обоюдных улыбках и кивках вместо пространственных приветствий. Оба были люди занятые и не праздные, чтобы вести длинные пустые беседы. Раскланялись при встрече и – привет! - каждый занимается своими делами. Антипка оказался Архипом Есауловым, и учился на правовом факультете не самого худшего ВУЗа. То, что был он человеком неравнодушным, Митричу импонировало, и он благосклонно кивал студенту при встрече, словно приглашал его как-нибудь продолжить беседу, а может даже, в знак особой симпатии, разделить потребление портвейна, хотя студент и не принадлежал к славному «митьковскому» племени.
Скользнув задумчивым взглядом по лицу приближающегося знакомца, Митрич привычно кивнул и склонился, было, над альбомным листом, но … снова повернул голову в сторону студента, и уже внимательнее рассмотрел его.
– Снова тебя проняло? – спросил молодого приятеля Митрич.
– Привет, Митрич, – отозвался тот, не вслушиваясь в вопрос. – Как дела?
И собирался, было, пройти мимо энергичной походкой занятого человека. Но не на того напал. Митрич вытянул вперёд руку, «вооружённую» острозаточенным карандашом, словно был он не художником, а гаишником, а студент лихо катил мимо на автомобиле, не слишком озадачивая себя правилами дорожного передвижения.
– Постой, мил-человек, – заявил Митрич, решительно откладывая альбом с эскизами будущей картины в сторону и машинально беря в руку бутылку с живительным портвейном, – говорить с тобой буду.
– Некогда мне, Митрич, – ответил студент и снова сделал попытку пройти. – Меня там люди ждут.
– Подождут, – резюмировал художник. – К тому же я догадываюсь, для чего тебя там ждут. Опять, небось, «фашизм не пройдёт» у вас?
– Так, Митрич! – улыбка у студента больше напоминала оскал. – Не пройдёт! Мы не позволим.
– И кому это, пардон, вы не позволите? – скептически спросил «митёк».
– Фашизму не позволим, – махнул рукою студент Есаулов. – Соберёмся все вместе и … и …
– Эх, Антипка, – вздохнул Митрич, – смешной ты человек, хотя и хороший, по сути.
– Что опять у меня не так? – окрысился студент, делая это скорей осторожно, чем агрессивно.
– Фашизм, это, братушка, идея, а её так просто, широко расставив локти, не пропустишь. К тому же мы, кажется, рассуждали с тобой, что фашизм у нас не пройдёт, ибо к этому нету свойства.
– Эх, Митрич, – едва ли не со слезой отозвался Архип, – я хотел бы согласиться с тобой, но на деле-то получается всё не так. Всё совсем не так …
– Вот что, братушка, – решительно заявил Митрич, – сядь-ка со мною рядом да растолкуй, что здесь поменялось. А потом вместе помыслим, как этому делу помочь.
– Да что тут говорить! – махнул рукой студент. – Дураку ведь всё ясно.
– Я, между прочти, не дурак, – доверительно сообщил «митёк», – и жду от тебя пояснений.
– Дело всё в исторических аналогиях, – начал объяснять Архип, чтобы быстрей отделаться от докучливого приятеля. – Очень опасных аналогиях.
– Давай, Антипка, облегчи душу, – упорствовал Митрич, крепко придерживая за рукав своего молодого товарища, чтобы тот не сбежал, – а потом мы вместе ситуацию обмозгуем.
– Хорошо, – согласился студент, тяжело вздыхая и думая, с чего начать. – Всё началось после окончания Первой мировой войны.
– Эк ты куда смотришь, – восхитился художник, – на сто лет в глубь прошлого.
– Из прошлого прорастают конфликты, – откликнулся студент. – Как проигравшая сторона, Германия была вынуждена расстаться с частью своих территорий, а её союзник – Австро-Венгерская монархия так и вовсе распалась на части. Кстати сказать, незадолго до начало той войны, что получила название Великой, чешские политики проявили завидную активность в увеличении роли своего государства в союзе Австрии и Венгрии. Дело шло к тому, чтобы межгосударственный союз сделался тройственным. Но политики Венгрии были категорически против. Я этот вопрос специально изучал. После окончания Первой мировой войны чешские политики проявили ещё больше стараний, чтобы на обломках империи Габсбургов построить своё государство. Профессор философии и социологии Томаш Масарик проявил завидную энергию, заняв место руководителя либеральной чешской партии, и сумел добиться создания Чешского и Словацкого государства, сделавшись президентом новой республики.
