Дочь Виктора Астафьева Анастасия

Фото из архива Анастасии Астафьевой. 


От литературы на деревне не спрятаться

 Часто ли дети повторяют судьбу родителей? Анастасия Астафьева - писательница, член Вологодского отделения Союза российских писателей.  Автор нескольких книг прозы.  Ее родители - писатели, жизнь и творчество которых связано с Вологодчиной.  Виктор Астафьев  - писатель с мировым именем. Он уехал в Красноярск, жил и работал в деревне Овсянка.  Нина Веселова - писатель, сценарист, поэт. Она уехала из Вологды в деревню в Костромской области. Их дочь Анастасия родилась, училась и работала в Вологде.  Но вдруг уехала в Петербург, чтобы вскоре поселиться в удаленной деревне Новгородской области. Однако связи с Вологдой не теряет. Именно тут живут ее читатели, а то и герои произведений.  А наш разговор, конечно, был о литературе.

 
- Как тебе живется вне города, вдали от столиц?

- Нынче в июле будет уже пять лет, как я живу в деревне на Новгородчине. Очень быстро они пролетели… Многие горожане думают, что на селе время тянется, особенно зимой, но это совсем не так. Здесь всегда много дел по хозяйству, ремонту, огороду. А если еще скотина, а если еще официальная работа… Есть такая старая присказка «непределанное дельце». Это значит, что сельский труд не прекращается никогда. Хорошо тебе или плохо: вставай, неси дрова, топи печь, иди за водой, вари суп-кашу, ласкай кошку… Люди в деревне в чем-то лучше, проще, открыты для общения. Я, в принципе, предполагала, чего от них можно ожидать, но всегда случаются сюрпризы: алкаши ходят за деньгами, соседка сманивает кошку, кто-то брякнул глупость… Но здесь лучше ни с кем не ссориться. Потому что этих людей ты будешь встречать каждый день. Уезжая, измученная толпой, городом, усталая, я думала, что вообще отгорожусь от всех, но, как в песне, «от людей на деревне не спрятаться». Вот уже год работаю в социальной службе – посещаю одиноких бабушек и дедушек, ношу им продукты, воду, дрова, выписываю и выкупаю лекарства, сопровождаю в поликлинику и прочее. Кормит также и «удаленка»: без малого двадцать лет я работаю на Международном кинофестивале «Послание к человеку», кроме этого наша команда занимается и другими крупными культурными проектами в Санкт-Петербурге. Я по-прежнему с трудом представляю себе, чтобы связи с «большой землей», «с материком» для меня бы полностью прервались. Мне  жизненно необходимы контакты с людьми, умеющими мыслить, что называется, по вертикали, с людьми широких взглядов, с единомышленниками. 

- Каково пишущему  человеку в деревне?

- В деревне меня своеобразно питает тесное общение с односельчанами: их воспоминания, побасенки, даже сплетни – кладезь не мудрости, нет, мудрости в современных бабушках, увы!, мало… – но невероятных историй для будущих произведений. Здесь я начала писать сборник рассказов о современной деревне, и в каком-то смысле он может быть бесконечным. В городах мне всегда не хватало сюжетов, знания жизни, ее изнанки... Здесь мне иногда открываются такие сюжеты и события, что просто грех не облечь их в литературную форму. Это источник живой жизни со всей ее красотой и ужасом. Я рада к нему припасть. Рада, что вступила в возраст, избавленный от тяжести юношеского максимализма, что доросла до принятия многих и многих форм существования и мышления. В этом принятии  мне и видится мудрость, в том числе и творческая. Стану старше – найду ее в чем-то другом… А пока так.

Несмотря на то, что все же пишу рассказы – хоть и медленно, немного, нечасто, – ощущаю этот период как период некоего накопления, созерцания. В последнее время много думаю о конфликте как двигателе любого житейского действия и как о зерне большинства произведений искусства. Литературы и кинематографа в первую очередь. Конечно же, конфликт здесь – это не бытовой скандал с битьем тарелок, впрочем, иногда и он тоже, а столкновение интересов, встреча с чуждым мировоззрением, с непринятием другого или себя самого. На этом строится сюжет. Иначе его просто нет. 

