Главка нового романа 045 - 28. 04. 2011 Омская обл

      «Протоптанные дороги приносят находки, если их кто-то потерял или оставил, или если в дорогу вышел гениально внимательный человек, найти новое обычному человеку можно только гуляя по полям мало хоженым»
      Вчера опять приезжал мой друг Юрка со своим другом Капустиным, а ночью открылось великолепное звездное небо, словно предвещающее нечто радостное и желанное. Оно возникло совершенно неожиданно после ветреного, холодного и главное - сумрачного дня, перешедшего в такой же испытывающий на прочность вечер. Тучам, казалось, не разойтись в ближайшие часы, но они разошлись.
      После того как мы наелись пельменей и выпили вина, после того, как Юрка и Капустин легли спать, я в одиночестве, поднялся на балкон второго этажа и долго сидел в шезлонге, глядя на звезды, опять прося небо и Господа о прощении и исполнении моих желаний.
      Звезды. Как много их горело в черноте космоса! Как будто множество странников прокладывали себе путь в полной темноте, держа над головами свечи. Они, эти странники, никогда не встретятся друг с другом, они так и будут идти своей дорогой, не зная иных путей, пока не погаснет их свеча. Их путь будет точно такой же, как у многих других странников, огни свечей которых видны повсюду: их путь - путь одиночества и обычной судьбы. Но странников не смущает повторение, они просто идут и светят. А потом я потихоньку запел…, а потом задумался о некоторых колючих тонкостях своих взаимоотношений с Юркой.
      Ревность моего лучшего друга к моим литературным потугам настолько заметна, что он, пытаясь ее скрыть, никак не может избежать скалозубных, обидных выпадов вроде этого:
      - Все это бред. Наверняка, об этом много сказано, почитай и присоединись к какой-нибудь точке зрения. Это единственное, что сейчас может сделать обычный человек, не проявляя себя, как дилетант или графоман, одержимый плодением строк.
      Конечно, я вспыхиваю в ответ на такие слова, а сам думаю, как мой друг может подобное говорить, даже если это правда? Зачем ему надо обижать меня, выбивать из-под меня единственное основание, на котором держится моя жизнь, тем более сейчас, когда у меня итак отнято слишком много. Если я потеряю уверенность в своих литературных трудах, жизнь моя непременно повиснет на пеньковой веревке, подергиваясь в предсмертных судорогах.
      Но Андрей! Я обращаюсь к тебе: «Некоторые люди, как бы ни были богаты, остаются нуждающимися. Юрка достиг высот на предпринимательском поприще, он человек любопытный, читающий. Он, безусловно, считает себя умным, но ничего духовного не создал. В этом его нуждаемость. Стоит ему признать близкого человека умнее, то надо относиться к нему соответственно, как к более высокому: отдать власть и отсечь зависть. Но кто может посчитать близкого человека умнее и достойнее? Никто».
      Даже об Иисусе Христе, знающие его люди говорили: «Разве это не Иисус, сын Иосифа, отца и мать которого мы знаем? Как же Он теперь говорит: «Я сошел с неба»?» 6:42 Евангелие по Иоанну.
      Человек, прошедший путь становления среди родных и близких не может возвыситься среди них. Его будет сдерживать неверие родных и близких, подчас активное, с выставлением намеренных препятствий к достижению цели, а иногда - их зависть.
      Яркую жемчужину среди множества других может определить только человек посторонний, но никак не сама жемчужина или раковина, в которой она живет. Истинный судья всегда сверху и в стороне от человека, его окружения, а порой даже от отечества: иное общество, иная власть, Бог или Будущее, которые находится над могилой. Так и по отношению к человеку, пока он один из живущих, он – такой же, обычный, близкими не может быть оценен по достоинству – он того же качества. Его будут оценивать по должности, по необходимости его, по зависимости от него...
      Только после смерти человек приобретает качества мертвой жемчужины, которую кто-то подберет и вставит в украшение, которая будет сиять и увлекать, или которая так и останется лежать где-то на дне водоема песчинкой средь самого обычного песка, коего много, а потому и не заметной. Даже Иисуса выделило вначале общество, власть и ученики, а потом - время и потомки, но никак не близкие.