– Что же здесь такого трагичного? – удивился Митрич. – Порадоваться надо за энергию этого человека, что сумел увлечь за собой столько сторонников.
– Как бы да, – согласился Архип, – но дело в том, что в состав Чехословакии вошла Судетская область, а от Польши перешла часть Тешинской области, равно как и Закарпатская Украина, на которую претендовала Венгрия. Но Масарик и дипломат Эдуард Бенеш, ставший министром иностранных дел, создали целую политическую организацию, названную «Малой Антантой», чтобы отстаивать свои права и свои представления о мироустройстве. Но конфликт так и остался, хотя перестал быть явным. После прихода Гитлера к власти вновь поднялся вопрос о притеснении немцев Судетской области, которых было довольно много, свыше трёх миллионов. Немцы - люди просвещённые и трудолюбивые. Во многом благодаря этому Судетская область сделалась промышленно успешной. Гитлеровские деятели начали создание патриотических организаций на Судетах, среди которых важное место заняла прогерманская партия, которая требовала от исторической Родины, то есть Германии, защиты и покровительства для немцев. Дошло до того, что танки вермахта подошли к границам Чехословакии. Но Масарик и Бенеш запросили помощи у Франции и Советского Союза. В то время Франция считалась защитницей «европейских ценностей». Котировался и крепнувший СССР. Обе эти державы предупредили Гитлера, что его агрессивная внешняя политика может для него плохо закончиться. Тогда, в 1938-м году, ситуация, которая была крайне напряжённой, разрядилась, и танки от границ были отозваны.
– Ну, вот видишь, Антипка, – обрадовался Митрич, – есть ведь благоразумные люди в этом грешном мире. На том и стоим.
– Но это не конец той истории, – мрачно отозвался Архип, – а всего лишь начало. Политику не зря называют грязным делом …
– Любое дело не может быть грязным, – нравоучительно заметил Митрич. – таковым его делают конкретные люди.
– Но, тем не менее, – мрачно продолжил студент. – За дело взялись дипломаты Риббентропа. Ещё задолго до назревающих событий Германия тесно была связана с Советским Союзом, поставляя ей промышленное оборудование и отстраивая химическую промышленность. В ответ СССР производил для Германии танки и другую военную технику, которую Германия сама не могла создавать по условиям Версальского мирного соглашения. Риббентроп составил новый договор, вошедший в историю как «пакт Риббентропа- Молотова» от 23 августа 1939-го года, к которому в качестве приложения были прикреплены папки с секретными договорами о новом переустройстве Европы. Пусть в этом договоре и стояли фамилии министров иностранных дел, но было ясно, что договаривались два диктатора, каждый из которых хотел обмануть второго. Вместе с тем оба испытывали, друг к другу, уважение. Это были птицы параллельного полёта. Оба не считались ни с международными законами, ни с внутригосударственными. Оба имели некую долгоиграющую цель, для достижения которой были готовы на любые жертвы, в том числе и касаемо собственной нации, собственного народа, оба были настолько погружены в хитросплетения политических интриг, что это отразилось на их психике …
– А вот здесь я с тобой, друг мой Антипка, – задумчиво прервал товарища Митрич, – целиком и полностью согласен. Я даже считаю, что в этом деле задействованы и некие механизмы мистики. Про Гитлера известно, насколько он был подвержен влиянию оккультных наук и тайных обществ. Про Сталина такого доподлинно неизвестно, но в то время всё, что касалось его, было засекречено до верхних пределов. Я не исключаю, что и тот и другой привлекли к союзничеству демонические силы, которые их, в конце концов, пожрали. Если бы я был писателем, а не художником, то я написал бы большой роман о том, как представитель спецслужб находит колдуна и привлекает его на свою сторону, сделавшись лидером государства и превращаясь постепенно в оборотня. Я даже название придумал – «Монстр».
