Кабриолла

   Кабриолла – так звали нашу лошадь, когда мы жили в лесу неподалёку от  поселка Ключи, что в Тюменской области. Мы - это  я и мои дети: Ольга, Владислав и Галина.

   Лошадь держали мы недолго – четыре года. Эти годы в нашей жизни были тяжёлым испытанием. Если бы не Кабриолла, то не знаю, как бы нам было   вынести эти тяжёлые испытания.

  Это было время, когда наш колхоз был  ликвидирован. Технику  вывезли за долги. Молодёжь разъехалась на заработки. Люди, оставшиеся в поселке, жили за счёт личного  хозяйства, охоты и рыбалки. Тут всем в хозяйстве понадобились лошади, чтобы таскать копна на покосе, вывозить сено с  лугов, возить навоз на огород, дрова из леса.

  У меня в аренде были лошади - последнее, что не вывезли за долги. И то потому, что срок договора аренды их  ещё не вышел. Скажу сразу, что лошадей в аренду я взяла не для того, чтобы этим пользоваться, а для того, чтобы  спасти их. Во всей неразберихе с ликвидацией колхоза о лошадях забыли  запертыми в конюшне, они чуть с голоду не умерли. Когда наконец получив документ на руки, мы с детьми открыли их, то лошади   тут же понеслись к реке. Оказывается,  их неделю не выпускали. Деревянные кормушки были ими погрызены до днища. Одна кобыла с жеребёнком пали.

  Лошадей осталось пять: Карюха,  Лысуха,  Майка, Зося, Бося. Карюха скоро ожеребилась. В моём небольшом табуне появился один жеребчик, назвали его Камей.

  Лошади были ослаблены, к работе негодные. Хорошо, что это было в мае, когда скоро  зазеленела трава. Можно было не беспокоиться  о  корме.

   Вот в это время и подошёл ко мне с предложением обменяться кобылами  сельчанин дядя Саша.

- Да кто будет разбираться в этой кутерьме?- возразил он на моё сомнение.- Старая эта кобыла или молодая? Я же тебе дело  предлагаю. Тебе даю молодую, объезженную, а ты мне послушную,  рабочую. И ничего, что она исхудала. Поправится быстро на хозяйских харчах. Стар я стал,  не справляюсь с молодой кобылой, мне бы такую же старенькую, как я сам.
 
-Ладно,- согласилась я,- только выбирать не из  чего: Бося и Зося – молодые, необъезженные, Карюха с жеребёнком, Майка лежит, второй день  не встаёт, остаётся Лысуха.

- Лысуха так Лысуха! – не раздумывая согласился дядя Саша.

   Вот  так  появилась у нас в табуне новая кобылка. Была она ничуть не лучше моих, такая же худая, измученная и… пуганая.

-Да, - думала я, глядя на неё, - обменяла шило на мыло.- Одно радует, что в придачу к кобыле дядя Саша передал  мне и всё  её обмундирование вместе с телегой, потому что кобыла, что он получил взамен своей,  была жерёбая.

   Новую лошадь назвали в честь одной своенравной  кобылы из испанского фильма  «Кабриолла». По сюжету брошенная лошадь  и  девушка, приютившая её, зарабатывали на жизнь тем, что выигрывали все  бои с быками. И  как бы не ухищрялись  хозяева боёв обмануть, подставить, запугать их - всё было напрасно. Очень уж наша лошадь на ту была похожа. Ходила плавно, телегу не дёргала, бегала только рысью, в галоп никогда не срывалась. Скорее всего, она была полукровка, помесь рабочей беспородной лошадки с рысаком. Трудолюбивая как рабочая,  а статью - в русских рысаков. Такая же гнутая шея и симметричные пропорции туловища. Грива и тело были одного цвета – темно-коричневого, и ни единого белого пятнышка. Масти скорей всего бурой. Единственным её недостатком была её непонятная пугливость. Даже от бряканья вёдер она начинала пятиться, водить ушами и дрожать всем телом, а уж про шум машин и тракторов и говорить нечего. Услышав тарахтение трактора, вставала на дыбы и отрывала меня от земли, когда я её удерживала  за уздцы. По всей видимости, её когда-то сильно напугали,  да и били нещадно, вон сколько шрамов на теле. Я поняла, что только по этой причине дядя Саша и поменял её на Лысуху. Ему её тоже откуда-то сын привёз.

  Хорошо, что мы жили в лесу. Кабриолла работала  возле дома. Мои дети боронили на ней  картошку, таскали на покосе копна, развозили навоз по огороду. Зимой возили дрова из леса и сено с лугов. Изредка ездили  в деревню  работать. Большой проблемой было вывозить сено осенью из-за речки, когда она ещё не была покрыта льдом.  Приходилось объезжать через  трубный мост. Мост  назывался так, потому что состоял  из длинных железных труб метрового диаметра. Его положили нефтяники, что ездили мимо деревни за реку обслуживать нефтепроводы.