     Однако, как бы я себя не успокаивал, каждый раз, когда Юрка начинал говорить о бесперспективности моей литературной деятельности, я чувствовал острые надрезы на своей душе.
***
Сон-поучение об опасности привычного 30.04.2011
      В большом зале, похожем на столовую какого-нибудь пионерского лагеря, Алик наливал кипяток из чайника в стакан, но носик у чайника был так покорежен, что струя кипятка пролетела мимо стакана.
      - Ты что не можешь нормально налить? – спросил рядом стоящий мужик и опасно повел в его сторону ножом с длинным лезвием, не иначе для разделки мяса. Острие ножа пролетело мимо Алика и указало на чайник.
      - Давно уже не наливал из таких, - ответил Алик, опасливо поглядывая на лезвие и воображая, как оно могло бы войти в него. Порой в наших случайных и естественных движениях, содержится непреднамеренная агрессия к ближнему, которую надо бы не допускать.
***
Разговоры на границе апреля и мая
     Лида: «Привет! Извини, что я тебя сегодня мучила, это я такая вредная от одиночества, скоро буду кусаться. Тебе гораздо хуже, чем мне, но ты со мной всегда очень ласков, спасибо тебе за это. Целую. Обнимаю. Люблю»
      Я: «Моя дорогая! Я так тебя люблю, что готов подставлять под твои зубы свой жирный еще бочек. Я понимаю, что тебе очень тяжело в этом хмуром враждебном краю, где и родных, и друзей совсем мало. Ты мой помощник, мысли о тебе разгоняют печали и сохраняют надежду. Только с тобой мне по-настоящему хорошо, с тобой я наиболее открыт и наиболее откровенен, чем с кем-либо. Ты мой друг, так как я могу обижаться, о чем ты говоришь? Я тебя целую, обнимаю и желаю крепости духа, здоровья и неослабевающего света в душе».
      Лида: «Все-таки ты настоящий писатель! Так красиво написать может только настоящий писатель. Я тоже постоянно думаю о тебе, все представляю, как ты там гуляешь один, наверное, похудел еще больше. Какой там жирный бок! Я тоже тебя целую, обнимаю».
      Я: «Если бы не было тебя, и я бы не стал таким, каким ты меня видишь, какого ты любишь. В тебе есть все, чтобы рядом с тобой стать настоящим писателем. Твои поступки, мысли, аура, обитающая вокруг тебя - как можно, будучи приближенным ко всему этому, оставаться обычным? Целую тебя, обнимаю, храни тебя Господь». 
      Лида: «Мне как-то неловко от твоих слов. Согласно теории Гумилева пассионарий все-таки у нас ты, а не я. Мне очень тебя не хватает, целую, обнимаю».
      Я: «Поздравляю с праздником весны. Хотелось бы, чтобы у нас с тобой все получилось в унисон с расцветающей природой, чтобы жизнь вновь взяла верх над холодом и пустыней зимы. Мне часто становится горько от мысли, что я доставляю столько неприятностей и грусти тебе и своим близким, но надеюсь, эти унылые состояния не вечны и они тоже отступят под натиском солнца и тепла».
      Лида: «Я тоже поздравляю тебя с праздником! Так же надеюсь на завершение неприятностей. Корить себя не стоит. Умный человек тебя поймет, а дуракам и объяснять ничего не надо. Зачем тратить время на дураков? В жизни всякое бывает. Ты мне доставил столько радостных минут в жизни…, так что не грусти. Я тебя целую, обнимаю, люблю».
      Я: «Моя любимая! Самый лучший праздник - когда мы вместе. Вот тогда и Новый год, и первомай, и День рождения. Стараюсь не грустить, но главное хочу, чтобы ты не грустила. А насчет дураков. Люди - не дураки. Они просто по-иному мыслят. Мыслят категориями защищенности. Им удобно так мыслить, чтобы их позиция была единственно верной и правильной, они готовы ее защищать до последней капли крови, потому что отступление приведет к неприятным душевным открытиям, а может и к саморазочарованию. Ты же правильно сказала насчет пассионарности. Общество ее сейчас целенаправленно и методично уничтожает. Но члены общества - не дураки. Они просто чрезмерно заботятся о своем спокойствии и благе». 