– А я о другом говорю, – с досадой продолжил студент, – что германские дипломаты сумели договориться с Советским Союзом. Точно так же договорились и с адмиралом Миклошем Хорти, правителем Венгрии, и даже с Польшей, с которой им ещё предстояло столкнуться. Но сначала решили вопрос с Австрией. Для этой цели Гитлер лично встретился с Куртом Шушнигом, канцлером Австрии, в Берхтесгадене, немецком горноклиматическом курорте в феврале 1938-го года, где было подписано соглашение о новом уровне отношений двух государств. Гитлер обещал экономическую помощь Австрии и целый ряд других преференций. Среди ответных мер предусматривалось назначение Зейс-Инкварта министром внутренних дел Австрии. Надо сказать, что этот человек возглавлял австрийский филиал НСДАП и входил в круг высших нацистов, то есть он должен был стать «смотрящим» от Гитлера на территории союзного государства. Зейс-Инкварт играл роль «троянского коня». Шушниг попытался лавировать, предложив провести плебисцит на тему тесного сотрудничества, но Гитлер оказался суровым партнёром. Получивший должность Зейс-Инкварт отодвинул канцлера в сторону, сам подписывал необходимые документы. Из тюрем были выпущены сотни нацистских преступников, занимавшихся террористической деятельностью, а потом Шушниг был изолирован, а в Вену вошли танки вермахта. 13 марта 1938-го года состоялось объединение Германии и Австрии («аншлюс»), и Австрия стала называться Остмарк, то есть «Восточная марка». Тогда же, 10 апреля, состоялся плебисцит, предложенный ранее Шушнигом, на котором было объявлено о формате нового союзнического государства. Вот теперь можно было снова поднимать вопрос о Судетах. Тамошняя немецкая партия провела ряд диверсий на предприятиях. В прессе Германии началась шумная кампания об уничтожении этническим немцев, которых надо было защитить. Гитлер громогласно заявил, что не допустит насилия над соотечественниками. Для этой цели он готов уничтожить «недогосударство» Чехословакию, которой никогда раньше не было на географических картах. В воздухе запахло войной.
– Кажется, я понимаю, куда ты клонишь, – раздумчиво заявил Митрич. – Но, давай, продолжай.
– А что тут продолжать, – тяжело вздохнул студент, словно пробежал только что марафонскую дистанцию. – Всё то, что я вам рассказываю, всё это известно каждому, кто интересуется историей. Тогда наступление войны попытались отодвинуть. 15 сентября 1938 года английский премьер-министр Чемберлен в Берхтесгадене встретился с Гитлером. Они «решили вопрос» с Судетами, чтобы обойтись без кровопролития … Впрочем, всё это уже позабыто. И про Минское, то есть, тьфу ты, про Мюнхенское соглашение … Вот только абсолютному большинству всё это – до фонаря. В лучшем случае делают то, что делает большинство. Да и с войной этой … У нас как-то не принято говорить о Второй мировой войне. Словно она и была вроде, но где-то там, то есть не у нас. У нас была великая и священная Отечественная война, подобная той, какую вели с Наполеоном, а то, что было после сентября 1939 года, не считается по умолчанию. Как бы не было договорённостей с Гитлером, не было нападения на Финляндию, когда Сталин решил прихватизировать и это государство, в дополнении к прибалтийским, Западной Украине и Западной Белоруссии, которые разрешил захватить Сталину Гитлер. Умалчивается о десятках и сотнях тысяч «пропавших без вести», родственникам которых в нашем тылу пришлось очень и очень нелегко, о миллионах пленных, которые были названы предателями и отринуты Родиной. Если другим военнопленным помогал швейцарский Красный крест, продуктовыми посылками, лекарствами и прочим, нашим людям пришлось в полной мере испытать на себе все прелести гитлеровских концлагерей, но и это не всё – после Победы некоторые (если не многие) были отправлены в лагеря сталинские, как предатели, как «добровольно» сдавшиеся …
– Ах, Антипка, – теперь уже вздохнул Митрич. – Много тогда было сложностей и несправедливостей. Если признаться, так после войны наши вожди из Политбюро предпочитали не возвращаться к той войне. Слишком много было тех, кто знал правду, как всё было на самом деле, а про Победу начали вспоминать при генсеке Брежневе, «дорогом» Леониде Ильиче, которому так понравилось вручать самому себе звёзды героя Советского Союза. Гляжу я на эту вакханалию восхвалений, и тогда, и сейчас, и горько это делается, учитывая, что так ведь и не позаботилось государство захоронить тех, кто пал в далеко не славных боях 1941-го года. Этими захоронениями занимаются группы студентов и школьников, а государство ходит военными парадами и развлекается салютами. Дошло до того, что грозятся кулачком в сторону стран западной демократии и малюют на личных авто надписи «на Берлин» или «хотите повторим?». Должно быть те, кто это малюет считают, что «повторять» будет кто угодно, но только не они. Пусть посмотрят на фотографии тех фронтовиков, кто прошёл ад военных лихолетий, пусть разглядят их лица. Они залиты слезами. Пусть бы они им сказали, про «может повторим». Хотелось бы посмотреть, что бы сделали фронтовики с этими «инициаторами». Эх, Антипка, я понимаю твоё отчаяние, но ведь это всё осталось в прошлом.
