Смольный на проводе

                Не в том ли смысл извечного движенья –
                Чтоб дошагать до тех завидных лет,
                Когда нас возвышают пораженья
                И унижают пиршества побед?
                Зарифьян Анэс

       Сегодня воскресенье, крейсер мой стоит на своём месте в бухте Стрелок. Всё у нас тип - топ, потому что вчера была суббота и много офицеров сошло с корабля на берег на выходные.
    Сошёл на берег в их числе и командир нашего ДЖ ( дивизион живучести ) капитан-лейтенант Сургачёв – он же тоже человек, тоже отдохнуть надо ему. А мне сказал:
- Журбин, будешь старшим в дивизионе. А я пошёл.
- Да всё нормально будет тов. капитан - лейтенант. – ответил я приложив ладонь к беретке.

       Вот так мы - годы Флота Российского, матросы трюмные - вчерашние вахты в трюмах отстояли, сменились, воскресные вахты уже другие матросы стоят.
После обеда несколько старослужащих-годов решили расслабиться, сделать себе баньку-парилку и попариться хорошенько пока командиров нет.

       Нашу трюмную парилку не то что никто найти не мог, но даже не все и подозревали, что она существует, так спрятана была. И хотя находилась банька прямо у нас в кубрике, всё равно не найти, если не знаешь. Хитро была спрятана.

       Прямо из кубрика был вход в маленькую шхеру – там подшивальня была, где моя швейная машинка стояла, нитки с иголками и ножницами лежали. Сюда матросы, которым что-то подшить или ушить приходили, строчили на машинке.

       За подшивальней был следующий отсек - душ только для трюмных. Скажешь своему трюмному, который на вахте по воде стоит « Подай-ка мне водички в душ. Ополоснуться надо », он и включит воду. Мойся себе сколько душА пожелает. А из дУша прямо в кубрик и на коечку.

       А вот за душем находился третий отсек, совсем крохотный - нерабочий, полтора на полтора метра. Я даже не знаю для чего он предназначен был когда-то, потому что его морячки трюмные давным-давно лет 15 назад оборудовали под парилочку. Конечно, никаких полок для лежания в нём не было, да и вообще зайдёшь в эту парилку, поглядишь: просто чистенькая комнатка с трубами. Старослужащие когда-то провели сюда паровую батарею и если клапан в ней открыть чуть-чуть, то горячий пар быстро заполнит весь отсек. Переборочная дверь в баньку изнутри закрывалась кремальерой. Вот и всё устройство. Кто ж догадается, что в отсеке банька устроена, даже если и заглянет? Помещалось здесь всего 5-6 человек. Пар включат и стоят по струнке - парятся, кто сколько выдержит.
   
       В этот раз нас набилось 7 человек. Я ещё Серёгу, кока нашего, позвал. Все по струнке стояли, перегретый пар из обратки под 400 градусов из клапана в переборку шипел, нас парил. А мы стояли и паром жарким пропитывались. Пот с нас тёк ручьями, тела наши практически полностью обезвоживались, сил почти не было.

       Бывало, что кто и не выдерживал жары – он тогда быстро проворачивал кремальеру, открывал задвижки, распахивал переборочную дверь и вылетал. Вставал под холодный душ, охлаждался под ним и снова в парную париться. Самые же терпеливые  выдерживали пар долго. В первый раз стояли по 15-20 минут и лишь затем под холодный душ. Второй заход уже меньше был, минут по 10 и снова  - холодный душ. Бывало и по третьему разу заглядывали.
   
       Вот так мы после очередного захода выскочили из парилки в душ. Потом прямо голяком через подшивальню (там ещё машинка стучала, матросы какие-то шились) вошли в кубрик, прокричали дневальному:
- Дневальный! Помогай!
Дневальный в таких случаях брал в подмогу двух матросов и они уже втроём забрасывали наши полуживые тела на коечки. Сил после парилки не было совсем, даже на коечку залезть.

      Положили нас на второй ярус, лежим мы на коечках, блаженствуем в полнейшей неге, а нутро огнём горит от обезвоживания, влаги требует. Попить бы чего-то. Естественно, компоту с камбуза нам надо. Серёга-кок, еле ворочая сухим языком, мне тихо-тихо прошептал:
- Я, Володя, не могу от вашей бани. Компота бы попить кто с камбуза принёс бы. А?
- Да сейчас сделаем, - таким же умирающим голосом откликаюсь я, - вон Низами пошлем на камбуз сгонять.
- Эээ… Товарищи матросы! Володя! Я же не могу сходить, - заволновался Низами, - я сегодня дневальный.
- Да ладно тебе. Сбегай, Низами, чайник компотику  принеси. - прошептал умирающий кок.
Я голову опустил с коечки вниз и говорю:
- Давай, Низами, беги. Я подвахтенным за тебя подежурю.