      Лида: «Привет, мой дорогой! К сожалению, насчет пассионарности похоже Гумилев прав. Его теория объясняет многие явления и поступки людей. А если он прав, и сейчас идет спад пассионарности, то людей ничего не будет волновать кроме их насущных проблем. Они субпассионарии, т.е. противоположность пассионариям, поэтому они тебя не понимают. Они, конечно же, не дураки, просто у них по-другому работают мозги».
      Я: «Их мозги сильно повлияли на мою жизнь. Стать тише воды, ниже травы и терпеть - вот единственное лекарство, если прав Гумилев». 
      Лида: «Я понимаю тебя. Ты, наверное, чувствуешь себя там лишним, а мать, конечно, нервничает, она хочет, чтобы все скорее закончилось. Не грусти, мой друг».
      Я: «Ты очень права. Я действительно чувствую себя лишним и иногда желаю, чтобы я вообще исчез и не доставлял никому неприятностей. Я не знаю, о чем разговаривать с людьми. Окружающие в большинстве своем имеют иные взгляды на жизнь и по большому счету не хотят говорить на серьезные темы, а я не желаю обострять, потому что чувствую, что обижу людей, которые как-никак терпят меня. Если бы не ты, я бы уже, наверное, чокнулся. Ты единственное солнце, в лучах которого греется моя душа. Но мысли о том, чтобы прекратить мой эксперимент по выживанию, не покидают меня: отдаться и пусть судят. Цена за мой поступок оказалась слишком велика. Может, я уже пожил свое, как это не грустно признать? Меня пугает, что я слишком не однозначен, пытаюсь сойти с пути, который сам себе наметил, но мысль о том, что нашего совместного прошлого, возможно, не вернуть, терзает меня беспощадно. Люблю, целую, жду и надеюсь».
      Лида: «Меня тоже все это мучает, но если ты вернешься, может, будет еще хуже. Ты же ни в чем не виноват, и прекрасно знаешь об этом. Поэтому не надо грустных мыслей, сейчас у нас трудные времена, но я думаю, что они закончатся рано или поздно. Не надо расстраиваться, ведь если посмотреть на ситуацию со стороны, она, конечно, сложная, но не безнадежная. Ты же замечательный, не надо терять веру в себя, ты умный, талантливый! Люблю, целую».
      Я: «Дорогая, что бы я без тебя делал? Ты моя поддержка и свет. Мне иногда так нужны хорошие слова. Я понимаю, что сейчас надо поступать с полной противоположностью тому, что я делал обычно. Надо терпеть и ждать, а не суетиться. Но это так сложно, вдали от тебя, моей самой дорогой и самой красивой. Я постараюсь оправдать наши надежды. Люблю и целую».
      Лида: «Пассионарность не может просто так исчезнуть, так считает Гумелев. Я уверена, что ты найдешь, куда ее направить. Просто радуйся жизни, когда еще представится такая возможность пожить на природе. Мне так хочется быть сейчас там. Начинается весна! Когда ты последний раз встречал весну? Скоро начнут цвести сады, это так красиво. А у нас здесь уныло, не поймешь, какое время года, то ли весна, то ли осень. Снег выпал сегодня. Так что не грусти»
      Я: «Ты права, любое событие имеет как минимум две стороны. Чтобы быть счастливым, надо сосредотачиваться на хорошем и не замечать плохого. Если бы ты была здесь, я был бы счастлив. Здешнему цветению не достает самого главного для меня цветка Вселенной - это тебя. А насчет унылости Севера - это верно. Север могут украсить только хорошие люди, но они такая редкость. И я рад, что в нашей квартире мы обрели настоящее счастье там (на Севере), где его априори быть не должно».
      Лида: «Дорогой! Не перестаю удивляться твоему красноречию, т.е. красивым твоим речам! Молодец! Продолжай в том же духе. Сегодня ко мне подошел наш хирург Т-тьев. Просил твою новую книгу «Эффект безмолвия» - увидел у медсестры. Говорит, такая сильная книга. Поговорили с ним, спрашивал про тебя. Он не знал, что у тебя такая сложная ситуация. На улице холодно, я тебе не звоню, потому что на телефоне нет денег. Завтра-послезавтра должны дать зарплату. Целую».