Полное сопереживание герою рождается именно тогда, когда автор способен довести читателя до ощущения этой точки. Когда  всех жалко… Так приходит очищение. Думаю, только так рождался свет всей русской классической литературы.

Так писали Чехов, Лесков, так работал Шукшин, искали эту точку Астафьев, Распутин, Абрамов… Все наши классики, затем - писатели-деревенщики, писатели-фронтовики. Современная постмодернистская литература эту точку не ищет. Она ее боится. Она ее заваливает мыслеформами и словообразованиями. Давит интеллектом и образованностью. Это фастфуд из «МакДональдса»: вроде наелся, а чего, зачем – не понял.... 

Вот этот голод сейчас в людях достигает своего предела. Стала замечать, что и в молодых!  Кто знает, может, через десяток лет, когда все объедятся беспредельными функциями самых крутых гаджетов, у них станет модным читать именно бумажное издание. Главное, чтобы они в принципе были способны, чтобы их научил кто-то не просто составлять буквы в слова, а считывать глубокие смыслы. Более того – искать и жаждать глубины и сверхидеи! Но для этого и искусство, литература, кино должны снова стать многослойными, а не развлекательными фантиками. 

- Возвращаешься ли к творчеству Виктора Петровича Астафьева?

- В 2002 году основатели Международного кинофестиваля «Послание к человеку» учредили специальный приз имени Виктора Астафьева, который вручался документальному фильму – участнику национального конкурса – «за отражение тем добра, милосердия, бережного отношения и любви к окружающему миру». Пятнадцать лет этот приз был только памятный подарок в виде выточенной из камня книги с профилем и автографом писателя, приз этот очень ценился лауреатами. Они Астафьева помнили, читали. 

Но уже через десять лет, с 2012 года, к призу мы стали добавлять живую книгу Астафьева, так как на авансцену все чаще стала выходить молодежь, которая совсем не читала его и не понимала, что за приз им вручают. В глазах и душах нет отклика, потому что в голове нет информации об этом человеке. А вручали бы мы им приз имени Вампилова или имени Бажова… Реакция была бы такой же: не знают, не понимают. А если бы имени Пелевина? Быкова? Донцовой? Была бы реакция? Уверена – была бы.

- Чем ты это объясняешь?

- Мы все находимся в постоянном потоке информации. Мир продолжает меняться, и все стремительнее, как будто мы попали в некий временной водоворот. Все, что ежесекундно выносится на поверхность этого водоворота, – востребовано. Но ровно до того момента, пока не вынесет что-то другое. А сменяемость мгновенная, клиповая. Нас засасывает в иное пространство. Что и кто будут востребованы в этом пространстве? Мы видим, как разрушаются все ценности, жившие в человеческой среде веками. Катастрофа это или перезагрузка? Мне думается, все-таки второе. Пройдя через узкое место, может быть, болезненно протиснувшись сквозь него, мы неизбежно вынырнем в новом океане. И растворимся, и каждый будет ловить свое течение. Что и кто вынырнет там вместе с нами или уже без нас – покажет время и опыт. Пока что все мы точно знаем, что новое – это хорошо забытое старое. Так может, и не страшно, что кто-то на гребне волны, а кто-то забыт? Сколько уже было таких этапов в русской, да и в мировой литературе? Но однажды приходят к нам из глубины веков тексты безымянных летописцев, оды Ломоносова и Державина, баллады Жуковского, исторические очерки Карамзина, путевые заметки Радищева… И молодое поколение вдруг открывает их заново. Также откроют снова и Астафьева, и Распутина, и Белова, и Абрамова, и Шукшина… потому что невозможно просто стереть из человеческой памяти  то, о чем они писали. Этот гигантский и горький пласт человеческих судеб, смятых махиной ХХ века. Так уходили и возвращались к нам поэты серебряного века, запрещенные Зощенко, Булгаков, Платонов и десятки других. И только они сами знали, что обязаны творить вопреки всему.

Заочное интервью для "Комсомольской правды"-Вологда. 2019 год