Царственный подарок

Царственный подарок.


Филя! Ты чо ли здесь? Гляжу дверка открыта…
Приятель просунул голову в сарай.
Ты чё там прячешь, бляха муха. Четушку поймал что ли. Неужли один опрокинешь, не поделишься…
Он подошел ближе. Филипп быстро сунул в ящичек стола что-то завернутое в тряпицу.
Да, не. Это детали на базаре приобрел. Для велосипеда. Внуку. Ты чего спозаранку шастаешь по сараям.
Да муторно мне, бляха муха. Чем бы горло промочить. Так значит нечем.
Он пристально и недоверчиво смотрел в глаза другу.. 
Ты топай, Колян, топай. Нынче нечем.
Филипп Степанович, пожилой, чернявый, ещё бодрый фронтовик, встал возле двери, желая побыстрее выдворить назойливого приятеля. А тот, чувствуя необычность поведения друга, покрутился немного и всё таки вышел, зорко посмотрев на ящичек куда что-то спрятал приятель.
Черт бы тебя побрал, глазастый - буркнул Филипп Степанович, закрыл дверку сарая  ржавым висячим замком, для порядка подёргал и поплелся на работу. В огромный новый спортивный комплекс поблизости, где слыл мастером на все руки.
Дело происходило на Пресне, возле Тишинского рынка, в переулках бывшей Живодёрки, застроенных ещё с войны сараями и мастерскими.
К обеду окончательно издёрганный от похмелья Колян, трясущимися руками разворачивал чистую тряпицу перед носом ювелирного мастера Гургена Акопяна, известного в криминальных кругах на Тишинском рынке. 
Слышь Гургеныч, бляха муха. Может дашь на четвертинку за эту стекляшку.
Одного взгляда опытного ювелира хватило, чтобы оценить стоимость “стекляшки”. Но он сдержался и не глядя на Коляна, насупил густые белые брови.
Где взял? Там наверное ещё есть такие. Тащи все. Для моих девчонок как раз. Ну а тебе на пару бутылок может и натянет.
Да ты что, на литруху потянет, Гургеныч - глаза Коляна в предверии неожиданно большой выпивки загорелись.
Ты не беспокойся бляха. Мой напарник подвезёт тебя на тачке…
Да не, я сам...
А через пару дней рынок облетела страшная новость. В огромной деревянной бочке с огуречным рассолом нашли утопленника. Был засунут головой вниз, лишь желтые пятки в черных струпьях торчали. Сразу определили - алкаш местный, одинокий и бездомный по прозвищу бляха муха…Ну пару-тройку дней новость колбасила рынок, а потом всё утихло. Только вот на дверях ювелирной мастерской Гургена появился большой замок и корявая надпись на куске картона - “Уехала надолга, к родственникам”.
А в далёком от рынка подмосковном лесочке, в те же дни, нашли тело  фронтовика Филиппа Степановича. Тот словно прикорнул под кустом, на солнышке. Горе надломило жену и взрослых дочерей. Младшей и была ...Настасья Филипповна Гурвич.
Будучи богатой, по мнению окружающих, взяла на себя немалые для тех смутных времён расходы на похороны и поминки.


