Б. Глава пятая. Главка 1

Глава пятая


     На работу Рудольф приехал с опозданием, и, когда он входил в свой кабинет, был уже одиннадцатый час. Утро, по большому счёту, было потрачено впустую. Он провёл его в палате пострадавшего, стараясь добиться от того каких-нибудь полезных показаний. Но киргиз упорно молчал. У Рудольфа даже возникло подозрение, понимает ли он русский язык, однако оказалось, что вполне понимает. Дело тут было в другом: пострадавший просто боялся. Боялся, что неосторожное слово может иметь большие последствия. Боялся говорить о том, что он думает. Боялся, что никто не сможет его защитить. И Рудольф не мог винить его за этот страх. В конце концов, пострадавший был прав – в безопасности он находился лишь в стенах больницы. Что случится с ним, согласись он в полной мере сотрудничать со следствием, одному богу известно.
     Однако даже те сведения, которые Рудольфу удалось получить, были не особенно ценными. Киргиз – его звали Ислам – почти ничего не видел. Он лишь помнил, что на него напали со спины и били чем-то тяжёлым. Ни лиц, ни примет нападавших, ни, тем более, каких-либо предположений. Рудольф был разочарован, он всё-таки рассчитывал на нечто большее. Конечно, жертва не являлась его главным козырем, но дополнительную страховку иметь не помешало бы. Теперь предстояло сосредоточиться на главном подозреваемом и свидетеле, который мог его опознать.
     Прошедшие выходные он провёл с пользой. Точнее так: прошедшие выходные он провёл, как сказали бы, с пользой. Всё сложилось само собой; утром в субботу позвонили его старые знакомые и предложили уехать за город с ночёвкой. Это было неожиданно, потому что раньше они никуда вместе не выезжали. В этот раз их обычные спутники заболели, и супруги решили пригласить Рудольфа. Старший следователь воспринял их звонок как помощь провидения. Его избавляли от очередного позора, давали возможность почувствовать себя сильным – или не почувствовать слабым. Конечно, он не был большим поклонником природы и отдыха в диких условиях. Но на что не пойдёшь, чтобы вырваться из трясины?
     Поездка получилась даже интереснее, чем он предполагал. Они искали грибы, рыбачили, катались на надувной лодке, а потом сидели вокруг костра и пели старые, давно им забытые песни. Всё это было очень непривычно – и хорошо. И только ночью, ворочаясь в своём спальном мешке, он ощутил острый приступ одиночества. Хотя, пожалуй, одиночество – слишком красивое слово тут. Скорее, ему не хватало тепла женского тела рядом с собой. В палатке было довольно прохладно и свободно. Слишком свободно, он к такому не привык. Поэтому, проснувшись утром, он ощутил какую-то неудовлетворённость. Рудольф попытался её подавить, но у него ничего не получилось. Это было похоже на крохотного, но непримиримого червячка. Странное дело! То, что вызывало отвращение, когда он поддавался ему, казалось на удивление привлекательным, когда он был его лишён. Он тосковал по женщине, ему было плохо без неё, без её близости, её тепла, её ласк. Природа – чудесно, отдых у костра – прекрасно, утреннее купание в озере – что может быть лучше? Однако без женщины всё имело какой-то пресный вкус. И ведь он прекрасно осознаёт, что будь рядом женщина – его женщина, – он бы не чаял от неё избавиться. Как это возможно? Как подобные противоречия могут сосуществовать в человеке?
     Нет, он был доволен прошедшими выходными. Он отдохнул, пообщался с интересными – действительно интересными – людьми и выкинул из головы все мысли о работе. Но теперь ещё яснее, нежели раньше, Рудольф осознал, насколько серьёзна его болезнь. В том, что это именно болезнь, он уже не сомневался. Возможно ли её победить? Он впервые задумался о возможности обратиться к психологу. Только способен ли чужой человек понять его хотя бы в той степени, в которой он понимает себя? И понимает ли он себя?
     От этих вопросов голова шла кругом. А тут ещё это дело, этот упорно замкнувшийся киргиз. И свидетель, на надёжность которого никак нельзя положиться.
Рудольф открыл дверь кабинета. Прежде всего его внимание привлёк отчёт, лежавший на столе. Он взял его в руки, быстро пролистал, стараясь сразу ухватить самое важное. Владислав выполнил свою работу добросовестно, тут никаких претензий. Но выхлоп был минимальным. Видимо, с этой стороны к музыканту будет трудно подкопаться. Ещё одна тупиковая ветвь.
     Следовало, тем не менее, как можно больше узнать о фактах биографии подозреваемого. Пока что никаких сведений о двух других нападавших не было. Вполне возможно, что какую-то информацию смогут предоставить Старцев и Боков – нужно сегодня же с ними переговорить.
     Телефонный звонок прервал его размышления. Рудольф поднял трубку.
     – Следователь Роков слушает!