– Митрич! – закричал студент. – Очнись, Митрич, и открой глаза шире. Всё же повторяется, но уже с нашей  стороны. Приднестровье, Северная Осетия, Абхазия, война с Грузией, «аншлюс» Крыма, а теперь ещё и отторжение украинских «Судет». Это же чистой воды фашизм. Нельзя об этом молчать!
– Что же ты предлагаешь? – спокойно спросил «митёк» студента.
– Фашизм не пройдёт!! Надо всем миром подняться …
– Окстись, Антипка, – махнул рукой художник. – Тебе не кажется, что это обратный вариант возмущающих тебя (и меня) надписи, про «повторить». Никто, почти никто, не воспринимает этого всерьёз. Люди заняты своими делами и им нет дела ни до чего, что не влезает в их карман. Это всего лишь слова.
– Но … как же? – голос Архипа срывался, а в глазах стояли слёзы. – Уже сейчас тысячи погибших, как с нашей стороны, так и с украинской. А ведь мы – братские народы.
– Ты ещё забыл о белорусском народе, – спокойно заявил Митрич.
– Да, и белорусский! Их тоже собираются поглотить!
– Успокойся, братушка, – ласково увещевал студента «митёк». – Сейчас я тебе всё объясню. Фашизм, это ведь не просто слова. В первую очередь это – мощная идеология, которая должна связать всё общество. Но и этого мало. Движителем идеологии должна стать многомиллионная партия фанатично настроенных участников, подобных религиозным фанатикам. Собственно говоря, это такой извращённый вариант религии. Вспомни большевизм, маоизм с хунвейбинами, вспомни «красных кхмеров», если эти слова тебе о чём-то говорят.
– Говорят, – признался студент. – Проходили.
– Фашизм подразумевает широкое участие низкообразованных народных масс, которым позволили «навести порядок» в отношении представителей высших сословий и, непременно, богатейших людей. Это – непременное условие, без которого тот, классический тип фашизма, невозможен. А теперь задумайся, мой молодой и экспансивный друг, видишь ли ты все эти признаки?
– Но … захват Крыма, аннексия … Абхазия, Северная Осетия …
– Это всё игрушки, – горько ухмыльнулся Митрич. – У власти свой уровень для игр. Вспомни недавнюю Олимпиаду в Сочи. Были вбуханы огромные деньги, каких ещё не было в истории олимпийского движения. Нам говорили, что это надо для подъёма престижа страны, для привлечения внешних инвестиций, что после Олимпиады к нам потянутся толпы богатых туристов, и, постепенно, расходы окупятся. Такое могло быть … Весьма сложно представить, но быть такое могло. Если бы не было аннексии Крыма. Вот после этого действия о внешних инвестициях и толпах богатых туристов и в самом деле можно не вспоминать. И ведь не вспоминают, заметь, Антипка. Почему?
– Почему? – машинально переспросил студент.
– Потому что настоящая причина Олимпиады было освоение  бюджета её проведения. Всё просто. Влиятельные люди хорошо «погрели руки». Олимпиада прошла, и про неё можно забыть. Недавно речь шла о России как энергетической сверхдержаве, которая будет диктовать свои условия жителям всей Европы. И чем закончился сей прожект? Пшиком, и освоением бюджета развития Газпрома. Сейчас про газ помалкивают, а больше говорят про нефть. Но и про неё забудут. Всегда находятся новые источники обогащения. Какой в этом скрывается фашизм, Антипка? Скажи мне.