За столом в маленькой квартирке на пятом этаже собрались соседи, одни женщины, да пара сослуживцев со спортивной базы. Как водится, молча выпили по одной, потом по... третьей. Ну а затем сослуживцы ушли, сославшись на работу. Женщины с облегчением  вздохнули, ещё выпили и понеслись бабьи печальные разговоры. Жена Филиппа Степановича не принимала участия в беседах. Сидела с сухими глазами, во всем черном, оглушенная неожиданным горем.
Если бы ушел по болезни - текли её мысли - то было бы понятно, примирительно, а тут… убили!!! За что? Кому мог помешать мой раненый Филя, бедный, пожилой фронтовик. Ведь так уважали и ценили. Ведь почитай вся округа тащила в его сарай на ремонты разные механизмы. Всё чинил, кажись с удовольствием. Денег не брал. И на тебе! Убили! Господи! За какие такие грехи!
Она закрыла лицо руками и опять разрыдалась.
Бестолковая  милиция. Походила по квартирам и дворам, повозилась с неделю и забросила, записав на …”нераскрытку”, мол по случайности.
Бабы ещё выпили и... запели. Настя со старшей сестрой возились на крохотной кухоньке.
Смотри, Матрёна. Какой стол отгрохала Настька. Вот что значит замуж за еврея. А моя, дурёха. За алкаша, шоферюгу.
Где ж она подцепила-то его.
Где, где! В центре. Недаром говорят, сучка сильно захочет - кобель найдётся и вскочит...
Эх Филя, Филя. Ну давай, бабоньки, ещё по одной. За упокой его души. Царствие тебе...
В спальне, за тонкой стеночкой, на диване перед телевизором, сидел тот самый кобель, еврей, Роман Гурвич. Зять Филиппа Степановича. Он всё слышал. На экране что-то мелькало и бегало…Роман был трезв и внешне спокоен, хотя сознание терзала оглушительная мысль - пора бежать, бежать из этого ада, пока не поздно. Браслеты исчезли и чёрт с ними, но бандюки могут узнать истинного хозяина. Подберутся. Господи! Жена. Мои мальчишки. Надо срочно оформлять отъезд, получать статус беженцев. Распродавать квартиры. Господи, навалилось! Прощай спокойная сытая жизнь. Проклятые безделушки...Тэмуджин мстит. А может податься в Японию к Акихиро.  По рабочей визе. Нет! Там всё сложнее - и с языком и с обустройством и со школами… Нет! Лучше в Германию. Как-то ближе. Много русскоговорящих.
Он забегал по комнате. Вошла Настя.
Как так могло случится, Ромочка. Ведь не раз предупреждала его. Не трогай. Забудь про них. Проклятые браслеты.
Ты матери не говорила о пропаже.
Нет. Она ничего не знает.
Всё случай, Настюха. Я спрашивал у тёщи. Оказывается он надумал перестроить сарай. Вот и вытащил всю рухлядь. А с ней и браслеты. Наверное залюбовался, ведь мастером был великим. В камнях-то ничего не понимал, а вот работа его поразила. Наверное и поделился с каким-то приятелем, а может и показал. А ещё наверняка добавил, что вот зятёк, еврей, прячет у меня вещицы...Вот и всё, моя рыжая. И понеслась молва и достигла ушей убийцы… Теперь надо думать о нас. Становится очень опасно.

Далеко, далеко от Москвы, в солнечной Армении, прячется в горах, садах и виноградниках крошечный городок Мегри. Примостился прямо на границе с Ираном. Армения вновь, как и в стародавние времена, стала в ту пору самостоятельным государством. Маленьким и слабым. И потому  границы республики, в порядке бескорыстной помощи, продолжал охранять огромный северный сосед. Со времён СССР стояла в городке погранзастава и военный оркестр по  воскресным и праздничным дням будоражил горы бодрыми маршами и лирическими песнями. Это было единственным развлечением для жителей городка. А ещё городок славился, правда в


узких кругах тем, что занимался контрабандой людей и товаров в СССР из Ирана и Турции. Естественно и обратно. СССР исчез, а опасный промысел сохранился.
Под вечер на пустынной улице в ворота старого каменного дома постучался бедно одетый старик с рюкзаком на спине и посохом. Дверь со скрипом открыл мальчик.
Барев тга джан - с улыбкой произнёс старик. Здесь живёт Вазген Азизян.
Да, да здесь - произнес из полутьмы проема дверей крепкий статный мужчина.
Что хотели, уважаемый.
Вам должны были сообщить обо мне. Можно войти?
Конечно, уважаемый.
Дверь плотно закрылась.
Я Гурген Акопян, из Москвы.
Да, уважаемый, заждались вас.
Они протянули друг другу руки и старик чуть приобняв хозяина, устало опустился на стул.
В чистой просторной комнате, ближе к широкому окну, стоял большой стол. Шумел большой тульский самовар, словно давно ожидая гостей.
Эй, Шушан! Принимай гостя - хлопнув в ладоши, негромко сказал хозяин. Из комнаты слева быстро вышла молодая женщина в длинной красной рубахе с ободком на голове, покрытым зеленым платком, кивнула головой и молча, привычно стала накрывать на стол.
И снова молча пили крепкий чай, заедая лавашом с чанахом.
Вазген всё как-то критически смотрел на старика и наконец, видимо решившись, произнес.
Извини уважаемый, ты давно видимо не был в горах, не жил среди нас. Ты городской армянин. Это я вижу. Боюсь за тебя. Тропы узкие, скользкие, мокрые. Видимости в тумане никакой. Камнепады опять же. Сможешь ли перенести тяжелый путь, особенно когда тебя будут преследовать…
На месте посмотрим, джан - насупившись произнес Гурген Акопян.
Доски все с тобой. Оттуда спрашивали.
Да, все три.
На том разговор и закончился.

