ПодкУмок-МозолЯ

Записки путешественника.
ПодкУмок-МозолЯ.
Воспоминания Ивана Сказоправдова, священника души.

"... Оно же глаголит: вера вере рознь,
 как то рАзница –
балдою вера, иль душою,
 ибо Им же..."
Ев. От Иоанн. 20:32 из забытого

    Во свЯтом месте ПриубогодУрственном Святотроицком монастыре, среди роднящихся по чёрному одеянию и знанию от богодаденной наместницы, нянюшки Иисуса, Арины Радионовны СвятИтельницы тОлстой, проживал один из многих среди прочих козлов и дурней, кареглазый мальчишка, протоурОд ПодкУмок, в миру имени ЗЫдий АнтОнов.
    Его одержимое чело со страстным рыжим чубчиком, каждодневно отбивавшее в одурении «Испевчую во Славие богомалЯвца ПисИйца», покрывали грубые мозоли. Поэтому среди старшИх по чину богоугодных дурней, наш кареглазый прозван был Подкумок-Мозоля.

    За главной церковью, где и висела чудотворительная дощечка, коей изображение богомалявца Писийца обрисовывало святейший зад Арины Родионовны тОлстой, имелся серый причистИтельный склеп, среди мирян назвАнный «клОзет».
    Во полдень, от двенадцати часов по счёту трёх минут, послЯ сто третьего удара колоколА, святоуподобленные дурни имели право на телесное причищение, и в очередь стояли, усмиренные да нравственные. Лишь Мозоля Подкумок обретал спокойствие, причИстившись в углу по-над стеною монастырской, дабы очередь во склеп не отстоять. Ведь дурни, что поболе да пошибче, для сморчка Подкумка кареглазого, то спакостят, а то и сотворят какую-то недобродетельную шутку.

    Сей «Остров святости среди грешащих деревень» мужичий грубый люд стремился обойти тропой, ведущей в дальний обходняк. А та, прямая, что у стен монастыря, опасна для мирян: то грешных пузырей от русской водочки посыпет на дорогу, то ящички пустые, то окурков смрад… ДивИлась бабка старая одна, когда говОрила, едва живая, что женщин обнажённых жирные тела со стен святых валились в грязь!… За ними, с криком про любовь, какой-то кареглазый дурень, разрушив часть стены, как лист осенний, рухнул в чёрном одеяньи… То был Подкумок-Мозоля. Хихикал, как малыш, когда летел, да за стенУ рукою ухватившись, крикнул: «Дурни!» – и упал.
    ГовОрят, старшие монахи змия запускали. Тем змием оказался Мозоля. От скуки и усердного моленья, старшИе братья вздумали одну игру – решили младшему свому, Подкумку, за спинУ связав крыла, его пустить за облака к Иисусу для беседы; просить о божеском умилосердии для нянюшки Аринушки жратвы. И дурень улетел, сверкая грязным мозолём.

    Да только поцелОмкавшись с дорогою, он зубы растерял и в храм приубогодурственный, с обвисшими губами он стучал, да благостойно молвил, сквозь новые отверстия во рту спуская хриплый шип, как угрь тощий на раскАленной плите. БратьЯ ж по разуму хихикали и ржали, да то ли глупостью наполненный, да то ли дуростью, один из них, прыщавый КлаверОзий  БогостИйный (во причистительный который первым место занимал) в глагОлии открыл свою дебильность:
    – БратьЯ мои, смиритесь. Ибо глас божественный глаголит; то ли во церквУ идтить, то ли рыжую морквУ кусить.
    Учитесь тяжкому терпенью и отворите ворота, ибо ими же, шипящими одними, говорится глас божественной тоски… Мы святые – так впустите лопуха! –
    Диво было ж удивленье на пороге видеть Мозоля. Их хватил удар… Стуча коленами приникли братья и завыли. В глазах застыл вопрос, а наш Подкумок, скушав злобу, благородно молвил:
    – Бог сказал во склеп!
    И чтобы не сомнИлись! –
    И побежали, лысоду;тые, по вере связанны балдой, да во клозете утопились…
    А Подкумок покрестился, и от радости беспутной, зубом, рухнувшим от нёба, подавился. И вздыхая тяжестью со стоном радостные звуки, на пути к трапЕзной, удавился.
   
    Так издох Подкумок, жалобно раскрючив руки…

ОкстИтесь, идобИлы!!

cyclofillydea 1998