   Однажды я поехала за сеном с шестилетней дочкой Галиной.  Мы старались успеть  вернуться до  того, как нефтяники поедут  с работы домой. Кабриолла дорогу знала, дочка сидела на возу, а я шла рядом. Только мы выехали на дамбу,  узкую  насыпную дорогу, как Кабриолла заводила ушами и встала  как вкопанная. Я поняла, что  навстречу нам раньше времени едут машины,  тут же схватила лошадь под уздцы, отвела её на край дороги и стала её поглаживать, успокаивать.
 
   Вахтовая машина показалась на повороте и, не снижая скорости,  мчалась  навстречу  нам. Кабриолла терпела, как могла, пока лихой водитель не посигналил, по-видимому, приветствуя нас. Тут  моя  бедная кобылка взбесилась,  давай биться. Я как ни пыталась, не смогла её удержать. Она рванулась с дамбы, перевернула повозку, выскочила из оглоблей и встала, придушенная повёрнутым хомутом. Я кинулась вытаскивать дочь из-под рассыпанного воза сена. «Ого, как здорово мы кувыркнулись!» –сказала Галинка, вылезая из-под телеги и удивляясь  своему кульбиту с высокой дамбы. Нам на выручку бежали нефтяники. Я тут же успокоила их, что всё в порядке и сразу предупредила: если мы едем,  не сигналить  и дать нам проехать, потому что лошадь пуганая. Скажу наперёд, что моя просьба была нефтяниками выполнена. Скоро все водители знали, что надо пропускать Кабриоллу, везущую воз сена со мной или без меня. Да, Кабриолла могла и одна довозить сено с лугов, когда я задерживалась там.  Она заезжала в ограду и вставала к окну, чтобы дети видели её. Кто был дома, выходил,  распрягал кобылу и отпускал  к остальным. Все лошади ходили возле дома свободно вместе с коровами. И на водопой к речке ходили тоже вместе. Зимой  на реке мы с утра  долбили прорубь. Лошади и коровы никогда возле неё не толкались, пили по очереди. Существовал  мир и спокойствие в этом  табуне, где все зависели от Кабриоллы, потому что все работы выполняла она.

  Как-то весной потерялась  Карюха с жеребёнком. Я с Кабриоллой все ближние  болота обошла, объездила.  Думала, что жеребёнок увяз,  вот кобыла и не идёт домой. Поздно вечером на третий день возвращаюсь, тут Кабриолла подо мной заржала и в сторону старой конюшни  голову тянет. Поехали туда. Открываю запоры, а Карюха с жеребёнком  там худые, измученные. «Кто же их закрыл?»-подумала я. На следующее утро всё разъяснилось.

   К моему дому подошла возмущённая делегация во главе с председателем сельского Совета с претензией, что я их  лишаю лошади для пастьбы частного скота.

-Так вот кто кобылу забрал – пастух! - дошло до меня, и еле сдерживая гнев, сухо ответила делегации с деревни.- Лошадь взяли без спросу, не кормили её, молока у неё нет, жеребёнок еле на ногах держится. Спасибо, Кабриолла подсказала, где искать,  а то бы загоняли их  до смерти.  Все лошади у меня в аренде, я за них отвечаю. Пасите частный скот пешими, лошадь не дам.

  Ещё больше завозмущались деревенские:
-Эту  не дашь, Кабриоллу отдай. Вон она у тебя какая жирная стала!

     Как подумала  я, что мою пугливую лошадь будут опять гонять и хлестать не жалеючи, тут я все обиды на сельчан и выплеснула. Припомнила им, как никому не надо было, когда закрытые в конюшне лошади с голоду помирали, как никто  в ту весну даже сенных объедьев  не дал, чтобы поддержать животных, как мою корову из общего стада выгоняли, когда денег не было заплатить пастуху… .  Много бы  ещё чего вспомнила, да на мой крик подошла  сзади Кабриолла, пофыркала и стала волосы мои жевать.
      
   Опомнилась я, погладила по  шее кобылу и уже спокойно сказала:
-Пешком пасите свой скот, не велико стадо.

   Развернулись  сельчане и молча ушли восвояси.

   Вот такой запомнилась мне Кабриолла, Кабриолла – труженица,  добрая, послушная, сообразительная. Жаль только, что за четыре года ни разу не ожеребилась. Это опять же говорит о том, что крепко ей в молодости досталось.