Тем же вечером на заставе раздался звонок.
Это я, капитан - пророкотал молодой бас с акцентом -. у Вазгена гости. Под утро переход.
В ночь в горы ушли наряды с собаками. Пограничники оседлали тропы и затаились. Густейший туман, словно из парового котла, всё валил и валил, окутывая и заполняя складки гор, жидкий лес и ущелья хлопьями мокрого дыма. Глубоко внизу грозно шумел ручей.
Они шли быстро и осторожно. Рассвет только-только осветил верхушки гор. Впереди Вазген. Двигался скользящими кошачьими движениями, останавливался, поднимал руку, приказывая и Гургену остановится, прислушивался и продолжал движение. За ним грузно и неуклюже передвигался старик. Прошло не более получаса, как вдруг старик задохнулся туманом и закашлялся, прикрывая руками рот. Эхо понеслось вниз. Вазген присел от неожиданности и в это время послышалось рычание собаки. Гурген рванулся вперед, потом назад, завертелся, увидев как удаляется Вазген и подскользнувшись, упал на спину. Шум камнепада, нарастая и расширяясь, дополнил дальнейшее.
Когда наряд спустился в ущелье, то обнаружил внизу, невдалеке от воды полузасыпанного старика. Белые спутанные волосы развевались ветром во все стороны, широко раскрытые глаза неподвижно смотрели в родное небо
Небензя закрой ему глаза, не люблю мертвецов.


Я не умею, товарищ капитан, никогда не делал.
Ну так сделай в первый раз, дьявол тебя возьми. Давай, давай. Остальные с собакой за мной. Может перехватим Вазгена. Это он опять шалит.
Сержант Небензя остался в одиночестве. Пугливо озирался на заросли и большие валуны. Но любопытство оказалось сильнее и он нагнулся над стариком. Листом лопуха прикрыл глаза, но вспомнил приказ и дрожащей рукой закрыл всё ещё теплые веки. Затем стащил с плеч рюкзак, с трудом открыл и вытащил… старую икону.
Тьфу чорт! Я - то думал золото тащит, а тут ссохшиеся доски, краски рассохлись, трещинки, похоже на мозаику, а некоторые части вообще встали домиком. Кому они нужны? Говорят на западе за эти иконы миллионы дают. Оборзел там народ.
Он присел на корточки, закусил травинку.
Господи, счастье-то какое. Через недельку домой, в Москву. Демобилизуюсь - чуть не пропел сержант.
Он опять оглянулся. Никого, лишь привычно пел ручей. Туман почти рассеялся. Сержант стал обыскивать старика и обнаружил за широким вязаным поясом что-то твёрдое. Вытащил и стал разворачивать.
Вот это да! Браслеты. Стекляшки, бижутерия, а как блестят на солнце. Наверное позолоченные. Кому он нес? Наверное в подарок любимой внучке.
Тут блеснула мысль.
Точно. А я-то исстрадался, что подарить моему Верунчику.
Он вновь огляделся и быстро засунул тряпку с браслетами в глубокий карман шинели.
Ну вот видишь! Смог же - сказал подошедший капитан. Для этого тебе понадобилось два года службы. Ну и тетеря ты, сержант, а ещё москвичом прозываешься. Так, Небензя! Что тут у нас. Так и думал - иконы. Ты давай очень бережно заверни. Это огромные деньги. Алексей, вызывай вертолет. Возвращаемся. Жалко Азизян ушел. Ну всё равно на крючке, допрыгается...