– Но … война с Грузией? С Украиной?
– Тоже игрушки. Я уже говорил про уровень власти. Не забывайте, что она происходит из секретных служб. Отсюда и тяга к силовым операциям, преимущественно тайного характера. Сталин был партийным функционером и умел контролировать органы доступными ему средствами. Теперь Сталина, как такого нет, нет и контроля над ними, их играми. Отсюда и политика в собственном соку, внутренняя и, слава Богу, внешняя.
– Почему – слава Богу? – удивился Архип.
– Эх, Антипка, всем ты хорош, нет только в тебе стратегического мышления. Ты говорил про Абхазию, Северную Осетию, Донбасс, Крым. Сравнивал их с Судетами. Но не учёл главного, того, что в тех же Судетах произошёл экономический подъём и население той области разделяло гитлеровскую политику. В нашем же варианте все выгоды получают криминальные группы и кланы. А население, простые люди ... И ещё. Заметь, что внешние силы, блок НАТО там, или даже ООН, не очень-то возбуждаются относительно внутренних дел какого-либо государства, пока они не перехлёстываются за границы данного государства. Вспомни Кампучию времён Пол Пота. Тот проводил откровенную людоедскую внутреннюю политику, и это не очень-то волновало международную общественность. Да, они что-то там бурчали о правах человека, но не более, чем при всех зверствах тех же Сталина и Мао Цзэдуна. Да, «красные кхмеры» уничтожили четверть населения, от одного до трёх миллионов человек. Что, это стало причиной ввода международных сил безопасности? Отнюдь! Свои войска в Кампучию ввели вьетнамцы и погнали Пол Пота из Пномпеня (столицы) поганой метлой. После этого всё хвалёное ООН должно заткнуться и молчать в тряпочку. Так что население любого государства, и не только нашего, должно надеяться только на самих себя, если чувствует, что его права попраны.
– Так вот мы и протестуем!! – взвился студент.
– Против фашизма? – уточнил художник.
– Да!!!
– Я мог бы сказать тебе про флаг в руки, братушка, но при всём моём к тебе уважении призываю оглянуться и посмотреть внимательно по сторонам. Где ты тут видишь фашизм? Где эти молодчики, выходцы из бедных семей, что гоняют сыновей миллиардеров? Не надо меня смешить. Ты всё видишь неправильно.
– А что должен увидеть я?!
– Ты меня спрашиваешь? – обрадовался «митёк». – Дорогой ты мой человек! Именно этого я от тебя и добиваюсь. Чтобы ты наконец перестал маяться дуростями и взялся за голову. Тебе ещё многое придётся сделать. Ты неравнодушен к положению в стране. Твои друзья неравнодушны. Это уже немало. Вы должны повысить свой культурный и образовательный уровень, а потом разобраться с теми болезнями, которыми поражено наше общество.
– Но за это время Россия может рухнуть!
– Не надо делать преждевременных выводов. Да, русский народ не самый передовой, но он доказал свою твёрдость и умение держать удар. Да, главные опасности он всегда получал исподтишка, в спину. Но он есть, и есть шанс, что переживёт и эти, очередные трудности, только вот ему, народу, надо бы постараться. Да … постараться …
Митрич отвернулся от своего молодого собеседника и вернулся к своему альбому, мурлыкая себе под нос что-то типа: «ты ещё молодой и страдаешь ерундой». Правда вместо чашки кофею Митрич отхлёбывал более привычный и не менее бодрящий портвейн, но это ведь не меняет дела. Не правда ли?
А что же Архип Есаулов, спросите вы? Митрич до того увлёкся эскизами своей будущей картины, что не заметил, как тот удалился. Вернулся ли тот домой, либо всё же отправился на встречу со своими товарищами- единомышленниками, «митька» не очень-то и волновало. У молодых людей должна быть своя голова на плечах, а иначе из них вырастут те, кто готов играть очередную войнушку, готовые пожертвовать жизнями сограждан и соотечественников. Может быть, та картина, которую задумал написать Митрич, что-то сдвинет в головах людей и заставит их задуматься о собственном будущем, будущем их детей. И это будет уже кое-что.
Подождём …