Голяшка, рулька и другие деликатесы

"...Голяшка! Рулька! И другие деликатесы", — сочным голосом вещает мужчина из репродуктора над мясным киоском.

"Отчего смеётся мама? Отчего хохочет папа?" — не перестают задаваться риторическими вопросами "Смешные цены" напротив (в механистической повторяемости фонограммы, записанной детским голосом, есть нечто ужасающее, — согласитесь, — нечто от "Песочного человека" Брэдбери, от его парков аттракционов, от гадких, жестоких клоунов, повторяющих писклявыми голосочками "давай повеселимся!", от пакостных кукол, твердящих по слогам "Я хо-чу иг-рать!").

Но это не хоррор, это всего лишь реклама. "Потребляй, — твердит она, засовывая тебе в рот голяшку, а следом рульку, — ты отплевываешься, но нет, — Не хочешь? Как это не хочешь?! А ну-ка жри!.." — жри ещё, жри, жри, жри, покупай, а ну-ка раскошеливайся, пришла пора потратить заработанное, — чтоб поскорее заработать ещё, — давай, давай, шевелись, не тормози, вращай колесо торговли, хоти, хоти, хоти!.. — и заливается смехом мама, ой держите меня семеро, и вприпрыжку хохочет папа, и детт там с ними тоже заливаются, — смеются миллиарды удовлетворённых потребителей, и щербатый смех оседает на город, как хлопья копоти.

Я задаюсь вопросом, как выглядит distortion информационного канала. Вот если, например, подать слишком интенсивный аудио-сигнал на вход какого-нибудь устройства, происходит его искажение, деформация огибающей, distortion. — Как может выглядеть distortion информации?

Захожу в метро и взглядом упираюсь в репродукцию Мунковского "Крика", которую транслирует вмонтированная плазма.

Вместо тысячи слов.

16.04.2019