Лишь к утру, проделав большой крюк по горам, Вазген очутился дома. Позавтракал раздраженно. Встал, бросил ложку и заходил по комнате. Шушан с испугом наблюдала в приоткрытую дверь за обычно спокойным мужем.
Кунэм ку лявет, гнусные шакалы - услышала жена пожелания горя врагам…
Затем муж успокоился, стал про себя расссуждать.
Опасные люди стоят за стариком, доски наверное очень ценные. Что-то надо делать. Вызволять  быстрее, пока не переправили в Ереван. А то без головы останусь. Они шутить не будут.
Вазген быстро зашагал на почту
Вы меня слышите, уважаемый - вкрадчиво произнес он в трубку. Слышите - громче сказал Вазген.
Старик на небе. Так получилось. ...Не беспокойтесь. ...Доски сегодня же будут у меня в руках… Капитан свой….не беспокойтесь, уважаемый...залью коньяком и деревянными… да, да аккуратно спрячу и при первой же возможности переправлю вам.
Вышел на улицу, пнул ногой зазевавшуюся соседскую свинью, вытер пот со лба. Походил вокруг почты и вдруг решившись, вновь вошел.
Здравствуй, капитан - ласково пропел Вазген - ну дома конечно, где ж мне быть. Куда ж пойдёшь, когда  виноградники надо подрезать, долгая работа. Ну ...клянусь святым Месропом, капитан, никуда не уходил из дома. А ведь я очень хочу тебя видеть. Давно не бражничали, да и повод важный есть, барашек в сарае заждался - Вазген громко засмеялся - а вчера с завода “Ной” друг привёз два бочонка отборного коньяка. Давай капитан сегодня ближе к вечеру, когда солнце уйдёт и заходи. Шушан такой стол накроет, что в жизни не увидишь ни у кого. Клянусь, уважаемый.


Слушай, Небензя - икая от несварения и морщась от похмелья, говорил на утро капитан - последний приказ получай от армии. И увольнительная в запас у тебя в кармане. Всё как надо, все документы, зайдешь в первый отдел, тебе выдадут. Я приказал. Ты парень ловкий и с понятием. Потому исполнишь мой последний приказ. Отвезёшь в Москву посылку. Вон она, на окне. Смотри не разворачивать. Просто передать. За ней придут прямо в вагон. Денюшку за это неплохую получишь. Понял.
Так точно товарищ капитан.
Сержант взял плоский свёрток, пощупал и шутя произнёс.
Так это что, похоже на те доски, что что взяли у реки? Они к нам, а мы обратно…
Ты это того, не шути. Экспертиза им нужна, а она только в Москве делается. Да и не твоё это собачье дело - вдруг заорал капитан. Он вспотел, похмельный пот заливал лоб и щёки.