     – Рудольф Романович, – он узнал голос молодого дежурного на проходной. Голос был очень взволнованный. – Тут к вам посетитель… говорит, что по важному делу. Уже второй раз приходит.
     – Второй раз? Что за посетитель?
     Дежурный замялся.
     – Если точнее, Рудольф Романович, то… посетительница. Девушка.
     – Вот как? Она не говорит, по какому делу?
     – Да, говорит. По делу, которое вы сейчас расследуете.
     Рудольф насторожился.
     – По этому самому делу? Хм… что ж, пригласите её ко мне.
     Он положил трубку и в волнении поднялся из-за стола. Конечно, это могло ничего не значить. В полицию приходило немало людей, заявлявших, что у них имеются “важные сведения”, но после проверки как минимум половина таких сообщений оказывались выдумкой. Людям хотелось известности, внимания, а порою у них просто были психические расстройства. Но в этот раз, он чувствовал, всё было не так.
     В дверь постучали. Спокойный, негромкий стук, лишённый в то же время всякой робости. По тому, как человек стучится в кабинет, уже можно многое о нём сказать.
     – Входите! – крикнул Рудольф, стараясь придать своему голосу как можно больше серьёзности.
     Дверь отворилась. Она отворялась медленно, как бы раздумывая. Вошла девушка – да, действительно, девушка, хотя старший следователь сам бы не мог сказать, кого же другого он ожидал. Просто в словах дежурного… послышалось нечто, заставившее его напрячься. Теперь он понял, что это было.
     Девушка вошла уверенным шагом, словно к себе домой. Среднего роста, на каблуках с платформой, в белом деловом костюме. Красивая. Очень красивая. Красота её в первый же момент приковала к себе внимание Рудольфа. Эффектная, и в то же время не крикливая красота. Каштановые волосы, похожие на корону. Тёмно-зелёные большие глаза. Ровные, словно вылепленные скульптором, черты лица. И что-то ещё, какая-то невыразимая притягательная сила, волнами исходившая от неё.
     Несколько секунд оба молчали, разглядывали друг друга: он – с восхищением, она – с любопытством.
     – Рудольф Романович, полагаю? – спросила она затем низким, грудным голосом, который заставил его слегка вздрогнуть.
     – Да… да, это я. Вы… пришли по делу?
     – Конечно. Почему бы ещё я могла прийти?
     Он вдруг почувствовал, что краснеет. Всё-таки женская красота – чертовски неприятная штука. Не позволяет сосредоточиться на чём-то другом.
     – Разумеется, – поспешно ответил он. – Присаживайтесь.
     Посетительница, однако, расположилась не на стуле напротив него, а на диванчике, стоявшем чуть поодаль, возле стены. Раньше так не поступал никто из входивших в его кабинет в качестве… да в любом, собственно, качестве. Это покоробило Рудольфа, хотя он сам не мог бы сказать почему.
     – Итак? – он положил перед собой бланк свидетельских показаний. – Насколько я понял, вы имеете сведения по делу о…
     – О нападении в городском парке, – спокойно закончила девушка.
     – Вот как? А позволите узнать ваше имя?
     – Отчего же нет? Чернова Маргарита Николаевна.
     Маргарита! Рудольф почувствовал, как у него засосало под ложечкой. Маргарита! Да неужели?.. Не может быть! Он пристально вгляделся в её лицо. Что-то знакомое в чертах? Может быть… а может быть и нет. За столько лет они могли совершенно измениться. И фамилия другая, и отчество… хотя это, конечно, ни о чём не говорит.
     – Так-с, – пробормотал он и, стараясь скрыть своё замешательство, начал заполнять поля бланка. – А разрешите взглянуть на ваш паспорт?
     – Это необходимо? Я уже показала его вашему дежурному.
     – Боюсь, что если вы намерены сообщить мне какие-то сведения, то это обязательно.
     Маргарита молча открыла сумочку, вынула из него паспорт, поднялась, сделала несколько шагов и положила документ на стол. Затем неспешно вернулась на своё место на диване, не удостоив стул даже взглядом. “Однако”, – подумал старший следователь.
     Он открыл паспорт, взглянул на фотографию в нём. Чёрно-белые тона не скрадывали красоты этого лица, а скорее подчёркивали её. Он перелистнул страницу и взглянул на дату рождения. Попытался припомнить ту, другую дату, но не смог. Но вот возраст… “Двадцать четыре года, двадцать четыре!”
     Рудольф поднял глаза и встретился с её взглядом, спокойным, чуть насмешливым, внимательным. Неужели круг замкнулся?
     – Всё в порядке? – услышал он её голос. – Моё имя не значится в списке объявленных в розыск?
     – А? – в недоумении переспросил Рудольф, и только потом смысл сказанного ею дошёл до его сознания. – Нет, разумеется нет. Это просто формальность… необходимая формальность.
     – Понятно. Так вы хотите меня выслушать?
