Аквамариновый глаз ванного зеркала

"Двое старших детей, заперев изнутри дверь г-образной ванной, укрылись в ее боковом отростке, в закуте между камодом и давно пришедшем в негодность отжимным катком, где их не мог отыскать аквамариновый глаз ванного зеркала" Набоков, "Ада"

Шифр обличительных метафор в пелене такой красоты, будто еще немного и поверишь, что красота эта сама по себе и смысла никакого в себе не несет. Автор играет и будто случайно нарекает Аквамарином двух женщин - Марину и Акву, наделяя их такой дозой всего женского, что они становятся обезличены несмотря на наличие своих историй. Ведь обе они - лишь Аквамарин необходимый для основоположения главной истории. Демон Вин - так в шутку, и только в шутку нарекает автор не главного, а того кто предшествует главному, героя
Лишь сходство имени и всего-то, мимолетом отшучивается - отнекивается автор.
Демон нашел свой Аквамарин и все они в отыгранных своих ролях уходят на второй план оставляя сцену тем, для кого она и уготована была в этом романе с самого начала - Аде и Вану. Автор напоминает-там,в темной ванной, сколь не прячься, это все дети тех, кого он нарек Демоном и драгоценным камнем. Они еще не знают, а он, автор, он знает видит, и говорит об их ангельски покорной игре тому, тем, что их породило вперемешку с детской неистовой жаждой небес(бога ли?), но все же в желании не быть уличенными в этой игре, одной лишь этой фразой "где их не мог отыскать аквамариновый (тут обе они предыдущие, обезличенные, да уже и позабытые) и глаз ванного зеркала (который новый, который сейчас, тот, что Ван, но все же продолжение предыдущего Вина, нареченного в шутку Демоном, его продолжитель и олицетворение, и так же нареченного, быть может, в шутку демоном, да к тому же, заранее и по умолчанию и в той же строке, что выдает одинаковость их фамилий.
То есть, поиск детьми такого места где не увидел бы их аквамариновый глаз демонического зеркала (где уже, вот коллизия,  и сама Ада может быть глазом, а Ван зеркалом, и где вторая коллизия в том, что оба они глазом этого зеркала и были порождены, и в самый этот момент желания спрятаться, стали им сами, да пред ним и предстали.
Весь роман пропитан иронией, аллюзиями, контурами - то пронзительными, то туманными, словно сон. А в литературе литературе нет, пожалуй, большего игрока, сатира и гения слов.