Поезд Ереван - Москва преодолел горы, прополз по берегу вдоль сияющих морских волн и вырвался в степи.
Надо же - пело сознание парня - даже не пожалел купейный вагон. Как здоровско-то здесь и ни души. Никто не подсел. Один на всё купе.
Счастья сержанта не было конца края. Но вскоре мыслями овладела Верочка, которую не тискал более года. Он размечтался.
Прямо в прихожей начну, возле зеркала. Или дождаться кровати, чтобы с чувством и толком…
А может на кухне, подойти сзади и загнать по полной…Ой, господи!
Он облизал ссохшиеся губы и глотанул прямо из горлышка теплый коньяк. Мысли завертелись, закружились….
Поезд подошел к Курскому вокзалу поздним вечером. Только остановился, как в купе влетела растрепанная Верочка. Она крепко обняла, закружила в тесном пространстве любимого парня и горячие обоюдные поцелуи буквально потрясли купе.
Верунчик, на секунду оторвавшись, сказал сержант. Это тебе первый подарок. Так на каждый день. Есть ещё. А с этим сходи в свой геологический институт, спроси у специалистов на всякий случай. Что это такое? Наверняка безделушка, но очень красивая.
И он сунул коробочку в карман плаща Веры.
В дверях купе показался крепкий мужчина. Он вежливо хмыкнул.
Товарищ Небензя. Тут нам должна быть срочная посылочка.
Верочка, ты выйди - сказал сержант - подожди пяток минут на перроне. Я сейчас передам, всё скажу и появлюсь. Подожди!
Да доски…- Небензя запнулся, поняв что сболтнул лишнее - здесь, здесь.
Так вы знаете, что там…
Крепкий мужчина улыбнулся, приблизился и вдруг решительно приобнял сержанта. Тот почувствовал укол в шею и … провалился.
Ну вот родной - он посадил обмякшее тело к окну. Задернул занавеску
Теперь посиди в уголочке, отдохни от трудов тяжких. Больше забот не будет. Никогда.
Он обернулся к напарнику.
Бери свёрток и выходи. Я через минуту другим вагоном. Встретимся у стекляшки…

Верочка долго ждала на перроне. Уже все давно вышли. Она забеспокоилась.
Ну чего ты торчишь - сказала пожилая проводница - сходи посмотри, а то смена кончается
Из купе раздался истошный вопль.
Убили, убили


Забегали проводники, затем милиция. Верочку выволокли на перрон и какой-то лейтенантик всё спрашивал, допытывался.
Ну какой он? Опишите, да успокойтесь наконец….А что взяли -то…

Лишь на четвертый день после похорон Верочка пришла в себя. Но ничего не смогла вспомнить. Поцелуи и слёзы закрыли в те минуты её счастливые глаза. Она лишь вертела в руках чудом сохранившийся подарок любимого и эти большие, несуразные и разноцветные стекляшки  на позолоченных ободах, невольно раздражали всё более и более..
Господи! И это вся память о моей первой любви. Пустые стекляшки...
Верочка работала лаборанткой в знаменитом институте геологии в Пыжевском переулке в лаборатории кристаллографии у доктора наук Гурвича. Он встретил её растерянно.
Верочка, что случилось. Три дня вас не было. Нам передали о какой-то страшной трагедии. Вы можете что-то рассказать.
Ей пришлось рассказать о случившемся. Да собственно и рассказывать было нечего. Глаза шефа за роговыми очками округлились от жалости и участия.
Господи! Какой ужас. Чтоб вот так не таясь… Что за жуткое время.
Вот всё что от него осталось, Роман Давыдович  - сказала Вера и вытащила коробку. Подарок мне. Какие-то странные и грубые подделки из Армении. Посмотрите. Наверное бижутерия.
Взрыв атомной бомбы был-бы для Романа Гурвича более привычным, чем увиденные “стекляшки” из Армении. Он сглотнул слюну и не отрывая глаз от стекляшек, залпом осушил стакан воды. Успокоиться не помогло, наоборот сильно закашлялся.
Что это с вами, Роман Давыдович?
Ничего, ничего. Вчера простудился…Долго гуляли с женой.
Он заставил себя успокоиться, взял один из браслетов и посмотрев, равнодушно произнес.
Да, конечно, стекло. Но мастер отличный, всё сделано под старинку. Очень красиво. Армяне умеют… Если хочешь оставь у меня, а я тебя порадую настоящим. Это развеет твоё горе. Подожди минутку.
Он долго копался в каменных архивах и наконец, запыхавшись, принес и словно отрывая от души что-то очень ценное, гордо поставил на стол.
Смотри! Это большая коллекционная друза аквамарина на обсидиановой подставке, чистейшей морской воды. Это камень отличного настроения. Таким его называл Плиний Старший. Возьми, возьми, не стесняйся. И горе твое утонет в этой бездонной красоте.
Очарованная девушка не знала как благодарить. Наконец, ушла.