     – Само собой, – он постарался взять себя в руки. Что бы там ни было, а дело – прежде всего. – Только сначала один вопрос, если позволите. Откуда вам стало известно, что именно я веду расследование?
     Она слегка улыбнулась.
     – А вы разве не знаете? Об этом уже написали в газетах.
     – Вот как? Нет, я… обычно не читаю газет.
     Маргарита пожала плечами.
     – Ваше право, конечно. Но они бывают очень расторопны. Некто, подписавшийся Георгий Быстров, даже сделал обзор всех ваших достижений. Должна сказать, весьма познавательно! – с иронией закончила она.
     – Георгий Быстров, – медленно повторил старший следователь. – Да, мне кое-что известно об этом… журналисте. Однако достаточно. Я вас внимательно слушаю.
     – Вот и хорошо, – её голос вибрировал, затрагивая какие-то скрытые струны в его душе. – Видите ли, я в вашем городе недавно. Живу на съёмной квартире недалеко от парка. – Квартира так себе, хозяева не слишком утруждали себя обстановкой. Но дело не в этом. Дело в моих соседях.
     – Соседях? – рассеянно переспросил Рудольф. Он машинально рисовал на бланке какие-то закорючки и осознал это только теперь. Отбросил ручку и, постаравшись сосредоточиться, посмотрел в глаза посетительнице. Она ответила ему прямым уверенным взглядом, который его смутил.
     – Да, я поначалу не обращала на них особого внимания, потому что в чужом городе… ну да вы понимаете. И потом, их почти не было видно. По крайней мере, вечером. А вот в разгар рабочего дня они там частенько появлялись. Я несколько раз встречала их на лестнице в то время, когда людям их возраста полагается быть на работе или учёбе. И им, насколько можно было понять, эти встречи не нравились.
     – Сколько их было? – спросил Рудольф.
     – Регулярно я видела троих, но приходили и другие. Всё бы ничего, только вид у них был уж слишком неприветливый. И у некоторых мне случалось заметить характерные татуировки… фашистского толка. Но это, конечно, само по себе ничего не значит. Потом же мне, по чистой случайности, довелось подслушать их разговор.
     Она произнесла это слово – “подслушать” без малейшего стеснения или жеманства. Казалось, она вообще не видела тут повода для смущения.
     – Я была у себя дома, в ванной, и внезапно за стеной – а наши квартиры смежные – послышались голоса. Я даже не старалась прислушиваться, да и зачем мне это, но слышимость оказалась очень хорошей. Они говорили… трудно всё это передать, но разговор был характерный, могу вас уверить. Обсуждали планы действий, так скажем.
     Рудольф насторожился. Кажется, тут действительно могла быть зацепка.
     – Вы можете вспомнить, в чём заключался этот план?
     – Подробностей уже не вспомню, что-то о вербовке новых членов в их группу. И о мерах устрашения. В числе прочего упоминали и о возможности нападения на кого-нибудь из приезжих. Всё это длилось минут пятнадцать, наверное. Затем они, видимо, отошли от смежной стены, и я перестала их слышать. Ну а когда прочитала в газетах о случае в парке, то решила, что вас моё сообщение может заинтересовать.
     Она умолкла и слегка вопросительно посмотрела на старшего следователя. В её спокойствии было нечто, тревожившее Рудольфа, однако он не мог бы сказать, в чём именно было дело.
     – Да, Маргарита Николаевна, – промолвил он спустя полминуты, – вы правы, сообщение очень ценное. Я попрошу нашего секретаря распечатать ваши показания, и вы их подпишите. Ну а потом…
     – Что же потом, Рудольф Романович?
     – Потом мне нужно будет самому убедиться в достоверности ваших сведений.
     – Другими словами, вы хотите посетить мою квартиру и мою ванную? – всё с той же лёгкой насмешливостью спросила Маргарита.
     – Да… да, именно что хочу. Это необходимо, потому что… потому что если ваша информация подтвердится, мы сможем организовать прослушивание ваших соседей. Получим разрешение прокурора. Но без подтверждения прокурор ничего нам не даст. Поэтому я действительно должен лично проверить ваши показания.
     – Что ж, – улыбнулась она, поднимаясь на ноги, – если это необходимо… Я оставлю вам свой телефон, звоните, когда сочтёте нужным.
     Она протянула ему визитную карточку, на которой псевдоготическими буквами было выведено её имя. Рудольф молча принял визитку. Странное ощущение нереальности происходящего владело им.
     Маргарита остановилась посреди кабинета и вопросительно посмотрела на него.
     – Больше я вам не нужна?
     – Мне?.. Н-нет, пока нет. Подождите немного в коридоре, пока секретарь напечатает ваши показания. А я свяжусь с вами в ближайшее время.
     Она чуть заметно усмехнулась, открыла дверь.
     – В таком случае – до скорой встречи, Рудольф Романович!
     – Да, до встречи… Маргарита Николаевна.
     Посетительница вышла, а старший следователь ещё несколько минут неподвижно сидел за столом, уставившись в одну точку.