О романтизме, Анне Ахматовой и идее коммунизма

В эпоху гражданской войны Была объявлена война и Богу, и человеку. На просторах России творилась мистерия-буфф. Рождались тени героев, которые почему-то думали, что они герои. Они боролись с врагами, не зная, что то, что они пишут, будет использовано против них. Думал ли Эдуард Багрицкий, когда сочинял метафору: «И подпись на приговоре вилась струёй из простреленной головы», - что из головы его друга Исаака Бабеля будет литься такая струя. Да и сам Бабель в своей знаменитой «Конноармии» с жутким цинизмом повествует об ужасах гражданской войны, в которой ему страшно жаль евреев украинских местечек, но совершенно не волнуют убитые поляки и русские, а если и волнуют, то с психологической точки зрения юного чекиста (известно, что друг Бабеля был небезызвестный сталинский нарком Николай Ежов).
     Но, если в 20-е годы в поэзии революционного романтизма прослеживаются нотки какой-то пусть неопределенной, но вселенской любви, то в 30-е годы любовь заменяется словом ненависть. Например, в стихотворении Павла Антокольского это слово даже вынесено в заголовок.
Будь, ненависть, опорой верной,
Точней и злей найди слова,
Чтобы, склонясь над этой скверной,
Не закружилась голова.

Чтобы прошел художник школу
Суда и следствия и вник
В простую правду протокола,
В прямую речь прямых улик.

Чтоб о любой повадке волчьей
Художник мог сказать стране,
И если враг проходит молча
Иль жмется где-нибудь к стене,

Или с достоинством приличным
Усердно голосует «за»,
Еще не пойманный с поличным,
Еще не названный в глаза, —

Чтоб от стихов, как от облавы,
Он побежал, не чуя ног,
И рухнул на землю без славы,
И скрыть отчаянья не мог.
   Роль поэта сводиться к роли стукача и того самого «пограничника», готового всегда рассказать «Большому брату» о вредителе-отце. Конечно же, эти самые революционеры-романтики искреннее верили, что они строят новый мир, в котором людям будет хорошо. В жуткой кровавой бане пробивается искорка в сознание, что теряем прошлое, в котором было столько милого и замечательного. Вчитаемся в Джека Алтаузена:
Вчера был бой.
От сабель было серо.
Кривой комбриг
Махал нам рукавом.
Я зарубил
В канаве офицера,
И у него
В кармане боковом
Нашел я книжку
В желтом переплете,
Её писал
Какой-то Карамзин.

Две ласточки
Сидят на пулемете,
И на кустах
Лежит мой карабин.

Журбенко! Брось
Напрасно ложкой звякать,
Цветет крыжовник,
Зреет бузина.

Давай читать,
Давай читать и плакать
Над этой книжкою
Карамзина.

Друзья мои,
Мы завтра в бой поскачем,
Отточен штык,
В нагане цел заряд.

А вот сейчас
Над девушкой мы плачем,
Обманутой
Сто лет тому назад.
      «Да, действительно было что оплакивать. В человеке утрачивались человеческие черты, и это сознавали даже самые рьяные из когорты романтиков» (А. Якобсон).
     Начинали осознавать, но приходили ли к Богу? Для этого надо было обладать талантом Бориса Пастернака и Анны Ахматовой, которая в те же 20-е годы писала:
Для того ль тебя носила
Я когда-то на руках,
Для того ль сияла сила
В голубых твоих глазах.

Вырос стройный и высокий,
Песни пел, мадеру пил,
К Анатолии далекой
Миноносец свой водил.

На Малаховом кургане
Офицера расстреляли.
Без недели двадцать лет
Он глядел на этот свет.
       Дух Христовой любви витал в поэзии Ахматовой, которая выковала свою веру в труднейших борениях не столько за свою жизнь, сколько за жизнь близких и родных: Муж расстрелян, сын в тюрьме, помолитесь обо мне… В этом Анна Ахматова! Она не была в Гефсиманском саду вместе с теми, кто шел арестовывать Господа, она смело стояла в петербургской длиннющей тюремной очереди, чтобы передать сыну и мужу самое необходимое: тепло и нежность своих материнских рук и своего материнского сердца.
     Не увидим мы и Марины Цветаевой среди творителей нового мира. В 1920-м она напишет:
Ох, грибок ты мой, грибочек, белый груздь! —
То, шатаясь, причитает в поле Русь:
Помогите — на ногах нетверда!
Затуманила меня кровь-руда!