      Я: «Я не стараюсь быть красноречивым, я просто хочу, чтобы мои мысли и чувства находили наиболее точные слова и чтобы эти слова вызывали те чувства, которыми рождены. Возможно, ты оказалась более права, чем я, который хотел попридержать книгу. Пусть она идет в народ, для которого и рождена. Целую тебя, моего дорогого».
      Лида: «Привет, мой дорогой еще раз! Я очень рада, что получаю хорошие отзывы о твоей книге. Мне очень хочется, что бы книга стала известна. Она такая выстраданная. Должно же, наконец, тебе начать везти, и черная полоса должна закончиться. Спокойной ночи. Целую, сладких снов тебе».
      Я: «Ты мой самый надежный помощник, верный Санчо Панса, добрая Пятница, ты также как и я надеешься на победу. Но победы здесь в обществе анти пассионариев быть не может, ты же сама мне все объяснила, ты же знаешь. И поэтому можно надеяться только на успех книги, на успокоение ситуации, на завершение бедствий…, но можно не сомневаться, что все самые лучшие наши мечты могут произойти только тогда, когда власть сумеет их обставить, как свою победу. В этом и состоит основная проблема. Если бы кто-то из высшей власти заинтересовался мною, тогда он, несомненно, смог бы поставить местную власть на место.
      Разговоры с тобой наполняют смыслом и раздумьями мою нынешнюю жизнь. Твои сообщения о том, как люди встречают мою книгу, очень интересны и поучительны. Но близится твой день рождения, а я так далеко от тебя, что хочется "рвать и метать". Твоя фотография на моем компьютере - вот самая дорогая картинка в моем доме. Ты так нежно и обнадеживающе улыбаешься мне, что грех печалиться. Люблю тебя и целую. Радостных тебе дней и спокойных ночей».
      Лида: «Привет, мой дорогой и единственный друг! Ты все-таки молодец! Читаешь твои письма и приятно, неужели это ты мне написал? Представь, лет через 50-100, когда ты станешь всемирно известным писателем, твои письма будут читать потомки и говорить, что у этого гениального писателя была жена, которую он очень любил, она была простым стоматологом, но очень красивая, и он писал ей замечательные письма, что для того времени было редкостью. Я думаю, мало, кто получает такие письма. Спасибо тебе, мой писатель. Ты прямо настоящий мастер! Целую, спокойной ночи».
      Я: «Привет мой звездный человек!  Я очень рад, что тебе доставляют удовольствие мои знако-словосочетания, но весь их подбор, все их взаимосвязи вызваны только тобой, моими мыслями о тебе, многими прекрасными минутами, днями, годами, которые мы так чудесно и порой так неэкономно, так мимолетно и не обращая внимания на привычное, провели вместе. Сегодня я прекрасно понимаю, что счастье может быть разрушено в одно мгновенье. Близость, которую воспринимал как естественно принадлежащую, можно потерять навсегда, а потом всю оставшуюся жизнь вспоминать о ней, как о райском саде, в котором побывал, да слишком поздно осознал, что он был райским и самым чудесным местом на земле. Ведь не Египет, ни Тайланд, ни иное местопребывание не могло стать для меня красивым и притягательным, когда бы не было рядом тебя, или я не знал, что ты где-то, хотя и далеко, но рядом, и я к тебе скоро вернусь. Кроме любви, видимо, нет на Земле ничего светлого. Одиноким можно быть среди самых общительных людей, посреди бала, посреди пальм и теплых морей. Это одиночество я очень хорошо осознал, будучи в гуще событий и ярких представлений. Я просто об этом тебе не говорил. Особенно это одиночество было ощутимо ночью на берегу Красного моря в Шарм эль Шейхе. Я до сих пор его вспоминаю. Да хорошие места прибавляют настроения и добавляют положительных впечатлений, но это все хорошо, когда есть с кем делиться этим прекрасным, когда есть человек, который не позавидует, а обрадуется за тебя и переживает вместе с тобой. А ты именно такая. Мне выпало счастье, что я встретил тебя и я рад, что счастье общения с тобой меня сопровождает так долго. Спасибо тебе мой дорогой друг. Что бы делал Мастер, когда бы рядом не было Маргариты? Он бы повесился и никогда не смог обрести тихого счастья в домике, который сам себе выдумал».