      И еле шевелясь, я перебираюсь на другую коечку поближе к телефону. Низами берёт 10-ти литровый чайник и бежит на камбуз. Через минут 5 приносит нам компот, разливает по кружкам и каждому прямо в коечку подносит. Я пью и чувствую, что компот до желудка не доходит, прямо в гортани растекается по обезвоженным мышцам и жилам грудной клетки. Кружки мало, ещё попить требуется. Низами берёт пустой чайник и опять бежит на камбуз. Мы все лежим, блаженствуем – классная всё-таки у нас служба! А парилка она вообще ТОГО!.

      Тут глазок телефона замигал и зуммер начал набирать обороты звука. Я с коечки руку к телефону протягиваю (знаю, что начальства на корабле нет) и расслабленно так говорю: «Слушаю. Смольный на проводе».  Парни, на коечках, аж затряслись от хохота! Матросы помоложе, согнувшись пополам, гоготали на рундуках.

      В трубке сначала раздалось какое то мычание, потом мычание переходит в  звериный рык, и тут слышу я голос моего командира, капитана-лейтенанта Сургачёва.
- Вы, что там с..и обалдели что-ль? Кто там на вахте? Кто отвечает? Доложить по форме?
- О! – думаю я – Командир-то откуда взялся? Его же нет на корабле. И докладываю ему:
- Подвахтенный матрос такой-то говорит.
Командир бросает трубку, а я своим парням говорю:
- Ну, пацаны, держитесь. По-моему мы попали!

      Через секунд 15 дверь распахивается, к нам в кубрик влетает командир и с ходу кричит только не на русском а на корабельном языке:
- Ах вы .... и ..... вы такие-рассякие....... Где дневальный?
Я уже стою около телефона в трусах, остальные продолжают лежать и в этот момент входит Низами опоясаный матроским ремнем , на бедре штык нож висит , в руках чайник с компотом держит.
   Залет полный!!!
 Серёга от нашего командира под одеяло спрятался. Командир по кубрику глазами провёл, на лежачих посмотрел, одеяло с Серёги сдёрнул.
- О, ббб... ещё и кока сюда приволокли! – издевательски хмыкнул командир и заговорил чеканя каждое слово.
- Всё! Моё терпение закончилось! Вам, всем годам-старослужащим, немедленно заступить вместо молодых матросов на суточные вахты в трюма, четыре часа через четыре. Сутки стоять будете!

       Командир ушёл, а мы – вот так мы попали под раздачу. Но приказ есть приказ!
       И откуда этот наш гребаный командир взялся, да еще и в воскресенье? Всю баньку нам испортил.

       Мы в журнале ДЖ поменяли вахты, внесли туда всех старшин и меня конечно. Я стоял самую близкую вахту прямо под нашим кубриком, в шестом котельном отделении у турбопожарного насоса, остальные тоже в трюмах, машинах и котлах.
      Вот так в воскресенье с 20-00 на понедельник все банщики - Миша Рукавков, Сан Саныч, я, Марат Касенов, Сергей Свининников, Степан Толмачёв, Юра Комлев – вахты стояли.

       Да нормально все. Бывает. Подумаешь вахта! Что мы вахт не видели.  Офицеры, они тоже на службе. Старшины и матросы тоже под козырьком ходят. Все живые люди, поэтому с ними подобные случаи и происходят. Разве что не всегда о них рассказывают. Вот так наш командир наш случай с банькой разрулил. И нормально идёт служба дальше.
       Но баня была еше ТА! КЛАСС! 

       Много лет прошло после того случая. Да что лет… жизнь прошла. Совсем недавно случай был. Звонит домофон в квартире. Я поднимаю трубку и говорю:
- Смольный на проводе.
Слышу как кто-то хохочет и сквозь смех говорит:
- Вовка, открывай!
Через пару минут вваливаются ко мне два охотника, в руках бутылки с пивом. Обсудить хотят за кружкой пенного куда поедем, на кого охотиться будем, что с собой возьмём. Обсудили и один из охотников спрашивает меня.
- А почему Смольный?
Я засмеялся и рассказал им эту историю про нашу баньку. Закончил словами:
- Вот так я до сих пор на корабле и служу.