И справа, и слева
Кровавые зевы,
И каждая рана:
— Мама!
 
И только и это
И внятно мне, пьяной, —
Из чрева — и в чрево:
— Мама!

Все рядком лежат —
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат —
Где свой, где чужой!

Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть побелила.

Кто ты? Белый? Не пойму — привстань!
Аль у красных пропадал?
Р-я-з-а-н-ь!

И справа, и слева,
И сзади, и прямо,
И красный, и белый:
— Мама!
Без воли, без гнева —
Протяжно, упрямо —
До самого неба:
— Мама!
     Не только к матери обращались, но и к Божьей Матери, подобно Максимилиану Волошину. Верящему, что Россию спасет вера в Христа и Его Мать, Которая есть Неопалимая Купина, дивное диво, горит, не сгорая. Так и Россия, верили, не сгорит, но выйдет преображенной из страшной огненной купели.
     В ту огненную купель мы не сами зашли, нам очень в этом помогали. Зашли по-русски, но хочу напомнить, что те идеи, которым руководствовались руководители страны Советов, были совершенно не русскими.
       Конечно, идеи коммунизма родились в недрах нашей цивилизации еще в очень древние времена. Игорь Шафаревич полагал, что социалистические учения существуют уже более двух тысяч лет и подразделил их на три исторических периода:
     а) «Социалистические идеи были хорошо известны еще в античности. Первая социалистическая система, влияние которой можно видеть во всех ее бесчисленных вариациях, вплоть до современных, была создана Платоном. Через платонизм социалистические концепции проникли в гностические секты, окружавшие только что возникшее христианство, а также в манихейство. В этот период идеи социализма распространялись в философских школах и узких мистических кружках.
      б) В Средние века социалистические учения нашли путь в широкие массы народа. Облеченные в религиозную форму, они распространялись внутри еретических течений: катаров, братьев свободного духа, апостольских братьев, беггардов. Не раз они вдохновляли мощные народные движения: например, патаренов в Италии в XIV в. или таборитов в Чехии в XV в. Особенно сильно их влияние было в эпоху Реформации. Еще в английской революции XVII в. можно заметить их следы.
     в) Начиная с XVI в. возникает новое направление в развитии социалистической идеологии. Оно отбрасывает мистическую и религиозную форму, основывается на материалистическом и рационалистическом мировоззрении. Для него характерно враждебное, воинственное отношение к религии. Еще раз меняется сфера распространения социалистических учений: место проповедников, обращающихся к ремесленникам и крестьянам, занимают философы и писатели, стремящиеся подчинить своему влиянию читающую публику, высшие слои общества. Расцвет этого направления падает на XVIII в. – век Просвещения. В конце этого столетия осознается новая цель: вывести социализм из салонов и кабинетов философов – в предместья, на улицу. Происходит первая попытка опять положить социалистические идеи в основу массового движения».
   Социализм античности описан у Платона. Весьма мрачное общество, где присутствует рабство, где больных детей уничтожают и вся собственность принадлежит государству. Ведь именно собственность, как полагали древние, корень всех общественных проблем.
         В Средние века социалистические тенденции в основном наблюдались, и это характерно, в среде еретических сект. Особенно это ярко проявилось в эпоху Реформации. Например, любопытно учение Николая Шторха, руководителя секты «Пророки из Цвиккау»: 
         «1. Никакой брачный союз, был ли он тайный или явный, не следует соблюдать...
           3. Но, наоборот, каждый может брать жен, коль скоро его плоть того требует и подымается его страсть, и жить с ними по своему произволу в телесной близости.
           4. Все должно быть общим, ибо Бог всех людей равно послал в мир. И так же он дал им всем равно то, что есть на земле в собственность – и птицу в воздухе и рыбу в воде.
           5. Потому надо все власти, и светские и духовные, раз и навсегда лишить их должностей или же убить мечом, ибо они лишь привольно живут, пьют кровь и пот бедных подданных, жрут и пьют день и ночь...