      Лида: «Привет, мой дорогой друг! Ты так замечательно все написал. Я все думаю, почему такая разлука случилась с нами. Я имею в виду не причины (они известны), а жизненную несправедливость. Хотя, что тут думать. Наверное, не существует никакой справедливости, или несправедливости. Жизнь - она вообще равнодушна к нам. Видимо надо бороться, сопротивляться, барахтаться, а как перестанешь, тогда конец. Я очень горжусь тобой. Ты молодец! Целую тебя. Спокойной тебе ночи».
      Я: «Привет, моя единственная! Разлука случилась с нами, видимо, потому что судьбе это стало угодно, а мы в чем-то ее провоцировали. Возможно, недостаточно ценили близость друг к другу. Но с другой стороны, в чем были виноваты миллионы погибших в отечественной войне 1941-1945? Ни в чем. Сколько семей разрушено, сколько любимых разлучено, причем навсегда! Тот, кто становится на защиту Родины всегда рискует жизнью, тот, кто прячется и прислуживает, как полицай, или лизоблюд, он ничем не рискует.
      Я выступил на защиту Родины, но полицаев и лизоблюдов в стране оказалось куда больше, чем тех, кто пришел ко мне на помощь. А так как, кроме родных и друзей никто не пришел на помощь, то выясняется, что вся страна полна тех, кто желает сохранять нейтралитет, то есть смотреть из окна на то, как убивают человека, который выступил в защиту их интересов, против властных хулиганов и воров. Но сегодня об этом не стоит думать, сегодня у нас приближается праздник, без которого бы не было тебя, не было бы нашей встречи и череды прекраснейших мгновений, которые согрели наши жизни – день твоего рождения. В преддверии этого замечательного события, которое, правда, спустя какое-то количество лет всегда отдается грустью в сердце родившегося, из-за все большего понимания краткости своего визита в сей мир, желаю тебе встретить этот день радостно. Поставь мою фотографию и фотографии близких на кухонном столе, налей бокал вина, купи немного салата, поджарь курочку, и отметь этот день, как будто ничего не произошло. Мысленно я с тобой, а скоро, если Бог даст, мы отметим твой день рождения вместе. Сегодня еще не поздравляю и ничего не желаю – не хочу провоцировать приметы. Целую и обнимаю. Очень рад, что судьба свела меня с тобой, именно после встречи с тобой моя жизнь приобрела особую яркость. Ты по-настоящему чудесная женщина».   
***
Сон-поучение о странном беспокойстве 30.04.2011
      Алик уехал с какого-то празднества, где было много людей и столов. Уехал поспешно по направлению к сургутскому аэропорту и приехал, что называется, впритык, когда посадка в самолет уже шла. Правда, территория сургутского аэропорта, как ни странно, более походила на сочинский аэропорт. Но во сне нас подобные нюансы не беспокоят. Лишь бы были билеты на рейс и касса их продавала. Алик увидел кассу, от которой мужчина с билетами в руке побежал к двери регистрации на рейс.
      «Билеты, по крайней мере, были, лишь бы остались», - мысленно взмолился он и побежал к кассе, в надежде, что не все места распроданы. В этом момент двое мужчин также побежали к кассе, а они были ближе.
      «Они будут раньше меня, - огорченно подумал Алик на бегу. – Но может и мне хватит». Эта мысль была, пожалуй, последней.
      Я написал этот сон-поучение из-за яркости мысли, которые в данный момент кажутся нелепыми, которые готов забыть и забываешь, но которые самым непонятным образом оказываются связанными с будущим.

Фотография сделана на границе садовых участком "Зеленый берег", на которых я скрывался в 2011 году, будучи в федеральном розыске по выдуманному обвинению.