Бессмысленная любовь

       Придя в себя от вчерашнего застолья, Владимир Галайко поспешил осведомиться о своей возлюбленной Фаине Галактионовой, оставленной им на озере Виштынец.
   Но девушка, устав ждать своего «Ромео», вышла на дорогу, поймала попутку до Калининграда и уехала.
    - Ушла! Фаина ушла! Возможно ли такое! Неужели, наша с ней любовь, это просто мрачное недоразумение?
    Владимир отказывался верить. Он обшарил все закоулки окружающего гостиницу леса, терпеливо облазил весь гостиничный комплекс. Её нигде не было.
    Он продолжил поиски в ближайшем городке Нестеров. Владимир опросил немногочисленных официанток, владельцев домов, магазинов и увеселительных заведений, случайных и местных  проституток, полицейских,  работников морга, а также местных граждан, ведущих праздный образ жизни.
    Он спрашивал, не видел ли кто девушки, прекрасной, как утренняя заря, с волосами неописуемой красоты, руками и ногами несравненной гибкости, с чертами лица, прелесть которых равняется их правильности, и так далее. Но все, кого он спрашивал, отвечали, что никогда в жизни не видали.
    Понемногу он успокоился ровно настолько, чтобы дать связное описание её примет. В конце концов, он нашёл любителя романтики, который видел красивую девушку, похожую на Фаину, которая возле местной прокуратуры уселась в автомобиль адвоката из города Калининграда плотного телосложения и они, посетив бензозаправочную станцию, уехали  из Нестерова в западном направлении.
   Галайко не успел задать вопрос оператору бензозаправки, как тот  передал ему в спешке нацарапанную записку, которая была обозначена чувственными словами: «Володенька, милый, умоляю, постарайся понять меня и простить. Я ведь много раз пыталась тебе сказать, что мне позарез нужна полноценная семья: муж и не менее трёх детей. Но я  всегда буду тебя любить и надеюсь, что у тебя хватит великодушия изредка вспоминать меня добрым словом. Любящая тебя Фаина».
    Выразить смятение Галайко – всё равно, что пытаться передать поведение косули при виде голодного тигра: то и другое ни в сказке сказать, ни пером описать. Достаточно сказать, что Володя Галайко подумывал о самоубийстве, но, приведя на полную мощь в действие силу воли, отделался от этой мысли.
    В другом ничего не помогало. Опьянение вызывало лишь слезливость. Отречение от мира казалось  капризом спортсмена новичка.
    Всё это никуда не годилось, и Владимир был в глубокой растерянности и ни на что не мог решиться. С сухими глазами, точно живой труп, проводил он дни и ночи. Он ходил, разговаривал, даже улыбался. Был неизменно вежлив. Но его закадычному другу Кузьме казалось, что настоящий Владимир Галайко погиб при мгновенном взрыве горя, а его место заняло плохо сделанное подобие человека.
   Кузьма был в растерянности и в ужасе. Никогда старый друг с некоторым лукавством не сталкивался со столь трудным моментом жизни Владимира. С отчаянной энергией пытался он вывести друга из состояния живой смерти.
   Как то побудить к жизни друга, Кузьма начал с сочувствия:
   - Я хорошо представляю, каково тебе, мой несчастный друг, ибо однажды, когда я был ещё совсем молод, мне довелось пережить то же самое, нашёл выход через спорт: я выкладывался так, что после тренировок мечтал только добраться до спального места…
   Это ни к чему не привело, и Кузьма испробовал грубость.
   - Чёрт меня побери! Да что ты сопли распустил из-за рядовой бабы, которая сыграла свою очередную роль похоти? Клянусь чемпионским веслом, вот что я скажу: в нашем мире женщин не перечесть, и тот не мужчина, кто забивается скулить в уголок, когда можно приласкать любую без особых последствий для себя.
   Бесполезно. Кузьма попробовал ещё отвлечь внимание друга:
    - Смотри-ка, смотри, вон там три птички на ветке, у одной растрёпано крыло и правая лапа повреждена, а поёт она веселее остальных. Как ты объяснишь это?
    Владимир ничем не объяснил, но невозмутимый Кузьма в очередной раз пытался пробудить в друге жалость к ближнему.
    - Понимаешь, Владимир, когда я очнулся в больничной палате после падения с балкона четвёртого этажа с подозрением на перелом позвоночника, подошли врачи и сказали, что жить мне осталось от силы суток двое. В свои оставшиеся часы я решил сделать что-то значительное, но я был парализован. От отчаяния у меня выключилось сознание и я пришёл в себя только на тринадцатый день. А потом ты знаешь я вышел из болезненного состояния. Так что, оказывается, реакция на слова врачей была пустой.
    Далее Кузьма попытался расшевелить Галайко философией:
    - Слесарям по ремонту авиадвигателей виднее, Владимир. Знаешь, что они говорят? Сломанным инструментом не поднимешь самолёт. По-моему, тебе стоило бы подумать об этом.
    Но Галайко был в прострации и у него не было желания думать об этом.
    Но Кузьма наступал:
    - Значит, считаешь себя раненым? Но подумай и реши: личность твоя не уникальна, поэтому не чувствительна к внешним воздействиям. У тебя ранена только рана: а она, будучи внешней по отношению к субъекту и чуждой интуиции, не создаёт повода для боли.
    - Галайко все высказывания Кузьмы пропускал мимо ушей. Видя это, Кузьма обратился к психологии:
   - Утрата возлюбленной, по Созвариевски, есть ритуально воспроизведённая утрата фекальной личности. Как ни забавно, мы-то полагаем, что скорбим о дорогих ушедших, а на самом деле страдаем по невозвратимо утраченным экскрементам.
   Но и эти слова не пробили броню пассивности Галайко. Его меланхоличная отвлечённость от всех человеческих ценностей казалась необратимой: такое впечатление усилилось, когда в один прекрасный день ему сообщили о раке печени. Его это ничуть не тронуло, он лишь мимоходом отметил про себя своё спасение у Евгении Лазуковой, которая лечила данную болезнь за пару месяцев. Он съездил к ней, и над Галайко больше не висела угроза преждевременной смерти.
   Но и внезапная удача не вывела его из роботоподобного состояния. Его ничуть не тронуло, он лишь мимоходом отметил про себя своё чудесное спасение, как отмечают в летний день радугу после дождя.
   Казалось, ничто не может повлиять на него. Даже терпеливый Кузьма в конце концов воскликнул:
    - Владимир, ты неисправимый занудный паршивец!
    Но Галайко, нисколько не задетый,  упорствовал в своём горе. И Кузьме, да и всем добрым жителям Калининградской области думалось, что этого человека не исцелить никакими силами.
    И всё же, как мало нам известно об изгибах и поворотах человеческого разума! Ибо вскоре, вопреки всем ожиданиям произошло новое событие: оно, наконец, сломило отрешённость Галайко и нечаянно настежь распахнуло шлюзы впечатлительности, за которыми он укрывался. 
    Началось, как то нелепо, Владимир Галайко увидел её в толпе на улице Александра Невского и пошёл за ней. Один раз она оглянулась, но серые глаза не узнали его. Затем она исчезла вблизи районного суда.
    Неожиданно она вышла из подъезда дома и подбежала к Галайко, обняла его и начала жалобно говорить:
    - Володенька, меня покорили тёмные силы. Я не смела признаться раньше- боялась, что ты рассердишься за моё пристрастие к наркотикам. Я пришла на последнее судебное заседание - заслушать приговор.
    Приговор был суров, она получила 13 лет изоляции от общества.