       Потому все должны подняться, чем раньше, тем лучше, вооружиться и напасть на попов в их уютных гнездышках, перебить их и истребить. Ибо если лишить овец вожака, то затем и с овцами дело пойдет легко. Потом надо напасть на живодеров, захватить их дома, разграбить их имущество, их замки снести до основания».
       Примерно в это же время появляются теоретические обоснования социализма. В 1516 году выходит «Утопия» Томаса Мора. Интересно, что, как и у Платона, отказываясь от частной собственности, не отказываются утопийцы от рабства, жизнь же каждого человека строго регламентирована и находится под присмотром надзирателей. Особенно регламентация очевидна в «Городе Солнца» Томазо Кампанелла, вышедшей у же в XVII веке, который даже описывал детали, которым необходимо следовать. Например, величайшее преступление для женщины объявлялось ношение длинных платьев (как говорится, что у падре болело, о том и писал); также жители города Солнца должны были ходить отрядами, всегда работать, не иметь брачных отношений, а только с теми женщинами, на которых им укажут мудрецы (о, мудрецы укажут). И, конечно же, отрицалась частная собственность. Да она и не могла быть, если нет семьи, нет у детей родителей. Соответсвенно отрицалась Церковь, которую надо было раздавить, как гадину, пользуясь терминологией Вольтера.
       «В отличие от средневековых ересей, нападавших только на одну католическую религию, теперь социалистическое мировоззрение постепенно становится враждебным всякой религии, происходит слияние социализма с атеизмом. У Mоpa свобода совести соединяется с признанием наслаждения высшей целью жизни. У Кампанеллы религия носит характер пантеистического обожествления космоса. Уинстенли уже враждебен религии, его "священники" – это всего лишь агитаторы и пропагандисты описываемого им строя. Дешан считает, что религия отомрет вместе со всей культурой. Но особой агрессивностью по отношению к религии выделяется "Завещание" Мелье. В религии он видит корень несчастий человечества, он считает ее явной нелепостью, зловредным суеверием. Особенно же ненавистна ему личность Христа, которого он в длинных тирадах обливает потоками брани, ставя ему в вину даже то, что "он всегда был беден" и "не имел никакой ловкости".
       На самый конец XVIII века падает первая попытка претворить разработанную социалистическую идеологию в жизнь. В 1796 г. в Париже было основано тайное общество, носившее название "Союз Равных", которое ставило своей целью подготовку государственного переворота. Заговор был раскрыт, и его участники арестованы, но их планы сохранились в подробностях, – благодаря бумагам, опубликованным правительством, и воспоминаниям уцелевших участников.
       Среди целей, которые ставили заговорщики, первой было упразднение индивидуальной собственности. Предполагалось построить хозяйство всей Франции на основе полной централизации. Торговля отменялась и заменялась государственным снабжением. Вся жизнь подчинялась бюрократии: "отечество завладевает человеком со дня его рождения и не покидает до самой смерти". Каждого человека, в частности, предполагалось рассматривать как чиновника, надзирающего над самим собой и другими. Все были обязаны государству трудовой повинностью. "Уклоняющиеся, нерадивые, ведущие разнузданный образ жизни или подающие пример отсутствия чувства гражданственности" – осуждались на принудительные работы. С этой целью многие острова превращались в строго изолированные места заключения.
       Все были обязаны участвовать в совместных трапезах. Перемещение по стране без разрешения начальства запрещалось. Строжайше запрещены были развлечения, не распространяющееся на всех. Вводилась цензура, и запрещалась публикация сочинений, "носивших мнимо разоблачительный характер"» (И. Шафаревич).
         Итак, суть социалистического учения: упразднение частной собственности, религии, семьи, общность жен, строгая регламентация личной жизни. Конечно, возразят, что в утопических учениях, чего только не писали, вот учение Маркса, оно справедливо и разумно, не доходит до крайностей Мора, Дешана, Морелли и Кампанелла. Но почитаем Энгельса относительно семьи, который, в частности, писал, что «моногамия возникла вследствие сосредоточения больших богатств в одних руках, – притом в руках мужчины, – и из потребности передать эти богатства по наследству детям этого мужчины, а не кого-либо другого». В коммунистическом обществе «частное домашнее хозяйство превратится в общественную отрасль труда. Уход за детьми и их воспитание станут общественным делом». Т.е. Энгельс отчетливо говорит об отмирании семьи, о передаче семейных функций государству, диктатуре рабочих и крестьян.