Оцепенение охватило Романа Гурвича. Браслеты вновь лежали перед ним, словно неведомой силой вынырнув из глубин истории и пережив современный хаос, вернулись к... хозяину.
Он осторожно встал и на цыпочках, боясь чего-то вспугнуть, подошел к двери, закрыл на три оборота, затем задернул шторы большого окна, включил две мощные настольные лампы, прихватил сильные фотолинзы и поудобнее уселся в кресло.
Тишина окружала ученого, лишь успокаивающе чуть шумела вытяжка.
Господи! Прошло кажется десять лет с того дня, как очнувшись от векового сна великий предводитель протянул нам с Настей ладонь с царственным подарком, коробочкой, в которой лежали эти браслеты и серебряные ножницы.
Память восстановила до мельчайших подробностей тот ясный солнечный день в Гобийской степи, высокий холм, внезапно просевший из-под ног крутой склон, открывший таинственную картину застывшего огромного нагромождения сокровищ в сводчатом зале и среди них, словно


защищая,  каменное изваяние Предводителя, украшенного гирляндами золотых цепей с драгоценными камнями. Изумрудные глаза Предводителя улыбались мне, ей Богу улыбались, указывая на протянутую ладонь.
Примите! Мой подарок. Они будут вашим талисманом.
Господи! Страх тогда охватил нас. Мы лишь успели сфотографировать...Побросать в рюкзаки рассыпавшиеся из кувшинов золотые монеты и камни. И пятясь, боясь быть засыпанными новым обрушением, убежали к машине.      
Спасибо Акихиро Танака. Он тогда успокоил и сразу предложил пусть не скорый, но наименее рискованный  путь выхода из создавшегося положения. Кажется всё обошлось без мирового шума. Мудрый Акихиро. Он же и оценил эти браслеты, предположив, что они их южной Индии, из Голконды, сделанные мастерами VII - VIII веков.
Вы теперь, Настасья Филипповна, самая богатая женщина мира… - мудрый Акихиро. Вот теперь настало, наконец время и мне пристальнее и спокойно вглядеться в это чудо.
Роман Давидович придвинул столик с очистительными растворами, вооружился фотолинзами и приступил к осмотру.
Он долго и старательно очищал от вековой пыли глубокую ручную гравировку по золоту, бормоча…
Работали штихелем…. Твою мать, 12 веков прошло, какое мастерство...Ага, а вот кажется и мастер расписался. Не разберёшь...Надо переписать и доктор геолого-минералогических наук, как школьник, на бумаге скопировал витиеватые линии. Найду индолога и разберемся.
Затем очистил камни специальным раствором и...комнату буквально озарило блеском красоты.
По краям витиеватых борозд гравировки были напаяны бесчисленные маленькие золотые бусинки, изображая картины мифических растений. Вдоль поверхности первого браслета неистово сверкали шесть вулканов из темно-синих сапфиров пятикаратной величины, в середине возвышался шатровым кратером семикаратный бриллиант старинной огранки. У подножья вулканов светились лужайки из золотистых кристалла цитрина. Поверхность второго браслета была похожа, лишь семь вулканов извергали кровавый свет, испускаемый очень крупными вишнево-красными рубинами чашечной огранки. Склоны и подножье вулканов были украшенны бледно-голубыми слёзами аквамаринов.
Роман долго, до рези в глазах, смотрел на драгоценное безумство старинных мастеров.
Наконец, очнулся.
Теперь я спокоен. Ничто, кажется, не угрожает нам. Как говорится в криминальных хрониках - гора трупов и все концы в воду….
Он позвонил домой. 
Филипповна - игриво закричал в трубку - я заказываю столик в фешенебельном ресторане. Сегодня у нас праздник с раздачей дорогих подарков. Ничего не спрашивай. Всё вечером. Оденься шикарнее и всё… До вечера.
Роман снова посмотрел на браслеты. Закостенелый реалист г-н Гурвич вдруг поперхнулся от мысли.
Они будут вечно с нами, охранять от невзгод и трагедий. Они наш талисман.
Царственный подарок великого Тэмуджина.