     Вспоминаю, что советские женщины в декретном отпуске после рождения ребенка находились всего два месяца, а потом вынуждены были, либо искать няню (как в моем случае), либо отдавать еще грудных детей в ясли, где начиналось то самое знаменитое пионерское орруэловское воспитание. Общественному воспитанию отдавался приоритет.
     Однако реальность оказалось несколько иной. И, несмотря на то, что стыд уничтожали повсеместно в советской стране, он оставался краеуголным камнем психологии. Вот здесь коммунисты поняли, что потерпели поражение, и объявили семью ячейкой социалистического общества. Надо признать, что Ленин и Сталин умели блестяще диаликтически мимикрировать.
      Вынуждены были считаться и с религией, которую уничтожить оказалось проблематично. Странно, но люди не понимали Маркса, считавшего, что бытие определяет сознание, и, значит, религия должна отмереть, как и семья, как и государство. Верх брало онтологическое Бытие, оно-то и определяло сознание человека. Вот это сознание и пыталась уничтожить бесовская шигалевщина, мастерски показанная Достоевским: «Жажда образования есть уже жажда аристократическая. Чуть-чуть семейство или любовь, вот уже и желание собственности. Мы уморим желание: мы пустим пьянство, сплетни, донос; мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство».
      «Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случаях клевета и убийство, а главное – равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. Высокий уровень наук и талантов доступен только высшим способностям, не надо высших способностей! Высшие способности всегда захватывали власть и были деспотами. Высшие способности не могут не быть деспотами и всегда развращали более, чем приносили пользы; их изгоняют или казнят. Цицерону отрезывают язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспира побивают камнями – вот шигалевщина! Рабы должны быть равны: без деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство, и вот шигалевщина!»
        Вот в таком обществе предлагали жить нам  доблестные руководители коммунизма. Интересно, что сам Маркс так характеризовал в «Святом семействе» коммунизм: «Этот коммунизм, отрицающий повсюду личность человека, есть лишь последовательное выражение частной собственности, являющейся этим отрицанием».
   «...он так переоценивает роль и господство вещественной собственности, что он хочет уничтожить все, что не может стать достоянием и частной собственностью всех; он хочет насильственным образом устранить таланты и т. д.».
      «...наконец, это движение, стремящееся противопоставить частной собственности всеобщую частную собственность, выражается в совершенно животной форме, когда оно противопоставляет браку (являющемуся, конечно, известной формой исключительной частной собственности) общность женщин, когда следовательно женщина становится у него общественной и низкой собственностью».
      «Подобно тому как женщина покидает брак для царства всеобщей проституции, так и весь мир богатства, то есть предметной сущности человека, переходит из состояния исключительного брака с частным собственником ко всеобщей проституции с коллективностью».
       Правда, следует оговориться, это ранний Маркс. Поздний уже выступает против частной собственности и подпишется под каждым положением «Коммунистического манифеста».
         Коммунизм как явление мировой истории выступает в ней в качестве болезни. Требование -  уничтожить человеческую личность: в этом суть социализма. И тот, кто не видит этого, либо круглый идиот, либо подлец с большой дороги. Коммунисты страшно не любят, когда им предлагаешь почитать «Скотный двор» и «1984» Дж. Орруэла. Они считают, что это пародия, но на самом деле – это реальная правда. Орруэл видел социалистов и их методы в Испании. Как и в России происходило уничтожение христианства. И в Испании, и в России происходили мучительные процессы, так схожие с теми, что происходили в страшную Гефсиманскую ночь.